Анна Павловна, 78-летняя вдова из небольшого посёлка под Воронежем, сидела за старым деревянным столом в своём доме, глядя на пожелтевший семейный альбом. Её муж, Иван, умер десять лет назад, оставив ей дом, который они строили своими руками ещё в 70-е годы. Дом был небольшим, но уютным: две комнаты, кухня с русской печью, веранда, где летом цвели герани, и маленький огород, где Анна Павловна до сих пор выращивала картофель и морковь. Этот дом был её жизнью, её памятью, её крепостью. Но теперь, когда её здоровье ухудшалось — артрит сковывал руки, а сердце всё чаще давало сбои, — она понимала, что пора принять решение: кому из двух сыновей завещать дом после своей смерти.
У Анны Павловны было два сына: старший, Виктор, 52 года, и младший, Сергей, 48 лет. Они были такими разными, что порой ей казалось, что они не братья, а чужие люди, случайно оказавшиеся в одной семье. Виктор, добрый и мягкий, был похож на отца: такой же трудолюбивый, но не умеющий пробиваться в жизни. Он работал водителем на местной автобазе, зарабатывал немного, жил в съёмной комнате с женой Надей и двумя дочками, 10 и 12 лет. Виктор часто приезжал к матери, помогал по хозяйству: колол дрова, чинил крышу, возил её в больницу на своей старенькой «Ладе». Он никогда ничего не просил, но Анна Павловна видела, как тяжело ему сводить концы с концами. «Мам, ты только не волнуйся, мы справимся», — говорил он, но его глаза выдавали тревогу.
Сергей, младший сын, был полной противоположностью. Он уехал в Москву ещё в 90-е, поступил в университет, выучился на экономиста и теперь работал в крупной компании, занимаясь финансами. У него была просторная квартира в центре города, дорогая машина и молодая жена, которую Анна Павловна видела только на фотографиях. Сергей был успешен, но отстранён. Он звонил матери раз в месяц, присылал деньги на лекарства, но приезжал редко — раз в год, на её день рождения, и то на пару часов. «Мам, у меня работа, ты же понимаешь», — говорил он, но Анна Павловна чувствовала, что он отдалился не только от посёлка, но и от неё. Ей было больно, но она не винила его: Сергей всегда был амбициозным, стремился к большему, и она гордилась его успехами, хотя в глубине души скучала по тому мальчику, который когда-то бегал по огороду с деревянным мечом.
Вопрос о наследстве встал остро, когда Анна Павловна слегла с простудой, которая перешла в бронхит. Она пролежала в постели две недели, и Виктор, как всегда, был рядом: привозил лекарства, варил куриный бульон, топил печь. Сергей позвонил, узнав от брата о болезни, и предложил нанять сиделку: «Мам, тебе нужен профессиональный уход, я оплачу». Но Анна Павловна отказалась: «Мне сиделка не нужна, у меня сын есть». Она имела в виду Виктора, но не сказала этого вслух, чтобы не обидеть Сергея. Однако болезнь заставила её задуматься: что будет с домом, когда её не станет? Она знала, что это не просто дом — это память о её жизни с Иваном, о детстве сыновей, о долгих зимних вечерах у печи. Она хотела, чтобы дом достался тому, кто будет его ценить.
Анна Павловна решила поговорить с сыновьями. Она пригласила их обоих на выходные, сказав, что хочет обсудить важное дело. Виктор приехал в субботу утром, привёз девочек, которые сразу побежали играть в саду. Надя, его жена, помогала на кухне, чистя картошку для обеда. Сергей приехал позже, на блестящем чёрном внедорожнике, в дорогом пальто, которое выглядело неуместно среди деревенских пейзажей. Он привёз коробку конфет и бутылку вина, но Анна Павловна заметила, что он то и дело смотрит на часы, словно торопится уехать.
После обеда, когда девочки ушли смотреть мультики, а Надя мыла посуду, Анна Павловна собрала сыновей в комнате. Она сидела в старом кресле, укутанная в шерстяной платок, её руки дрожали от волнения. «Сыночки, я позвала вас, потому что мне нужно решить, кому завещать дом, — начала она, её голос был тихим, но твёрдым. — Я не вечная, и мне важно, чтобы дом остался в хороших руках. Я хочу услышать, что вы думаете».
Виктор опустил глаза. Он знал, как сильно мать любит этот дом, и понимал, что для неё это не просто имущество, а часть её души. «Мам, я бы хотел, чтобы дом остался в семье, — сказал он. — Мы с Надей и девочками могли бы сюда переехать. Девочкам нужен свежий воздух, да и нам тесно в съёмной комнате. Но если ты решишь отдать его Сергею, я не обижусь. Это твоё решение». Его голос был искренним, но Анна Павловна видела, как он сжал руки, словно боялся услышать отказ.
Сергей, сидевший на диване с прямой спиной, улыбнулся. «Мам, я ценю твою заботу, но давай честно: мне этот дом не нужен, — сказал он. — У меня квартира в Москве, я здесь бывать не буду. Но я думаю, что его лучше продать. Деньги можно поделить: Виктору они помогут с жильём, а мне… ну, лишними не будут». Он говорил спокойно, деловым тоном, как будто обсуждал сделку, а не семейный дом. Анна Павловна почувствовала, как её сердце сжалось. Продать дом? Это было всё равно что продать её воспоминания, её жизнь.
Виктор нахмурился. «Сергей, ты серьёзно? — спросил он, его голос дрожал от гнева. — Это дом, где мы выросли, где папа жил, где всё, что у нас было! Как ты можешь говорить о продаже?» Сергей пожал плечами: «Вить, это просто недвижимость. Мы должны думать практично. Мама стареет, ей нужны деньги на лекарства, на уход. А ты что, будешь здесь жить и дальше в долгах сидеть?» Виктор встал, его лицо покраснело: «Ты всегда думаешь только о деньгах! А о маме ты подумал? Ей важно, чтобы дом остался в семье!»
Анна Павловна молчала, слушая, как сыновья спорят. Ей было больно видеть, как они ссорятся, но она понимала, что их слова отражают их суть. Виктор, добрый и привязанный к семье, хотел сохранить дом ради памяти и будущего своих детей. Сергей, успешный и холодный, видел в доме лишь материальную ценность. Она закрыла глаза, пытаясь вспомнить, какими они были в детстве. Виктор, старший, всегда защищал младшего брата, делился с ним конфетами, помогал чинить велосипед. Сергей был другим: он любил побеждать, всегда стремился быть первым, и, когда уехал в Москву, словно забыл о своих корнях.
Спор продолжался, пока Анна Павловна не подняла руку. «Хватит, — сказала она. — Я услышала вас обоих. Дайте мне время подумать». Сыновья замолчали, но напряжение в комнате осталось. Сергей уехал вечером, пообещав позвонить, а Виктор с семьёй остался до утра. Анна Павловна долго не могла уснуть. Она сидела на веранде, глядя на звёзды, и думала о своём выборе. Ей хотелось, чтобы дом достался Виктору — он будет его беречь, его дети будут играть в этом саду, как когда-то он сам. Но она знала, что Сергей обидится, если она выберет старшего сына. Он всегда был ревнивым, даже в детстве, и она боялась, что это решение окончательно разорвёт их семью.
На следующий день она позвала местного нотариуса, старинного друга их семьи, чтобы составить завещание. Виктор с Надей уехали утром, и Анна Павловна осталась одна. Она долго сидела за столом, глядя на лист бумаги, где нотариус записал её волю. В итоге она решила: дом достанется Виктору. Но, чтобы не обидеть Сергея, она оставила ему семейные драгоценности — золотые серьги и кольцо, которые её мать носила в молодости. «Пусть Сергей продаст их, если хочет, — подумала она. — Но дом останется в семье».
Когда завещание было готово, она позвонила сыновьям и рассказала о своём решении. Виктор был тронут: «Мам, спасибо, я обещаю, что дом будет в порядке». Сергей, услышав новости, замолчал. «Ясно, — наконец сказал он. — Ну, это твоё право. Только не жди, что я буду приезжать сюда». Он повесил трубку, и Анна Павловна почувствовала, как слёзы наворачиваются на глаза. Она знала, что потеряла связь с младшим сыном, но надеялась, что со временем он поймёт её выбор.
Через год Анна Павловна умерла. Виктор с семьёй переехал в дом, как и обещал. Они отремонтировали крышу, посадили новые цветы на веранде, и смех его дочек наполнил дом новой жизнью. Сергей на похороны не приехал, прислав только венок с запиской: «Прости, мама». Виктор сохранил эту записку, надеясь, что когда-нибудь брат вернётся. Но пока дом, полный воспоминаний, принадлежал тем, кто его ценил.