— Не заговаривайте мне зубы, Лидия Сергеевна! — прогремел через покосившийся забор сосед, известный в округе как Кадастр. Его голос, пропитанный нескрываемой злобой, резал слух, словно скрежет металла о стекло. — По кадастровым документам, граница моего участка проходит вот до этого самого куста!
Лидия Сергеевна стояла, съёжившись, словно пытаясь защитить себя от удара. Её руки, испещрённые венами, крепко сжимали грудь, словно это могло уберечь её от надвигающейся несправедливости. Слова соседа были подобны ядовитому плевку, от которого не было спасения. Он тыкал пальцем в куст жасмина, посаженный ею в далёком девяносто пятом, в честь серебряной свадьбы с покойным мужем. Сколько лет она растила его, ухаживала, любовно обвязывала на зиму мешковиной, защищая от лютых морозов. А теперь этот наглец заявлял, что куст, политый её слезами и потом, вдруг оказался на "его" земле.
— Да вы в своём уме, Виталик? — с вызовом произнесла она, не в силах сдержать дрожь в голосе. — Мы этот участок ещё в девяносто девятом выкупили у колхоза "Заря"! Все документы оформлены по закону! А ваши бумажки… Да они же времён дележа земли! Им цена — ломаный грош! Да их уже лет двадцать как пора закопать, чтобы глаза не мозолили!
Но в ответ он лишь презрительно фыркнул, и извлёк из шуршащей прозрачной папки пожелтевшие от времени синие листы, испещрённые печатями и непонятными цифрами. Размахивал ими над головой, словно знаменем победы, отчеканенным в пыльных архивах.
— А вот и нет! — торжествующе воскликнул он. — Вот план от восемьдесят пятого года. Видите? Тут ваш сарай стоит аккурат на моей земле. Так что вы, Лидия Сергеевна, самостройщица! Уступайте по-хорошему, пока я на вас в суд не подал.
В животе у Лидии Сергеевны зашевелилось что-то зловещее, холодное, скользкое, как гадюка. Не случайность, не досадное недоразумение. А хладнокровно спланированная охота на беззащитную вдову, на пожилую женщину, за плечами которой лишь горькие воспоминания и цветы в глиняных горшках.
— До суда вы ещё дойти должны, — процедила она сквозь зубы, делая шаг к ветхому забору. — Это я вас туда отведу! С нашими документами и независимым инженером!
Но Кадастр лишь презрительно усмехнулся, засовывая свои драгоценные бумажки обратно в папку.
— Увидим. Самострой — это уголовное дело, между прочим. А вы, Лидия Сергеевна, уже не в том возрасте, чтобы по судам бегать. Подумайте лучше о своём здоровье.
Он удалился, не прикрыв за собой калитку, словно давая понять, что и забор этот — уже почти его.
Покупая этот участок, Лидия Сергеевна и её покойный муж мечтали лишь об одном — о тишине и спокойствии. После заводской пыли, после бесконечных сердечных приступов, после того, как дети выросли и покинули родное гнездо, им хотелось покоя, как уставшим путникам — тенистого оазиса. Они мечтали выращивать хрустящие огурцы, сушить вишню на палящем солнце, слушать звонкое пение птиц, а не оглушительный вой пилорамы за окном.
Но три года назад её верный спутник ушёл в мир иной. И с тех пор она осталась одна. И почти сразу же появился он. Виталик. Купил соседний дом, и поначалу даже был вежлив и обходителен. То щеколду починит, то доску принесёт. А потом словно бес вселился. Начал ходить с какими-то картами, сверлить её участок недобрым взглядом, что-то чертить на пожелтевших от времени бумажках.
— У вас, — заявил он однажды, — огород на чужую землю налез. Со спутника прекрасно видно. А старые карты — это вам не хухры-мухры, а основа! Мне друг из землеустройства подтвердил.
У Лидии Сергеевны тоже были документы. Все как один — официальные, с подписями, печатями и межеваниями. Но в последнее время она всё чаще замечала, что побеждают не те, кто прав, а те, кто наглее.
Вечером, не в силах сдержать тревогу, она позвонила Оле — своей закадычной подруге из соседнего посёлка.
— Олечка, представь себе, этот гадёныш хочет у меня кусок земли оттяпать! — запричитала она в трубку. — По картам восьмидесятых годов! Да это же всё равно, что от соседской бороды землю отмерять!
— Лид, не паникуй раньше времени, — успокоила её Оля. — У нас же не лихие девяностые. Сейчас всё строго через кадастр и реестр. Бумажки из пыльного архива — филькина грамота.
— Он грозится подать в суд!
— Ну и пусть подаёт! Мы тоже не пальцем деланы. Завтра вызывай кадастрового инженера, пусть сделает свежую выписку. А если понадобится — я с тобой в суд пойду! Пусть знает, что такое женщины в возрасте с характером!
Лидия Сергеевна устало протёрла покрасневшие глаза. И в самом деле, сколько можно бояться? Этот участок — её жизнь. Всё, что осталось от горячо любимого мужа. Каждая доска, каждый куст, каждая трещинка в старенькой теплице — всё было выстрадано кровью и потом. И какой-то Виталик с архивной картой хочет всё это отнять?
Нет уж! Будем биться до последнего! До последней грядки!
Утро началось ещё до первых петухов. Лидия Сергеевна, вооружившись старенькой рулеткой, потрёпанным блокнотом и шариковой ручкой, вышла в огород. Не инженер, конечно, но решила сама всё перемерить, чтобы понять, где проходит "его" граница, а где — её кровью и потом выстраданные грядки.
Стояла она, прищурившись от яркого солнца, считала шаги от дома до клумбы с ирисами, когда из-за забора снова возник Виталик. Словно из-под земли вылез — с этой своей ухмылкой и неизменной сигаретой в зубах.
— Доброе утро, Лидия Сергеевна, — слащаво протянул он. — Что, проводите внеплановый профосмотр своего участка?
— Нет. Я тут думаю, сколько вы у меня хотите оттяпать. Полметра? Или сразу до кухни?
— Я всё по справедливости, — развёл он руками. — По документам. У вас, может, и поддельные, а мои — архивные, с печатью! Девяностые ведь… Мутные годы были.
— Уходите, Виталий, — процедила она сквозь стиснутые зубы. — Без свидетелей с вами разговаривать не собираюсь. Я уже вызвала кадастрового инженера. И юрист подключился к делу.
Он лишь презрительно усмехнулся и, как обычно, остался стоять, нагло упершись на её забор.
— Я тут живу, Лидия Сергеевна. И если не хотите по-хорошему, будет по-плохому. Напишу заявление о самозахвате.
— Пишите, — отрезала она. — Только не удивляйтесь, если потом окажетесь на скамье подсудимых — за воспрепятствование владению законной собственностью.
Самодовольная улыбка медленно сползла с его лица — едва заметно, но Лидия Сергеевна это заметила. И почувствовала прилив сил. Он думал, она испугается. А она — наоборот, стала ещё злее.
Через три дня приехал кадастровый инженер — Дмитрий Васильевич, мужчина лет сорока, спокойный и рассудительный. Ходил по участку с планшетом, тщательно мерил, сверял данные с планами, молча записывал результаты.
— У вас всё в полном порядке, — наконец сказал он, пожимая плечами. — Межевание сделано, участок зарегистрирован в Росреестре. У соседа вашего бумаги допотопные, без актуализации. Сейчас такие документы недействительны.
— И всё? — с надеждой спросила Лидия Сергеевна. — Больше ничего не нужно?
— Вам нужен хороший юрист, — ответил инженер, глядя ей прямо в глаза. — И, самое главное, — спокойствие. А такие, как ваш сосед… Их сейчас развелось видимо-невидимо. Ходят, ищут, где в документах прореха, где сосед — одинокая вдова или доверчивая пенсионерка.
Оля, как всегда, пришла на помощь. Принесла душистый чай, свежий торт, устроила небольшие посиделки в саду. Дмитрий Васильевич оказался человеком с юмором. Рассказывал, как одна бабушка в суде доказывала, что коза соседа гадит исключительно на её участке — и выиграла дело, доказав факт "порчи имущества".
— Вы главное не бойтесь, — подбодрил он Лидию Сергеевну, уезжая. — Закон на вашей стороне. Но нервы, конечно, потреплют.
Вскоре Лидия Сергеевна получила официальное письмо из районной администрации. Запрос на проведение внеплановой проверки границ её земельного участка. Подписано красивым каллиграфическим почерком, с гербовой печатью.
— Значит, он пошёл ва-банк, — с тревогой сказала она Оле. — Уже не дразнится, а действует.
— Вот и отлично, — отозвалась та. — Теперь всё будет по правилам. А мы свои документы знаем. Он думал, ты струсишь, а ты — вон как, рогами в землю!
С каждой неделей Лидия Сергеевна чувствовала, как за спиной крепнет невидимый стальной стержень. Её участок — это не просто кусок земли. Это — её жизнь. Дом, который они строили вместе с мужем, вкладывая в него всю свою душу. Каждая доска, каждое окно, каждая трещинка в старенькой печке — всё здесь было выстрадано, пережито, прочувствовано. И какой-то наглый Виталик с пыльной архивной картой хочет всё это отнять?
Теперь она знала точно: этого не будет!
Сосед перешёл к тактике мелких пакостей, изматывающих и раздражающих. Если раньше он давил словом, то теперь — действием.
То воду перекроет, якобы из-за "аварии на трубе", хотя общий водопроводный шланг пролегает по его территории. То ещё что-нибудь напроказничает. А однажды и вовсе вызвал участкового.
— Жалоба от соседа, — объявил молодой сержант, перебирая пожелтевшие от времени бумажки. — Угрожаете ему, собаку держите без намордника, и, якобы, собираетесь насылать на него проклятия…
— Что насылать?! — Лидия Сергеевна едва не задохнулась от возмущения. — Да вы бы у него ещё про ведьму поспрашивали!
— Я вас понимаю, — вздохнул участковый, потупив взгляд. — Но по инструкции я обязан составить протокол.
— А протокол за клевету вы составить не хотите? Или теперь вы фиксируете каждую ерунду, если человек с усами и папкой пришёл?
Молодой полицейский покраснел, что-то невнятно пробормотал себе под нос и поспешно удалился. А Лидия Сергеевна стояла в коридоре и чувствовала, как предательски дрожат руки. Не от страха, а от клокочущей внутри ярости. Какой-то чужой мужчина вдруг ворвался в её жизнь и стал угрожать привычному укладу. И, что самое возмутительное, делал это с видом законности.
Она стала бояться выходить в огород. Не потому, что трусиха. Просто над старенькой теплицей появилась новая "игрушка" соседа — видеокамера. Направлена прямо на её участок. Большой, немигающий глаз, следящий за каждым её движением.
— Это незаконно! — возмущённо заявила Лидия Сергеевна, когда заметила камеру.
— Это для моей безопасности, — цинично ответил Виталик. — У вас же документы в порядке. Чего вам бояться?
— Это не безопасность, а настоящее преследование!
— Суд разберётся!
Он всё чаще повторял эту фразу, как заклинание. Словно был уверен, что она не выдержит — ни морально, ни финансово.
Но он глубоко ошибался.
Однажды ночью Лидия Сергеевна проснулась от странного шума, доносившегося с улицы. Словно кто-то шаркал по земле. Тихонько выглянула в окно и замерла от ужаса.
Виталик, в одной ночной рубашке, стоял у самой грядки с огурцами и деловито копал землю лопатой. В четыре часа утра! Без света, в кромешной тьме!
Лидия Сергеевна, не раздумывая ни секунды, выскочила на улицу в одном халате, босиком, с телефоном в руках.
— Ты что здесь делаешь?! — закричала она, срывая голос.
Он обернулся спокойно, даже с вызовом.
— Восстанавливаю границу своего участка. По документам. Сейчас выкопаю небольшую траншею и поставлю временный забор.
— Это моя земля!
— Докажете это в суде! У меня есть план. Мне юрист сказал, чем раньше я зафиксирую нарушение, тем лучше для меня.
— Я сейчас же вызову полицию!
— Вызывайте, — пожал он плечами. — Мне это только на руку. Они зафиксируют, что я не занимаюсь самозахватом, а всего лишь навожу порядок на своей земле.
Она тут же вызвала полицию. И стала снимать всё происходящее на видео. Как он стоял в темноте, как копал землю, как нагло врал — всё. Пальцы предательски дрожали, но она продолжала снимать. Потому что понимала: иначе этот негодяй снесёт и забор, и дом, и душу ей вытопчет.
Через пару дней, вместе с юристом, Лидия Сергеевна подала заявление в полицию. Приложили к нему и документы, и фотографии, и ночное видео. А ровно через неделю раздался долгожданный звонок из районной администрации:
— Лидия Сергеевна, вас приглашают на заседание комиссии по земельным спорам. Сможете прийти?
— Конечно! — твёрдо ответила она. — Приду со всеми документами и видеозаписью!
— Возьмите с собой абсолютно всё, — добавили на том конце провода.
— Он копал у меня под окнами в четыре утра, — взволнованно рассказывала Лидия Сергеевна Оле вечером. — И при этом был абсолютно уверен в своей правоте! Или только прикидывался. Я теперь думаю, может быть, у него есть какой-то покровитель. Кто-то его ведёт, подсказывает…
— Даже если это и так — наплюй! — отмахнулась подруга. — Ты не одна. Ты держишься за правду. А он — за пожелтевшую бумажку из прошлого века!
— А если суд вдруг встанет на его сторону?
— Тогда мы поднимем такой шум, что и губернатору доложат, и телевидение приедет! Мы тебе твой участок с неба вернём, если это понадобится!
Лидия Сергеевна впервые за несколько дней искренне улыбнулась.
Теперь она знала точно: борьба только начинается. Но она уже ничего не боялась.
Заседание комиссии проходило в здании районной администрации — старом, обветшалом, с облупленными стенами, пахнущем пылью, дешёвой краской и усталостью. Лидия Сергеевна пришла заранее — в нарядной светлой кофте, с аккуратной причёской, с толстой папкой под мышкой и опытным юристом по правую руку. А рядом стояла Оля, готовая в любой момент броситься в бой. Словно верная телохранительница.
Виталик явился с вызывающим опозданием. В поношенных джинсах, с самодовольной ухмылкой на лице, держа под мышкой ту же самую папку с "документами восемьдесят пятого года". Его наглые глаза скользили по лицам членов комиссии — уверенные, самодовольные. Он чувствовал себя актёром на сцене, которому сейчас объявят, что именно он стал победителем в номинации "Захвати чужое".