Карпатские горы всегда были местом, где красота соседствовала с опасностью. Острые пики, покрытые мхом валуны, леса, где ветер шептался с тенями, — все это манило путешественников, обещая покой и испытание. Но за этой притягательной дикостью таилась тьма, о которой местные говорили шепотом. Пропавшие люди — туристы, альпинисты, пастухи — исчезали без следа, оставляя лишь рюкзаки, обрывки одежды да редкие, пугающие слухи. Говорили, что в горах обитает нечто древнее, нечто, что не терпит чужаков, нечто, чье имя давно забыто, но чье присутствие ощущается в каждом завывании ветра. Ольга и Максим, зрелые путешественники с двадцатилетним стажем походов, лишь посмеивались над этими россказнями. Им было за сорок, за плечами — десятки маршрутов, от Альп до Кавказа, и они считали себя людьми, которых не напугать сказками.
Все началось в маленькой деревушке у подножия Черного Кряжа. Они сидели в прокуренной забегаловке, где пахло сыростью и дешевым табаком. Максим разложил карту на столе, потягивая травяной чай, а Ольга задумчиво крутила ложку в руках. Ее лицо, обветренное и покрытое тонкими морщинами, выдавало годы приключений, но глаза оставались живыми, цепкими.
— Старики любят пугать, — сказал Максим, тыча пальцем в карту. — Пропавшие, исчезновения... Просто не подготовились. Лавины, обрывы, медведи. Никакой мистики.
Ольга подняла взгляд, прищурившись.
— А как тогда объяснить, что находят вещи, но не тела? — спросила она тихо. — Рюкзаки, ботинки, палатки. Будто кто-то их забирает.
Максим фыркнул, отмахнувшись.
— Вороны. Или звери. Ты же знаешь, как вороны тащат блестяшки. А тут, может, волки или что похуже. Не выдумывай, Оля.
Она промолчала, но в глубине души чувствовала: что-то не сходится. Черный Кряж был малоизвестным маршрутом, почти нехоженым. Они выбрали его за тишину и вызов — вершина в две тысячи метров, крутые склоны, виды, от которых захватывает дух. Но теперь, глядя на карту, она заметила, как мало на ней деталей. Будто кто-то нарочно оставил этот уголок гор пустым, словно он не хотел быть замеченным.
— Ты говорил с тем стариком у магазина, — сказала она, вспоминая их приезд. — Что он тебе сказал?
Максим пожал плечами, отхлебнув чай.
— Да ерунду какую-то. Мол, не ходите туда, там "тень живет". Я спросил, что за тень, а он только перекрестился и ушел. Суеверные они тут все.
Ольга кивнула, но слова старика застряли в голове. "Тень живет". Она не верила в сверхъестественное, но в горах бывала всякое — необъяснимые звуки, странные следы, чувство, что ты не один. Она списывала это на усталость и высоту, но сейчас, перед Черным Кряжем, сомнения шевельнулись сильнее.
Первый день похода прошел без происшествий. Они поднялись на тысячу метров, разбили лагерь на небольшой площадке среди камней. Костер потрескивал, звезды сияли, как осколки стекла на черном небе. Максим, как всегда, шутил, рассказывая старые байки из прошлых походов.
— Помнишь, как мы в Альпах чуть не угодили в трещину? — говорил он, подбрасывая ветку в огонь. — Ты тогда кричала, что я тебя угроблю.
Ольга улыбнулась, но ее взгляд то и дело цеплялся за тени за пределами света костра. Ей казалось, что они шевелятся чуть больше, чем должны.
— А ты помнишь Сашу? — спросила она вдруг, глядя в огонь. — Он тоже смеялся над байками. А потом пропал. Здесь.
Максим замолчал. Саша был их другом, таким же заядлым туристом. Год назад он ушел на Черный Кряж один и не вернулся. Спасатели нашли его палатку, но ни тела, ни следов.
— Это горы, Оля, — сказал он наконец, голос стал жестче. — Люди пропадают. Не надо искать в этом смысл.
Она не ответила. Ночью ее разбудил звук. Низкий, вибрирующий гул, будто кто-то бил в огромный барабан глубоко под землей. Она села, прислушиваясь. Сердце колотилось, но вокруг было тихо — только ветер да похрапывание Максима.
— Макс, — шепнула она, толкнув его в бок. — Ты слышишь?
Он приоткрыл один глаз, сонно морщась.
— Что там? Ветер, небось. Спи.
— Это не ветер, — настаивала она. — Слушай. Оно... из-под земли.
Максим вздохнул, сел, потирая лицо. Прислушался. Гул повторился — слабый, но отчетливый, как пульс горы.
— Ну и что? — буркнул он. — Может, тектоника. Или ручей подземный. Не выдумывай, Оля. Ложись.
Она легла, но сон не шел. Утром, когда они собирались, Ольга заметила, что их запас воды пропал. Четыре литровые бутылки, оставленные у палатки, исчезли. Земля вокруг была сухой, без следов.
— Это что, шутки? — нахмурилась она, оглядываясь. — Ты их куда дел?
Максим поднял брови, держа в руках котелок.
— Я? Да я спал как убитый. Может, зверь утащил?
— Какой зверь утащит воду и не оставит следов? — голос Ольги дрогнул. — И бутылки пластиковые, их не унесешь тихо.
Максим пожал плечами, но в его глазах мелькнула тень беспокойства.
— Ладно, у нас еще есть в рюкзаках. Дойдем до ручья выше, наберем. Не паникуй.
Второй день начался с тумана. К полудню он сгустился так, что горы превратились в лабиринт теней. Ольга заметила, что камни под ногами блестят странно — не как мокрые, а как покрытые чем-то маслянистым, черным. Она присела, провела пальцем по валуну. На коже осталась темная полоса, пахнущая металлом и гнилью.
— Макс, посмотри, — позвала она, протягивая руку. — Это что?
Он подошел, нахмурился, понюхал.
— Минерал какой-то, — сказал он, но уверенности в голосе не было. — Сера, может. Или нефть. В горах всякое бывает.
— Нефть? Здесь? — Ольга покачала головой. — И запах... он живой какой-то.
— Живой? — Максим усмехнулся, но смех вышел натянутым. — Ты начиталась страшилок, Оля. Пошли дальше.
Она не ответила, но ощущение взгляда в спину не отпускало. Туман глушил звуки, и даже их шаги казались приглушенными, словно горы поглощали их присутствие. К вечеру они нашли пещеру — узкий разлом в скале, едва заметный среди камней. Внутри было тепло, почти жарко, несмотря на ледяной ветер снаружи. Стены покрывали странные рисунки: спирали, переплетенные линии, фигуры, похожие на людей, но с длинными, изог whichнутыми конечностями.
— Это что, палеолит? — спросил Максим, водя фонариком по стенам.
— Не похоже, — ответила Ольга, вглядываясь. — Слишком... свежие. И линии странные. Будто не резали, а выжгли.
Максим хмыкнул, но не стал спорить. Луч фонарика скользнул глубже в пещеру и выхватил из темноты красный рюкзак. Яркий, с вышитым логотипом. Точно такой же, как у Саши.
— Это что еще за чертовщина? — выдохнул Максим, подходя ближе.
Ольга замерла, чувствуя, как холод пробирает до костей.
— Это Саши, — прошептала она. — Помнишь, он хвастался этим рюкзаком? С вышивкой.
Максим потянул рюкзак к себе, и из-под него выкатилась кость. Человеческая. С обрывками сухожилий, еще не до конца высохших.
— Господи, — он отшатнулся, рюкзак выпал из рук. — Это... это что, его?
Ольга не успела ответить. Гул раздался снова, теперь громче, ближе. Пол под ногами задрожал, и из глубины пещеры выступила тварь.
Она была огромной — выше двух метров, с телом, будто вылепленным из черного воска, текучим и твердым одновременно. Руки тянулись к земле, заканчиваясь когтями, что оставляли борозды на камне. Лица не было — только гладкая поверхность, в которой отражались их лица, но искаженные, кривые, с пустыми глазами. Запах гнили и металла заполнил пещеру, проникая в легкие.
— Бежим! — крикнул Максим, бросаясь к выходу.
Но тварь была быстрее. Одним движением она перегородила проход, когти вонзились в скалу. Ольга упала на колени, не в силах отвести взгляд. Тварь наклонилась к Максиму, и из ее "лица" вырвался звук — не крик, не рычание, а что-то среднее, от чего кровь застыла в жилах.
— Оля, беги! — прохрипел он, но голос сорвался.
Тварь коснулась его груди длинной конечностью. Кожа Максима запузырилась, словно под ней закипела кровь. Он закричал, но крик оборвался, и он рухнул, как сломанная кукла.
Ольга не помнила, как выбралась. Она бежала, падала, ползла, пока не свалилась в овраг. Утром ее нашли местные. Волосы поседели, голос пропал — она могла только шептать. Спасатели нашли лагерь, но от Максима не осталось следа. Только красный рюкзак лежал у входа в пещеру, будто кто-то аккуратно его положил.
Ольга вернулась в Киев, но прежней себя не нашла. Она бросила походы, заперлась в квартире. Ночью ей снилась тварь. В отражении на ее "лице" были не только их с Максимом лица, но и десятки других — Саши, туристов, пастухов. И каждый раз, просыпаясь, она слышала гул. Он шел не из сна, а из-под земли, издалека, но все ближе. Она знала: тварь не забыла. И однажды она придет за ней.
Прошло три месяца. Ольга сидела у окна, глядя на серый город. Ее руки дрожали, когда она наливала чай. Тишина квартиры давила, но хуже было другое — гул. Он стал постоянным, слабым фоном, который она слышала даже днем. Врачи говорили про стресс, про шум в ушах, но она знала правду.
Однажды ночью она проснулась от стука. Тихого, но настойчивого. Кто-то скребся в дверь. Она замерла, вслушиваясь. Стук повторился, и с ним пришел запах — тот самый, металлический, с гнилью. Ольга встала, подошла к двери, но не открыла. Через щель под дверью тянулся тонкий черный дымок, маслянистый, живой.
— Кто там? — прошептала она, хотя голос едва звучал.
Ответом был гул. Низкий, вибрирующий, как в той пещере. Дверь задрожала, и Ольга отступила, споткнувшись о стул. Она знала, что это конец. Тварь нашла ее. Не в горах, а здесь, в городе, среди бетона и стекла. И когда дверь начала трещать, она закрыла глаза, понимая, что бежать уже некуда.