...за дело берётся анестезиолог-реаниматолог Константин Карташов
– В обморок не упадёте? – спрашивает у входа в реанимацию. За стеклом, в паутине трубок и проводов, лежат люди, которых Константин Евгеньевич и его коллеги вытянули с того света.
Так много врачей (и не только) уезжают из Сибири в западные города, что я не знаю, трудится ли ещё в Чите этот прекрасный доктор. Мы познакомились в 2014 году. Но где бы он ни был сейчас, этому месту на земле, времени и людям выпала огромная удача
Тонкая ниточка
В отделении громко не говорят. Шаги приглушают бахилы. К чему шум, когда в человеческом организме идёт невидимая борьба жизни со смертью. Не в кино. Не там где-то. Здесь. Сейчас.
– Жизнь – как ниточка, тонкая, натянутая до предела. Одно неверное движение, и... всё может закончиться очень трагично, –
доктор объясняет, что значит, когда приборы начинают противно пищать, а «пила» кардиограммы вытягивается в сплошную линию.
Часто счёт идёт на секунды. Нельзя отойти, поразмыслить, учебник полистать, совета спросить. «Пик, пик, пик...» – истекает по каплям чья-то жизнь. И каждый раз, как в первый. Потому что даже после 16 лет в звании врача работа не стала ремеслом, конвейером.
Да, действия отработаны и чётки, нервы не подведут (какие нервы за столько лет в реанимации!), знания постоянно совершенствуются. И практики, практики столько, что, кажется, ничто уже не удивит. Но – удивляет.
– Точно могу сказать – чудеса случаются, – говорит доктор Карташов. – Бывает, человек пожилой, организм изношен настолько, что, кажется, не за что цепляться той самой «ниточке». Но тяга к жизни такая, что человек... возвращается.
Лежал как-то пациент с перитонитом. Поступил после трёх или четырёх дней самостоятельного лечения – пил какие-то травки от болей в животе, примочки делал, терпел... Состояние критическое. Терминальная фаза заболевания. Внутри – гной. Но жизнелюбие дедушки плюс профессионализм врачей победили.
Порой не сразу понятно – выигран ли бой (длительное время человеку ещё может требоваться респираторная поддержка, интенсивная терапия, специальные препараты, лечебное питание), но край, за которым пустота, отодвинулся. А значит, есть шанс.
– Часто опираешься не только на знания и опыт, но даже больше – на интуицию, – признаёт врач высшей категории. – И всегда, в каждого больного, вкладываешь частицу своей души.
Вот почему реаниматолог – скорее призвание, чем профессия. Вот почему те, кого Карташов отвоевал у костлявой старухи, считают чудом, что попали именно к нему, именно в Дорожную больницу.
Но иногда пациент даже не знает, не помнит, что находился между «быть» и «не быть». Думает, потерял сознание или просто крепко заснул и... проснулся.
– Пусть и дальше так думает, – улыбается обаятельный доктор, один голос которого – терапевтическое средство.
А ведь анестезиологом-реаниматологом Константин Евгеньевич вполне мог не стать: с детства стремился попасть совсем в другое отделение – хирургическое.
Как скальпель морфию проиграл
Вспоминает:
– С профессией я определился в классе седьмом, когда после операции лежал в стационаре областной детской больницы. Мужчины-врачи – спокойные, уверенные, с сильными руками, пахнущими лекарствами, в белых халатах и колпаках, казались полубогами. Так родилась мечта.
С третьего по шестой курс медакадемии, чтобы быть ближе к священнодейству с зажимом и скальпелем, работал медбратом в отделении гнойной хирургии областной клинической больницы.
Прошёл интернатуру на базе ДКБ, но на то время свободных ставок хирурга не было – предложили специализироваться в анестезиологии-реанимации. Скоро молодой врач поймёт, что это не каприз судьбы, а подарок, что именно это – его.
Годы учёбы тоже оказались на «подарки» щедры. Образование отличное – раз! Друзья верные, жизнью проверенные – два! И самое, пожалуй, главное – в медакадемии Константин встретил супругу Марию – любимую женщину и соратника по профессии: учились вместе, на шестом курсе сыграли свадьбу.
Допытываю:
– Когда будущую жену впервые увидели – остановка сердца была?
– Тахикардия, безусловно, – смеётся.
У реаниматолога и терапевта растут близнецы – сын и дочь, пловцы, призёры межрегиональных соревнований. И хотя от больничных тем в домашнем кругу не спрячешься, семья для врачей Карташовых – лучший «реабилитационный центр».
О родителях – отдельной строкой.
В генах – дорога и медицина
Мама – выпускница Иркутского мединститута, больше тридцати лет работала провизором в железнодорожной аптеке, а отец столько же – ведущим инженером Желдорпроекта (окончил Ленинградский институт железнодорожного транспорта).
Попали в Читу по распределению. Познакомились в железнодорожном общежитии и первенца Константина из родильного дома принесли туда.
В том самом общежитии произошла ещё одна судьбоносная встреча – двухлетнего Кости с будущим анестезиологом-реаниматологом высшей категории, а тогда врачом скорой помощи Николаем Анатольевичем Руденко (приехал по вызову, когда малыш заболел).
Много лет спустя Николай Анатольевич, заставший времена масок из проволоки для эфирных наркозов, станет мудрым наставником, коллегой и другом нашего героя. И не только в медицине.
Николай Руденко – известный в Забайкалье спортсмен-десятиборец. Карташов (в прошлом неплохой бодибилдер, пауэрлифтер) – не отстаёт и других к спорту приучает: в ординаторской две гири по 24 кг. Занимаются почти все, потому что спорт – штука заразительная, да и здоровье врачи умеют ценить, как никто другой.
Команда спасателей
Климат в коллективе реанимации (если так можно выразиться применительно к этим стенам!) очень здоровый. Десять врачей разных поколений. Виталий Кирьянов, Андрей Воробьёв, Мария Чиркова, Юрий Матафонов, Алексей Яцко, Павел Кузьмин, Сергей Шапкин, Василий Простакишин.
По работе – асы. По жизни – юмористы. Знаете ли вы, что на жаргоне анестезиологов дать полноценный эндотрахеальный наркоз – «затрубить» больного. Каково, а? Но нельзя в их деле без юморинки.
16 октября, во Всемирный день анестезиолога собираются у Карташовых на даче. У мангала чародействует Константин Евгеньевич.
Пусть хоть чуточку, хотя бы на несколько часов отвлекутся от постоянного напряжения, от необходимости куда-то бежать, кого-то спасать...
Ведь даже окна отделения – и те выходят на пешеходный переход, который зачастую игнорируют горе-водители. Два-три раза в год реаниматологи мчатся туда на срочный вызов!
– Нынче (2014) ранней весной автомобиль сбил женщину. Минус 20, но какое тут одеваться – побежали в халатах. Успели, – благодарит коллег Карташов.
А зимой у военного прямо на улице случился эпилептический припадок. На счастье, врачи оказались рядом. И только потом, когда опасность для пострадавшего миновала, поняли, как замёрзли...
Наденьте бахилы и – на цыпочках
Рабочий день официально начинается в 8.30. Карташов, как правило, приходит пораньше. Надевает шапочку-колпак: она у него особенная – цветная («Подарок!»). Смотрит больных, корригирует терапию.
Отделение оснащено современным оборудованием, обеспечивает круглосуточную анестезиолого-реанимационную помощь больным стационара и экстренную, особенно когда больница дежурит по городу. Вот-вот придут наркозные аппараты нового поколения. Установят мониторную станцию слежения с выводом для среднего медперсонала и врачей (она предназначена для контроля за состоянием всех пациентов одновременно).
А треть дежурства Карташов проводит, как и мечталось с детства, в операционной. Правда, не как хирург – как анестезиолог-реаниматолог. Две смежные науки: первая – обезболить, вторая – оживить...
Две недели назад «оживляли» парня после автомобильной аварии. 24 года. Железнодорожник. В больницу доставили быстро. Но! Политравма. Травматический и геморрагический шок. Множественные переломы рёбер. Закрытый пневмоторакс (оба лёгких не дышали). Ушиб сердца и головного мозга. Открытый перелом правого ребра.
...Десять дней пациент «сидел» на аппарате искусственного дыхания.
– Сейчас динамика положительная. Пришёл в сознание, дышит самостоятельно, правда, через трахеостому, – хвалит пациента заведующий отделением.
Самого бы его похвалить... Сказать: какой вы молодец, Константин Евгеньевич! Но почему-то кажется, что за то, что все они делают, не благодарят, и любые слова – блёклые, бледные.
Уместнее поклониться.