— Ты шутишь? — голос Анны дрогнул, сжав в руке край скатерти. За окном моросил октябрьский дождь, капли стекали по стеклу, словно слезы. Владимир стоял у двери, пальто перекинуто через руку, лицо непривычно бледное.
— Нет, — он не смотрел на неё, разглядывая узор на полу. — Я ухожу. К Маше.
— К какой ещё Маше? — слова вырвались раньше, чем она успела подумать. Смешно. Как будто имя что-то меняло.
— Ты её не знаешь. Мы работаем вместе. Ей двадцать три.
Анна почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Смех, похожий на стекло, вырвался из горла:
— Двадцать три? Ты серьезно? Ты же наверняка старше её отца!
Владимир вздохнул, наконец подняв глаза. В них не было ни капли сожаления:
— Ты никогда меня не поймешь. Она… другая.
— Что значит другая? — Анна встала, стул с грохотом отлетел назад. — А дети? Шестнадцать лет брака? Ты всё выбросишь из-за… из-за какой-то девочки?
— Не называй её так, — в его голосе впервые прорвалась злостт. — И да, выброшу. Ты давно перестала быть… той, в которую я когда-то влюбился.
— Так и ты другим стал. Все мы не молодеем, — она шагнула к нему, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. — Ты хоть понимаешь, что говоришь? Мы столько лет вместе, через столько прошли. Я всегда была рядом. Ждала тебя, растила наших детей, поддерживала... Это твоя благодарность?
— Ты всё превращаешь в упреки, — он отвернулся, надевая пальто. — Я не обязан оправдываться.
— Обязан! — крикнула она, и в коридоре тихо звякнула люстра. — Ты не получишь ни копейки! Я всё отсужу у тебя, чтоб ноги твоей больше здесь не было.
— Ничего ты не отсудишь, я уже проконсультировался с юристами, — усмехнулся он, доставая из кармана бумаги. — Всё будет переоформлено. Ты получишь всего лишь долю, но… подумай, Анна. Детей просто жалко, суды, разборки, делёжка. Может ты просто сама уйдёшь? Спокойно.
Она смотрела на мужчину, не веря своим глазам. Перед ней стоял монстр, который ненавидит её и готов на всё, ради собственного благополучия.
— Ты серьёзно?..
— Да. Поделим всё поровну.
Всё поплыло перед глазами. Детский смех из соседней комнаты — Даша смотрела мультики. Максим играл в приставку.
— Ты просто эгоист, — прошептала она.
— Нет, — он уже открывал дверь. — Я просто устал. Маша ждёт. И… не вздумай лишать меня детей. Я найду способ забрать и их. У меня есть доказательства, что ты… не справляешься.
— Что?! — Анна бросилась к нему, но дверь захлопнулась. Лестничная клетка пахла кошками и осенью.
***
Дождь усилился. Владимир шел, не чувствуя холода. Сообщение от Маши: «Ты где? Заждалась тебя».
Он улыбнулся, представляя её лицо — губы вишнёвой помадой, кудри, которые она так любит накручивать.
«Скоро».
***
— Мам, ты чего плачешь? — Даша, пяти лет, стояла в дверях, сжимая плюшевого медведя.
— Ничего, зайка, — Анна вытерла лицо, но слёзы текли снова. — Папа… уехал.
— Навсегда? — голос дрогнул.
— Не знаю.
— Он больше не вернётся?
Анна не ответила. На столе звякнул телефон — сообщение от Владимира: «Не делай глупостей. Подпиши согласие на развод. Иначе я скажу, что ты спиваешься. Видео с вечеринки у Лены помнишь?»
Она закрыла лицо руками. Это было просто смешно. Вечеринка… полбокала вина. Почему он был так жесток? Анна прокручивала в голове их последний разговор.
«Ты не поймешь. Она… другая» — эти слова резанули, как пощечина. Другая. Моложе, свежее, не израненная рутиной, не изношенная бессонными ночами с детьми, не знающая, как пахнут его рубашки после работы. Она вспомнила, как сама в двадцать три мечтала о вечерах вдвоем, а теперь её собственный муж уходит к кому-то, кто мог бы быть её дочерью.
Что будет с детьми, если он заберет квартиру? Если начнет шантажировать алиментами? Как защитить их от грязи судов, от его угроз? Она вдруг увидела себя со стороны — женщину сорока лет, брошенную, с двумя детьми, без опоры, без гарантий.
Но сильнее всего было чувство пустоты. Будто вынули часть её самой.
Пока же она стояла, сжимая в руке телефон с его сообщением, и чувствовала, как слезы смешиваются с дождем за окном, а внутри медленно зарождается ледяное, острое понимание: он не вернется. Никогда.
***
Судебный зал пах сыростью и старыми бумагами. Анна сидела, сжимая сумку, будто та могла стать щитом. Рядом адвокат, нанятый на последние деньги, что-то шептал, но слова тонули в гуле голосов. Владимир, в новом костюме, кивал Маше, которая строила глазки судье-мужчине. Анна вдруг заметила, как та поправила юбку, демонстрируя ноги — нарочно, чтобы отвлечь. И судья, седой мужчина с бегающим взглядом, действительно покосился.
— Суд готов выслушать стороны, — объявил секретарь.
Адвокат Владимира, Геннадий, встал, сверкнув золотым зубом:
— Мой подзащитный, — начал он, — образцовый отец и профессионал. Его решение развестись вызвано… моральным разложением супруги. — Он кивнул на Анну. — Вот видео, где она в нетрезвом виде…
На экране замелькали кадры: Анна на вечеринке у подруги, смеётся, поднимает бокал. В углу экрана — дата: три года назад.
— Это было единственный раз! — Анна вскочила. — Я даже не пьяная!
— Уважаемая, сядьте, — судья поморщился. — Продолжайте.
Геннадий вытащил папку:
— Психологическое заключение. Анна Сергеевна эмоционально нестабильна, склонна к истерикам. Дети, особенно младший сын, нуждаются в мужском примере.
Маша громко вздохнула, прижав ладонь к груди. Владимир смотрел в окно, будто всё это его не касалось.
Анна встала, голос дрожал:
— Он… он подделал документы! Квартира общая, купленная в браке. Ипотеку мы выплатили четыре года назад, мы два собственника.
— Есть доказательства? — перебил судья. — В документах указан только один собственник. Квартира в дарственную переписана на Ирину Николаевну, маму Владимира. Здесь есть ваша подпись
— Этого не может быть.
— Документы подлины.
Адвокат Анны, Лариса, попыталась возразить:
— Мы требуем проверки подписей!
— Отклонено. Сроки давности, — отрезал судья.
Потом привели психолога, женщину с лицом куклы:
— Да, Мария Алексеевна, — она кивнула Маше, — прошла тесты. Готова к роли матери.
Анна засмеялась истерично:
— Роли? Ей двадцать четыре! Она в детсаду под стол ходила, когда я своего сына рожала!
Маша вцепилась в руку Владимира:
— Как вы смеете!
Судья стукнул молотком:
— Успокойтесь!
Потом вынесли вердикт: квартира — Владимиру, Анна получает треть доли в виде денежной компенсации. Алименты — минимальные, «с учётом её доходов». Дети… Дети остались с ней, но Владимир получил право видеть их когда угодно.
— Товарищ судья, вы в своём уме? Вы в сговоре с моим мужем?! — кричала Анна, пока судебные приставы выводили её.
Владимир подмигнул Маше, проходя мимо:
— Счастливо, дорогая.
***
— Мам, я ненавижу его, — шептала Даша ночью, прижавшись к Анне. — Почему он так с нами?
— Не знаю, — Анна гладила её волосы. — Но мы справимся.
— А если он заберет нас?
— Не заберет.
— Нам и без него хорошо, мам — сказала девочка, — Ты главное не плачь, ты такая красивая. Найдём нового папу.
— Мы обязательно справимся, всё будет хорошо — Анна вытерла лицо от слёз, обнимая дочку.
— Я когда вырасту, никогда тебя не брошу, — прошептала Даша. — Я всегда всегда буду с тобой жить.
Анна кивнула, чувствуя, как горячие слёзы снова наворачиваются на глаза. Но теперь это были другие слёзы — не от боли, а от того, что впервые за долгие годы она почувствовала: они справятся. Даже если мир рухнет — они справятся. Потому что Даша права: семья — это те, кто остаётся.
***
Год спустя. Владимир сидел в новой квартире, слушая крики из детской. Маша, с пачкой памперсов в руках, кричала:
— Ты вообще отец? Она плачет уже час!
— Я устал уже от этих криков. Ты можешь её успокоить? Я пришёл после работы, — он смотрел в телефон.
Старый чат с Анной: «Даша победила в олимпиаде. Максим в футбольной команде». Мужчина часто заходил на страничку бывшей жены, следил за их жизнью, наблюдал.
— Ты ни на что не годен! — Маша швырнула памперс в него. — Я думала ты будешь помогать, в итоге одна вожусь с твоим между прочим ребёнком! Как я уже устала от всего этого. Всегда одна, ты на работе. Помощи ноль! Я света белого не вижу, сижу в четырёх стенах, а тебе всё-равно.
«Анна справлялась сама и дети у неё так не орали» — думал он.
Владимир встал, чувствуя, как в груди поднимается что-то горячее. Но вместо ответа взял ключи:
— Пойду прогуляюсь.
— Куда?! — она бросила в него подушкой.
Он не ответил. Машина мчалась по ночному городу.
***
— Кто? — голос в домофоне был сонным.
— Это я.
Пауза.
— Уходи.
— Анна, пожалуйста. Я… хочу увидеть детей.
Дверь открылась. Она стояла в халате, волосы короткие — когда она их подстригла?
— Они спят.
— Я просто… — он смотрел на её руки, сжимающие дверную ручку. — Как ты?
— Лучше, чем ты. — Усмешка. — Маша-то наверняка спать не даёт, энергии хоть отбавляй. Поздравляю кстати с рождением ребёнка.
Он вздрогнул:
— Откуда…
— Соцсети. Ты не блокировал меня.
— Анна…
— Уходи. Или я вызову полицию.
— Я любил тебя. Когда-то. Я очень по вам скучаю.
— Нет, — она качнула головой. — Ты любил только себя. Всегда.
Дверь закрылась.
***
Утром Анна нашла в почтовом ящике письмо. Без подписи. Внутри — документы на квартиру. И записка: «Прости. Володя. Я открыл на твоё имя счёт, вам хватит на покупку квартиры».
Она смотрела в окно, где Даша каталась на велосипеде, Максим гонял мяч. Солнце светило ярко, безжалостно.
— Мам! — крикнула Даша. — Я в школу!
— Хорошо! — Анна махнула рукой.
Анна положила письмо в сумку и улыбнулась. Справедливость восторжествовала.