Тихий осенний вечер застал их за привычным ритуалом – ужином перед телевизором. Марина расставляла тарелки с борщом, когда Сергей вдруг отложил пульт и глухо произнес:
– Нам нужно поговорить.
Она даже не сразу обернулась – такие фразы в их двадцатилетнем браке обычно предшествовали ремонту или проблемам с детьми. Но сегодня в голосе мужа звенела струна, которую она не слышала с тех пор, как он делал предложение.
– Ты помнишь Олю? – спросил он, глядя в окно, за которым моросил дождь. – Дочь Виктора…
Марина кивнула, машинально поправляя салфетку на столе. Виктор был его другом со школы, их семьи вместе отдыхали на море, когда дети были малы. Оля тогда ездила с ними – худенькая девочка в косичках, которая часами читала на пляже.
– Она… мы… – Сергей сжал кулаки. – Я ухожу к ней.
Тишина повисла такая плотная, что стало слышно, как капли дождя стучат по подоконнику. Марина медленно опустилась на стул, не замечая, как ложка выскальзывает из ее руки и с грохотом падает на пол.
– Ты… шутишь? – выдавила она, хотя по ледяному кому в животе поняла – нет.
– Ей уже двадцать, – продолжал он, словно оправдываясь. – Мы встретились случайно три месяца назад… Она другая. С ней я чувствую…
– Чувствуешь себя молодым? – перебила Марина, и в ее голосе прорезалась сталь. – А как же Катя? Саша? – их дочь-студентка и сын-подросток даже не догадывались, что отец последние недели пропадал «на работе».
Сергей встал, нервно прошелся по кухне. На столе остался нетронутый ужин – символ их семейной жизни, которая рассыпалась в прах.
Дождь не прекращался всю неделю. В пятницу Сергей ушел, оставив записку на холодильнике: «Прости. Не смог иначе». Марина сидела на полу в ванной, прижимая к груди его старую футболку, и считала секунды между рыданиями. Дети, вернувшиеся из школы, нашли ее там – Катя сразу все поняла, а Саш кричал: «Он вернется! Он же всегда был рядом!»
Вечером того же дня Сергей стоял у окна новой квартиры на окраине города. Оля, напевая, готовила ужин – спагетти с морепродуктами, его любимое блюдо. Но когда он попробовал, то поймал себя на мысли, что предпочел бы Маринину картошку с грибами или тот же борщ.
Новая жизнь вводила новые коррективы и в питание, нужно было привыкать.
– Ты молчишь, – заметила Оля, пододвигаясь ближе. Я никогда ранее не видела тебя таким. Надеюсь ты не пожалел о своём решении?
– Нет, я сделал свой выбор.
– Скучаешь по ним?
– Нет, – соврал он, целуя ее в макушку. Но в ту ночь ему снилось, как Марина, беременная Катей, жарит картошку в их старой кухне, а за окном – лето 1998 года.
***
Через месяц они сидели в кафе «Ретро», куда Сергей когда-то водил Марину на годовщину. Оля смеялась, рассказывая о новом молодёжном сериале, когда дверь с грохотом распахнулась. На пороге стоял Виктор, их общий друг, а теперь – враг.
– Ты! – прошипел он, подходя к столику. – Ты разрушил мою семью! Как ты мог, она же моя дочь! Ты же с самого рождения знаешь её.
Сергей вжался в стул. Оля вскочила, но отец схватил ее за руку:
– Видела бы ты, как мать страдает! О ней подумала?
– Пап, прекрати! – крикнула Оля, вырываясь. Но Виктор уже толкнул Сергея к стене:
– Ты старый дурак! Она же ребенок!
Сергей молчал. Перед глазами встали картины: он и Виктор на рыбалке, их дети играют в песочнице, Марина с женой Виктора, Наташей, смеются у мангала...
– Я люблю его! – вдруг выкрикнула Оля, и в кафе повисла тишина. Бариста за стойкой замер с кофейником в руке.
– Любовь? – Виктор рассмеялся горько. – Ты даже не знаешь, как он храпит по ночам! Как ворчит на тюль на окнах! Ты думаешь, он изменится? Посмотри на него! – он ткнул пальцем в Сергея. – Он уже не может без таблеток заснуть!
Сергей вдруг ощутил боль в груди – не от слов Виктора, а от того, что Оля вздрогнула. Ее рука, лежавшая на его плече, слегка дрогнула.
– Замолчи, пап, – прошептала она.
– Нет! – взревел Виктор. – Ты хочешь его денег? Его квартиры? Он все потратил на тебя! У него ничего нет больше. Он даже машину заложил!
Сергей опустил голову. Это была правда – он заложил машину, чтобы купить Оле путевку в Таиланд. Она тогда сказала: «Ты – сумасшедший, но я тебя обожаю».
– У тебя совесть есть? – Виктор перешел на шепот, и это было страшнее крика. – Ты предал нас всех. Марину... меня... себя. Ты думаешь, она будет с тобой всегда? Она же сбежит через год. Посмотри на себя! Ты выглядишь как старик! А она...
Он не договорил. Оля вдруг схватила полотенце и швырнула в отца.
– Я ненавижу тебя! – закричала она. – Ты никогда меня не понимал!
Виктор замер, глядя на дочь. Потом медленно нагнулся, поднял полотенце и положил на стол.
– Я от тебя такого не ожидал, – сказал он тихо.
И вышел, хлопнув дверью так, что звякнули стекла в витрине.
Сергей и Оля сидели молча. Где-то на кухне звучала песня «Мой адрес – Советский Союз», которую они танцевали на свадьбе Виктора и Наташи.
– Не слушай его, – прошептала Оля. – Он просто... Ничего не понимает в любви.
Сергей кивнул. Но впервые за полгода он задумался, а что, если Виктор прав.
***
Марина в это время перебирала старые фотоальбомы. На снимках 15-летней давности Сергей смеялся, держа на руках малышку Катю. Рядом – свадебное фото: он в черном костюме, она в платье с кружевами. «Любовь навсегда», – написала она тогда на обороте.
– Мам, хватит! – Катя вырвала альбом из ее рук. – Ты должна жить дальше! Но Марина не слышала. В окне отражались огни города, и ей казалось – это глаза Сергея, наблюдающие из темноты.
— Как я могла быть такой наивной? — прошептала она, смахивая слезу, упавшую на фото.
Следующая страница — беременная Марина в цветастом платье, сидит на кухне, а Сергей, в потертой майке, жарит картошку с грибами. Она помнила тот вечер: июльская жара, открытая форточка, запах дыма от сковородки. Он тогда сказал: «Ты — моя вселенная». А теперь его вселенная — двадцатилетняя Оля, которая даже не знает, как он ненавидит сырный соус.
— Мам...— обнимала Катя — Хватит себя мучить!
Но Марина не слышала. Ее взгляд зацепился за снимок Саши — трехлетнего, с воздушным змеем в руках. Сергей держит его за плечо, улыбаясь в камеру. «Мой мальчик», — написано аккуратным почерком. Теперь Саш кричал на весь дом: «Он вернется!», а ночью Марина слышала, как сын плачет в подушку.
Альбом упал на пол, когда она резко встала. Стекло в рамке треснуло — словно сердце, которое еще бьется, но уже не может сдержать боль. Она подошла к зеркалу и увидела чужую женщину: с седыми прядями в волосах, морщинами у рта, которые появились за последние недели. Где та Марина, что смеялась на снимке 1998 года?
— Ты должна жить дальше, — сказала она отражению. — Он стер тебя, как… как эти фотографии из своей памяти.
Но тут взгляд упал на последний снимок: они всей семьей на море, десять лет назад. Саш строит замок, Катя читает книгу под зонтом, а Сергей обнимает Марину, и на его шее блестит капля воды. Она вдруг вспомнила, как он тогда шепнул ей: «Ты пахнешь морем и счастьем».
— Предатель, — выдохнула она, прижимая фото к груди.
В окно постучали капли дождя — такого же, как в тот вечер, когда он ушел. Марина закрыла альбом, но образы продолжали мерцать под веками: смех, который стал эхом, прикосновения, ставшие призраками, и любовь, превратившаяся в пепел.
Прошло полгода. Оля бросила Сергея после того, как он потратил последние деньги на ее подарок – золотой браслет. «Ты нищеброд, я достойна лучшего», – сказала она, уходя.
***
Сергей стоял на пороге перед дверью, где когда-то был счастлив. Боялся постучать, страх и стыд сковывал всё тело.
Он стоял на пороге, промокший до нитки, с чемоданом в руке. Волосы прилипли ко лбу, в глазах – паника.
– Марин... – начал он, но голос сорвался.
– Уходи, – тихо сказала она, не глядя. Но он шагнул внутрь, оставляя мокрые следы на полу.
– Я все потерял, – шептал он, сжимая руки, как будто пытаясь удержать невидимые осколки. – Она смеялась надо мной... сказала, что я старый дурак. Что мне нечего ей дать...
Марина повернулась. Перед ней стоял не мужчина, а тень: щеки впали, под глазами мешки, на пальце – белая полоска от снятого обручального кольца.
– А что ты сейчас хочешь от меня? – спросила она, и в голосе звенела не злость, а усталость. – Чтобы я всё простила и бросилась к тебе на шею?
Он вздрогнул, будто она ударила.
– Я... я думал, мы сможем начать заново. С тобой... с нами...
– Заново? – Марина рассмеялась коротко, без радости. – Ты разве не понял? Нас больше нет. Ты всё перечеркнул. Ты разрушил две семьи. У тебя было всё... Твой лучший друг, как он вообще смог сдержаться, чтобы не ударить тебя.
Сергей шагнул вперед, но она отшатнулась.
– Помнишь, как мы были счастливы? – спросила вдруг она.
– Марин... Прости
– Нет! – впервые за полгода она крикнула. – Ты хочешь, чтобы я притворилась, что ничего не случилось? Чтобы я делала вид как рада тебя каждый день встречать после работы, зная, что ты...
Голос сорвался. Она сжала кулаки, чтобы не дрожали руки.
– Ты пришел не ко мне, – сказала тише. – Ты пришел к тому, что у тебя осталось. К воспоминаниям. Но я больше не та женщина, которую ты бросил. Я... я теперь та, что выжила без тебя.
Он опустился на стул, уронив голову в ладони. В коридоре тикали часы – те самые, что они купили на распродаже.
– Я не знаю, как жить без тебя, – прошептал он.
– Учись, – ответила она. – Как я училась.
И тогда он заплакал – впервые за двадцать лет. Не мужские «слезы сдерживания», а горькие, детские всхлипы. Марина смотрела, как дрожат его плечи, и вспомнила, как он плакал на их свадьбе, шепча: «Я не достоин тебя».
– Уходи, – повторила она, но теперь в голосе звучала не злость, а жалость. – И не возвращайся. Я больше не хочу тебя спасать.
Он встал, медленно, как старик, и вышел. Дождь все лил, смывая последние следы его присутствия.
Марина закрыла дверь, прислонилась к ней лбом. Где-то в глубине квартиры капала вода из крана – та самая капель, которую Сергей обещал починить «на днях» пять лет назад.