Глава третья
Наглядная демонстрация
Имя у гостя было странным, как и он сам. Впрочем, отнюдь не факт, что это было имя, а не прозвище. Ну, как-то ассоциировался, видимо, дед с чем-то трещащим. Может, его суставы издавали такой характерный звук, а может, он хорошо работал, что аж треск стоял. Возможен вариант и насчёт любви к еде, где тоже говорится о треске за ушами. В общем, разновидностей происхождения этого прозвища могло быть много.
- Дед Трескун? - изогнул бровь Алексей Михайлович, выражая этим жестом удивлённый вопрос.
- Да ты не думай, - усмехнулся дед, - меня так действительно зовут. Это не прозвище, а имя.
Смирновский удивился ещё больше. Неужели все мысли настолько отчётливо и ясно отражаются на его лице. Впрочем, больше ни о чём спрашивать он не стал. Чтобы заполнить неловкую паузу, он потянулся за отставленной бутылкой. Гость одобрительно кивнул и пододвинул свою рюмку. Выпили. Закусили.
- Разреши поинтересоваться, гость дорогой, чем ты по жизни занимаешься? Как хлеб насущный добываешь? - решил направить разговор в новую колею Алексей Михайлович.
- Холодом заведую, - просто и вместе с тем загадочно ответил дед.
"Ледниками что ли ведает?" - удивлённо подумал хозяин, но вслух этого не сказал. Гостю, однако, этого, похоже, и не требовалось.
- Не ледниками заведую, а холодом. Улавливаешь разницу, мил человек? Вот посмотри в окошко!
Смирновский автоматически повернул голову в сторону окна, за которым продолжал завывать ветер, крутя в холодном воздухе мириады снежинок.
- Это всё моя работа, - продолжал дед.
"Лихо старик придумывает, - даже с некоторым восхищением подумал хозяин дома, - это надо же, за погоду он отвечает! Ну и ну. Ладно, посмотрим-послушаем, что-то дальше будет, когда ещё выпьем. Это должно быть забавным".
- Не веришь, значит, - недобро усмехнулся дед, - ох, не люблю таких, которые не верят и всякую ерунду думают.
"Он и правда мои мысли читает? - в некотором смятении подумал Смирновский, - что же это за старик такой? Да что же это творится?"
Последнее мысленное восклицание было вызвано внезапным изменением обстановки, а может, всё осталось по-прежнему, а просто сменились его ощущения. Как бы то ни было, а тёплая изба пропала. Он внезапно оказался где-то, в каком-то непонятном месте, в котором ничего не было. Ничего, кроме холода. Можно сказать, что там был один холод, только холод, и ничего кроме запредельного, прозрачного, страшного холода. На нём как будто не было вообще никакой одежды. Тело стремительно заполнялось льдом, который сначала ворвался под кожу, потом проморозил мясо, проник в кровь, а затем в кости, после чего начал распространяться по всему телу. Кровь начала застывать в жилах, причём это было отнюдь не книжное выражение, а констатация факта. По крайней мере, у Смирновского были именно такие ощущения. Он чувствовал, как жизнь в его теле постепенно замедляется, кровь бежит по венам всё медленнее и медленнее, а мысли в голове становятся всё более вялыми. Наступила некая отстранённость, за которой пришло безразличие и апатия.
Вдруг всё кончилось. Произошло это так же внезапно, как и началось. Он снова сидел за столом и чувствовал, что его тело начинает оживать. Он поднял руки, чтобы потереть лицо, дабы прийти в себя, и смахнул с бровей что-то твёрдое. Оно чуть укололо кожу и упало в ладонь. Только тут Алексей Михайлович понял, что он сидит с закрытыми глазами. Открыв их, он взглянул на свою ладонь, на которой быстро таяла небольшая льдинка.
От мыслей об очередной непонятности отвлекли ощущения тела, которое внезапно стали колоть многочисленные иголочки. Это ясно говорило, что онемевшее тело приходит в норму. В сердце заполз запоздалый страх. Он понял, что едва не замёрз, причём это случилось в тот момент, когда он сидел в своей "творческой избе", где было тепло и светло, да и мухи не кусали, поскольку какие могут быть мухи зимой? В общем, атака холода случилась тогда, когда этого можно было ожидать меньше всего.
- На-ка, мил человек, согрейся, - услышал он узнаваемый голос. Дед Трескун протягивал ему знакомую оловянную рюмочку. Не задумываясь, Смирновский принял у деда посудину и быстро опрокинул в рот. Только после этого он понял, что это было не его хлебное вино, а что-то совсем другое. Жидкость была ароматной, пряной и очень крепкой. Она пробежала огненным комком по пищеводу и обрушилась в желудок, оставив во рту послевкусие лесных трав и ягод. В организме словно повернули выключатель. Ощущение было такое, словно в нём заработала печь, тепло от которой тут же распространилась по всему телу, заставив сердце биться быстрее, разгоняя кровь по всем закоулочкам организма.
- Вот так-то лучше, а то едва не замёрз, - сказал гость,глядя на Алексея Михайловича с откровенной насмешкой .
- Ну ты, дед... - просипел хозяин дома, не находя слов, чтобы выразить обуревающие его эмоции.
- А что я? - удивился тот, - Говорил же, что не люблю, когда не верят, да ещё и думают ерунду всякую, - уже серьёзно добавил опасный старичок, - Раньше бы совсем заморозил, но тут я всё же у тебя в гостях, да и вообще, - закончил он, а в его взгляде появилась печаль и та самая обречённость.
Смирновского заинтересовали его слова, но пока ему было не до того. Он решил не ограничиваться дедовым чудодейственным пойлом, а принять для гарантии и своего хлебного вина. Сказано, сделано. Дед молча пододвинул свою оловянную посуду, чтобы Смирновский не обделил и его порцией напитка. Молча выпили.
- А что ты хотел сказать, когда говорил о том, что раньше бы совсем заморозил? Что ты имел в виду? И что вообще это было?
- Ох, мил человек, долго придётся рассказывать. Впрочем, у нас вся ночь впереди, так что можно и рассказать. Давай только ещё по одной, чтобы рассказ легче лился.
Они повторили и дед поведал Смирновскому свою историю.
Продолжение 12 января в 10:00
От автора
Подписывайтесь на
Ставьте лайки и оставляйте, пожалуйста, адекватные комментарии.