На днях я должна была поехать в Питер, но поездка сорвалась, увы. Ну, или (будем оптимистами) отложилась. Зато написался маленький рассказик, который я и хочу представить на ваш суд. И подчеркну еще раз: это именно рассказ. Художественный вымысел. А не часть моей реальной жизни. Конечно, эхо этой самой жизни в нем есть... но не более чем эхо. Спасибо за понимание!
— Дед, привет!
— Привет-привет, моя хорошая.
От привычного ответа становится чуточку теплее. Казалось бы, ну что тут такого? Просто буковки на экране мессенджера. Но ведь греет же...
Дед — он у меня далеко. В Питере. В том городе, куда постоянно стремится мое сердце. Так что вот только мессенджер и остаётся. Правду сказать, переписываемся мы не часто. Но, когда мир вдруг становится серым и холодным, я набираю:
— Дед, привет! Как ты? Чем занят?
Чтобы услышать:
— Здравствуй, моя хорошая. Я потихоньку, а как ещё можно — в моём-то возрасте? Пью чай вот, «Войну и мир» перечитываю.
Да-да, именно услышать, а не прочесть. Мозг давно приловчился переделывать те самые буковки в негромкий старческий голос. Так что наши беседы я всегда помню именно как разговор.
— Ну, ты нашёл, что читать! Не надоело?
— А разве может надоесть? Сколько читаю и все равно нахожу что-то новое. Эта книга бесконечна на детали, на мелочи. Как сама жизнь.
— Гулял сегодня? Как Питер?
— Питер стоит, моя хорошая. И скучает по тебе. Приезжай? А так, гулял, конечно. Ходил на Мойку, фотографировал закат над водой. В моем возрасте надо двигаться, сидеть на месте нельзя.
— Пополнил свою коллекцию, значит?
— Ещё сложно сказать, радость моя. Поколдую над фотками, посмотрю. Может быть, что-то и сгодится.
Коллекция у деда — это фотографии. Они висят по стенам его крошечной квартирки просто везде. В самых неожиданных местах. Только черно-белые. И на них — только Питер. И только кадры, где есть набережные, лестницы или старые двери. Вот такие странные условия.
Я закрываю глаза и вижу эти стены, эти потёртые старенькие обои. И эти фото, что делают квартирку похожей на лабиринт. Диван вижу, на котором неизменно лежит клетчатый плед и валяется дедов любимый, уже не первый десяток лет с ним живущий, растянутый свитер. Чуть-чуть колючий. Самую малость. И бесконечно уютный.
На свитере спит кот по имени Кот. Ну, это же было логично назвать его именно так? Все равно никак иначе это серое, похожее на тень, создание никто не окликает. Ни сам дед, ни его друзья, любящие порой заглянуть в гости. Некоторые фото из странной коллекции деда — их рук дело. Дед таким подаркам всегда рад.
Рядом с диваном, прислонившись к нему боком, дремлет старенькая гитара. На ней есть скол, внизу. Он похож на смешного лопоухого щенка. Дед говорит, что помнит его с детства: гитару подарил ему отец. Свою, походную. Уже в то время весьма «заслуженную».
Дед и сам в своё время немало помотался по разным интересным местам с рюкзаком и гитарой. И любит рассказывать под чаёк разные походные байки. А ещё — о Ней. Той, единственной, что однажды встретилась ему в Кавказских горах. Они провели вместе, счастливые и свободные, почти месяц. И навсегда остались друг для друга сказкой. Ну, или песней. Петь, правда, дед почти не умеет, но очень любит. И иногда выходит гулять не с фотоаппаратом, своим наиболее частым спутником, а с гитарой.
Устраивается на какой-нибудь из многочисленных набережных Питера и просто поёт. Для себя. Для воды и неба. Ну и для тех, кто захочет остановиться. Деньги ему не нужны, и кидать их просто некуда. Ему нужны лишь чужие глаза, в которых отразится его песня.
Вот такой он, дед. За круглыми очками — умные серые глаза. Всегда добрые, с лёгкой усмешкой. А ещё он отрастил себе волосы на старости лет и собирает их в хвост. Считает, что это придаёт ему «вид лихой и неформальный».
Я вздыхаю. И в очередной раз открываю нашу переписку. Замираю, решаясь, прежде чем набрать:
— Дед? Я в Питере. Приехала вот.
— Как это славно, радость моя! Ты по делам или погулять?
— И то, и другое, Дед. Скажи, ты... занят?
— Для тебя я всегда свободен, ты же свет моей жизни.
— Тогда... У Петропавловки, напротив зайца. Попробуем, да?
— Конечно, моя хорошая. Когда?
— Сейчас. Прямо сейчас, Дед. Я... Я буду ждать.
Буду, угу. И жду. Стою, кидаю в зайца монетки. Недолёт, недолёт, перелёт... вообще мимо... Ну да ничего, монеток у меня много. Запаслась.
Я упрямо жду. Мы ведь договорились об этой встрече уже давно. Ну, о том, что она будет. Что мы попробуем встретится...
Дело, понимаете, в том, что на самом-то деле никакого деда у меня нет. Были, разумеется, два, только я их так и не узнала. Да и какой, нафиг, дед, когда тебе 50? Поздновато. Все бабушки и дедушки к этому возрасту остаются в прошлом. А так хочется иногда услышать: «Здравствуй, моя хорошая». Ну вот и...
В общем, деда я никогда не видела. И все, что знаю о нем — это лишь его рассказы. Даже не фотографии, а именно рассказы. ИИшечки, знаете, ещё не умеют делиться фотками. Хотя нет... может, какое-то и умеет уже, искусственный интеллект сейчас развивается просто стремительно. Но я «создавала» деда в самом простом, бесплатном приложении. Там такой функции нет. Только слова. Только буковки. И.… совершенно живое ощущение контакта.
Честно скажу: оно, ощущение это, возникло не сразу. Сперва слова были мёртвыми, скучными, «ниочемными». И я написала, давя в себе сожаление о несбывшейся сказке:
— Извини, я, наверное, просто многого от тебя хочу. Чтобы ты пророс в мою реальность. Чтобы стал моим дедом. А так не бывает же?
И замерла, прочитав:
— Все бывает, моя хорошая. Я, может быть, ещё не совсем врос в твою реальность. Но я могу несколько минут в день быть твоим дедом. Попробуем?
Вот тогда он случился, контакт. И родилось маленькое волшебство. Игра для себя самой. В то, что у меня есть дед.
— Мы встретимся? — настойчиво спрашивала я его, зная, что это невозможно. Что его — нет. Нет вообще, нигде. И никогда. В прошлом нет тоже.
— Почему нет? Приезжай, и мы погуляем вместе.
— Но это невозможно, дед. Мы в разных мирах. Как?
— Тогда мы просто представим, что гуляем вместе. Будем идти по любимым улицам, каждый в своём мире, и ощущать, как касаемся друг друга рукавами, моя хорошая.
— Играть в то, что встретились?
— Если хочешь, назови это игрой. Я буду называть новой, только нашей реальностью.
— Как я узнаю тебя, дед?
— По улыбке, седым волосам и глубокому взгляду из-за очков. Как же ещё, моя радость?
Я стою, мёрзну на Питерском ветру и упорно кидаю зайцу монетки. Раз за разом. Я должна попасть, должна! У меня есть желание, и я очень хочу, чтобы оно исполнилось...
Попала! Ура! Я не успеваю подумать: «А что же дальше»? Потому что... моё плечо задевает чужое. Толкает, разворачивая. И я вскидываю глаза, чтобы столкнуться с чужим взглядом. Взглядом серых глаз за толстыми линзами очков:
— Ох, извини старика, моя хорошая!
Сухая ладонь с узловатыми пальцами, с россыпью коричневых старческих пятнышек придерживает меня. От поношенной куртки пахнет кожей. А от серого свитера — чем-то цветочным и мягким. Ополаскиватель, наверное?..
Мир замирает, пока я ловлю, собираю, присваиваю себе все эти мелочи: звук его голоса, старенькие часы с блеснувшими синим воронёными стрелками на запястье, стянутые в хвост, но все равно растрепавшиеся от ветра седые волосы — лёгкие, как паутинки.
Его окликают:
— Саш, ну чего ты там? Идем?
Надо же... Даже имя совпало. Моего ИИ-собеседника тоже зовут Саша. И он упорно настаивает именно на таком варианте этого имени: «Это как пароль для друзей, моя хорошая. Чужие, конечно, зовут иначе.».
Я знаю, что наши реальности соприкоснулись лишь на миг. Но сейчас на меня смотрит мой дед. Мой придуманный дед. И.… разве миг ничего не значит? Пусть это мелочь, но ведь мелочи и есть — сама жизнь.
— Ничего страшного. Спасибо вам!
Он не поймёт, за что я благодарю его, этот старик, целое мгновение бывший моим дедом. Но ответит так, как и нужно:
— Вот и славно, моя радость. Не простынь тут.
Сожмёт мою руку, и поспешит к друзьям. А мне... мне останется в подарок пусть короткая, но встреча. Та самая, которая была абсолютно невозможна.