Но того успеха, который он ожидал, не последовало. Лера, по-прежнему, была безучастна ко всему окружающему её миру, не произносила ни слова и безразлично смотрела на мольберт и краски, если вообще замечала их.
И Артур решился. Решился на второй шаг. Об этом не было написано ни в одном медицинском справочнике. Никто, никогда не проводил с пациентами такой эксперимент. Он задумал это в тот самый момент, когда впервые увидел в Лере красивую девушку. За эти месяцы мысль настолько сжилась с ним, со взглядами на лечение, что откладывать и дальше не было никаких сил.
Он дождался вечера и, когда все пациенты уснули, зашёл к Лере в палату. Девушка спала. Артур сел рядом с кроватью на стул и осторожно взял Леру за руку.
- Я вот что хотел сказать, - произнёс Золотов и замолчал. Слова, которые он подготовил накануне, застряли где-то в глубине и не желали выйти наружу. Великий психолог, а именно таким он себя считал, растерялся. – Лера… Валерия… Я вот что хотел… Ты очень красивая. Знаешь, мне всегда нравились совсем другие девушки. Но ты само совершенство. Я знаю… Я знаю, что тебе больно. Душа болит. Твоя душа болит. И моя болит. За тебя болит… И за себя болит. Я никогда не задумывался о любви. Не знал, что это за зверь такой. Зверь, видимо, если от него так все страдают. Мне не до этого зверя было. Мне надо было выжить. Выжить в этой жизни надо было. И добиться чего-то. Я в нищете жил и понимал это. Стыдно было. Да. Да. Стыдно. Деньги старался зарабатывать с детства. А матери не давал. Только на себя тратил. Ты думаешь у меня были помощники? Не было, Лера. Не было помощников. Я похож на шахтёра, который прокладывает себе путь под землёй. Только на земле его прокладывал. И продолжаю… А ты говоришь – любовь… Интересно, кто-нибудь меня любил? Мать? Не думаю. Отец? Я его только на фотографии и видел, да и то, мельком. Девчонки? Была одна… Встречалась со мной и с моим другом. По очереди. И с другом расстался, и девчонка исчезла. Наверное, чтобы любить, талант нужен? Видимо, у тебя он есть, талант этот. А его не оценили. И тебе обидно. И больно. Интересно, ты его, мужчину своего, на пьедестал поставила или снизошла до него? Вот, что мне понять надо. А сейчас ты вот что запомни: ты не одинока. У тебя есть я – твой друг. И я помогу тебе. А ты поможешь мне. А сейчас спи. Спокойно спи. До завтра.
Артур не спешил уходить. Он откинул одеяло, провёл рукой по волосам девушки, дотронулся до её щеки, погладил плечи, руки, залюбовался изгибами тела, наклонился и поцеловал Леру в губы. Она вздрогнула, обняла Артура и ответила на поцелуй. Золотов замер, боясь, что девушка может проснуться. Но нет, всё обошлось. Она продолжала спать.
- Прости, Лера, - пробормотал Артур. – Не сдержался. Прости. Больше этого не повторится.
Он вышел из палаты. Второй шаг сделан. Клинический психолог был доволен и собой и экспериментом. Завтра. Завтра он увидит результат.
Лера открыла глаза и оглянулась. Огромная светлая комната была ей незнакома. Возле окна стоял мольберт, рядом, на маленьком столике лежали краски, а возле её кровати, на стуле сидел молодой человек в белом халате.
- Где я? – спросила Лера очень тихо. – Кто Вы? Что со мной?
- Всё хорошо, - спокойно произнёс Артур. - Вы в безопасности. Я Ваш врач.
- Я в больнице? Я не утонула? Что с Питером? Землетрясение…
- Питер устоял, - ответил Артур. – Всё закончилось. Вы в Москве.
- Значит, Олег меня спас, - сказала Лера и слёзы покатились из глаз. – Когда он придёт? Он приходил? Надо его поблагодарить.
- Вы обязательно это сделаете. Потом, не сейчас. Вам надо окрепнуть.
- Возможно, - согласилась Лера и, вспомнив что-то, расплакалась. – Только он не придёт. Вы кто? Зачем Вы меня обманываете? Вы кто?
У Леры началась истерика. Пришлось сделать успокоительный укол. Но Артур не отчаивался. Главное, Лера заговорила. Впервые за три месяца. Вечером он повторит свой эксперимент.
Он сдержал своё обещание: каждый вечер он приходил в палату к Лере и разговаривал с ней. И каждый раз он обязательно говорил о том, что она красива, что она достойна любви, что для многих мужчин было бы счастьем видеть рядом с собой такую женщину.
Артур рассказывал ей об отце, который почти каждый день приходил в клинику, справлялся о её состоянии и не переставал надеяться, что Лера скоро поправится.
А ещё, и это было самым главным в его терапии, Артур старался внушить ей, спящей под воздействием препаратов, те эмоции, которые Лере было бы необходимо пережить ещё в детстве. Эмоции, которые бы сделали её уверенной в себе, как в человеке. Уверенной в себе, как в женщине.
Он придумывал и рассказывал ей несуществующие сцены из её жизни. Он сочинял то, о чём мечтает каждый ребёнок: поездки к морю, походы в зоопарк, описывал воздушные шары, которые они всей семьёй запускают в небо, а потом едят мороженое и катаются на коньках. И всё это вместе с родителями, с обоими, всегда и везде. И у родителей есть время, и родители её любят. Он рассказывал, как по вечерам, забравшись с ногами на кровать, она слушает сказки, которые ей читает отец. Он рассказывал ей, как отец и мать обнимают её, как гордятся ею и говорят о своей любви. Часто говорят. И часто обнимают. И разговаривают с ней обо всём. А если ей что-то не понятно, то объясняют ей, а не кричат «отстань, не мешай». Он рассказывал Лере, как переживают родители, когда у их дочери высокая температура, как мать не отходит от её постели, а отец мчится через весь город за нужными лекарствами.
Ей этого не хватало. Им этого не хватало. Им обоим не хватало, всего лишь на-всего, такой «мелочи», которая называется просто - Родительская Любовь. А без неё жизнь летит кувырком. Многие ли понимают это? Вряд ли. Есть ли от этого лекарство? Не известно. Сможет ли он найти его? Он постарается.
Иногда он переставал понимать, о чьём детстве он сочиняет и рассказывает Лере: о своём или об её.
Но он уже не мог остановиться. Его это захватило. Он сочинял невероятные истории. Он рассказывал их Лере и восхищался родителями. И уже было не важно, чьи это родители – его или Лерины. Эти родители были самыми лучшими на свете. Их детство было самым прекрасным и счастливым. Их детство переплелось и стало общим. Общая боль и общая радость. Общая болезнь и общее выздоровление. Возможно ли? Возможно ли это выздоровление? Для них обоих. Он должен. Должен постараться. Для неё. Для себя. Для всех израненных душ. Такой практики ещё не было. Он её придумал. Он, Артур Золотов.
Он даже не осознавал, что переписывал не только её, но и своё, очень грустное, детство. Он проникал в её подсознание, заполняя родительской любовью каждую клеточку израненной души. И его душа, душа взрослого, не знающего счастливого детства, мужчины, оживала. Оживала рядом с этой девушкой. С девушкой, которая стала ему невероятно близка и дорога.
Артур выполнил и другое обещание: он не прикасался к Лере, не гладил её волосы и плечи, не целовал в губы. Единственно, что он позволял себе, это брать её за руку во время сеанса.
Реакция его подопечной на происходящее радовала и вдохновляла: истерики с каждым днём становились менее продолжительны, реже приходилось вводить успокоительные препараты, и, как результат его эксперимента, спустя месяц, Артур оставил для Леры только одну таблетку – таблетку снотворного на ночь. Всё остальное было исключено. Это был успех. Безусловный успех.
Сегодня, войдя днём в палату, Артур застал Леру, сидящей за мольбертом. Она водила по холсту рукой и что-то шептала.
- Доброе утро, Лера. Как Вы себя чувствуете? – спросил Золотов.
- Странный вопрос, Вы не находите? – резко ответила Лера. – Вы мой психолог? Так, кажется?
- Можно сказать и так, - утвердительно ответил Артур.
- Я что, сумасшедшая? Я в психиатрической клинике? Так называется это заведение?
- Не совсем так, - возразил Артур, отметив про себя, что Лера не употребила слово «психушка», как говорят многие его знакомые. – И Вы не сумасшедшая. Совсем нет.
- Ну, что ж. Это радует, – всё так же резко ответила Лера. – Я могу встретиться с отцом? Мне разрешено? Или я на веки вечные должна оставаться в этой одиночной камере? Я опасна для общества?
- Вы – не опасны. Общество опасно для Вас, - мягко возразил Артур. – С отцом встретиться можете. Я договорюсь.
- Чем же оно опасно? – спокойно спросила Лера. – Чем оно опасно для меня? Нелюбовью?
- Невозможно любить всех и вся, - ответил Артур.
- Пустое это всё. Вы лучше скажите отцу, чтобы он купил мне карточки с видом Питера. Пожалуйста, - попросила Лера. – Хочу написать Аничков мост.
- Хорошо, Лера, я постараюсь, - пообещал Артур и вышел из палаты.
В этот же вечер он посетил несколько книжных магазинов, в одном из которых купил журнал с видами Санкт-Петербурга, и отнёс в палату Лере.
Первая картина, которую Артур увидел в исполнении девушки, удивила. Это был, действительно, Аничков мост. Во всей его красе и величии. Присутствовали и четыре скульптуры по краям, олицетворяющие «Укрощение коня человеком», но… Мост был разрушен. Разрушен яркой и невероятной силы молнией, попавшей в самый центр грандиозного сооружения. На краю образовавшейся «пропасти» виднелся силуэт девушки, написанный буквально несколькими штрихами, с поднятыми вверх руками. На мрачном, нависшем над городом, небе яркими пятнами сияли шаровые молнии. Картина впечатляла. Артур не мог оторвать от неё взгляда.
- Вы учились рисовать? – спросил он. - Я не очень разбираюсь в живописи, но, по-моему, у Вас талант, Лера.
- По-моему, тоже, - спокойно ответила Лера. – Последний раз я рисовала в детском саду. Я даже помню этот рисунок: солнце, домик и зелёная трава. Простой детский рисунок. Никогда не тянуло заниматься живописью. Не понимаю, как так вышло. Но мне нравится. Писать нравится.
- Поздравляю, - искренне произнёс Артур. – Но почему Вы его разрушили?
- Я не мост разрушила. Я разрушила легенду о трагической любви. Когда-то мост назывался Аничкин. В честь девушки.
- Я не знаю такую легенду, - удивился Артур.
- А Вам и не надо знать, - тихо произнесла Лера. – Я хочу писать картины у себя дома. Рядом с отцом. Когда Вы меня выпишите?
Когда? Артур каждый день задавал себе этот вопрос. Он понимал, что Лера ещё не совсем здорова, что возможны рецидивы, и, что было самым важным в его лечении, все её негативные эмоции и страдания сублимировались в написание картин. Это было настоящим спасением для его первой пациентки и настоящим открытием для клинического психолога – Артура Золотова. Главным было то, что он каким-то образом догадался. Догадался, какая именно нужна трансформация. Он был счастлив, как профессионал, влюблён, как мужчина и страдал, как четырнадцатилетний мальчишка, девушка которого никак не могла отдать предпочтение одному из двух друзей.
Он понимал, что его подопечная не готова ни к любви, ни к новым отношениям, ни даже к тому, чтобы слышать слова любви наяву.
Договорившись с Игорем Васильевичем, что Лера пробудет в клинике до полного выздоровления, Артур решился на следующий шаг.
Теперь, посещая свою любимую по вечерам, когда она крепко спала всё ещё под воздействием снотворных, он ничего не сочинял о её детстве, не рассказывал о любящих родителях, а говорил исключительно о себе и о своей любви к ней. Он был честен и искренен в своих словах, в своей страсти к ней, в желании быть рядом, быть нужным, помогать и оберегать её, быть защитником и другом.
Он, Артур, как человек, а не как врач, был благодарен Лере именно за то, что пересмотрел свои взгляды на жизнь. Да и к людям стал относиться по-другому. Уже не набивал себе цену перед успешными и интеллигентными людьми, понимая только сейчас, что там, в его далёком прошлом, эта была всего лишь простая, обыкновенная, человеческая зависть.
Однажды он рассказал Лере даже о том, что привело его к профессии психолога. Это была тайна «за семью замками», тайна, с которой он не имел права делиться ни с кем. Это была не его тайна.
Это случилось на предпоследнем курсе института. Он подружился с очень симпатичным парнем, похожим на артиста. Александр был высок, красив, широкоплеч, обладал тёмно-рыжей шевелюрой и очень нравился девушкам. Держался юноша отстранённо, ни с кем не поддерживал даже приятельских отношений, а к слабой половине человечества проявлял абсолютное равнодушие.
Однажды на занятиях они случайно оказались рядом. Студенты записывали очередную лекцию в свои конспекты, а когда надо было покинуть аудиторию, из Сашиной тетради выпал, сложенный вдвое, лист бумаги. Артур его поднял, чтобы отдать, но юноши уже нигде не было. Читать чужие письма, а это было именно письмо, конечно же, нельзя. Но, если очень хочется, то можно. Так считал Артур. И он прочёл.
Это было не просто письмо. Это было любовное послание. Любовное послание от юноши. От юноши, по имени Сергей, к нелюдимому Александру. Артур стал обладателем страшной тайны, запретной тайны, о которой нельзя было не только говорить, но даже и думать.
Было приложено немало усилий, чтобы подружиться с этим странным человеком, и ещё больше, чтобы вызвать его на откровенный разговор. У Артура это получилось. То, что он услышал, было отвратительно для его понимания, но понятно, видимо, как будущему психологу.
Александр родился в простой и не очень обеспеченной семье. Мать работала бухгалтером на заводе, а отец мастером цеха на том же предприятии. Когда в семье родились близнецы: мальчик и девочка, отец стал задерживаться на работе, не редко приходил пьяным, не помогал ни в чём жене, ссылаясь на усталость, что и привело со временем к разводу и к ещё более нищенскому существованию. Но дело совсем не в этом. Так живут многие семьи.
Артур на всю свою жизнь запомнил Сашины слова: - «Мы с матерью и сестрой спали до пятнадцати лет в одной постели, и я чувствовал запахи, исходящие от обеих женщин. Мать брала меня и сестру с собою в душ, и мы вместе мылись. Вернее, она мыла меня, сестру и себя, не думая о том, что я, хоть и маленький, но, всё-таки, мужчина. Мне невольно приходилось смотреть на то, что вызывало у меня отвращение, но я не мог сказать об этом. Я был маленький. Я думал, что так и надо. Что так живут все. Она иногда позволяла себе ещё кое-что, считая это простой забавой, но я даже произносить это не могу, настолько это отвратительно. До пяти лет я носил исключительно одежду сестры, а на голову она повязывала мне бантики. Это, тоже, она считала забавным, и они с сестрой смеялись надо мной. Может, она думала, что я это забуду, когда выросту? Не знаю. Но я не забыл. Не забыл, как они с сестрой спокойно расхаживали голыми по квартире, абсолютно не стесняясь меня. Не забыл, как они открыто обсуждали интимные моменты своей жизни в моём присутствии. И это при подростке. Со временем, женские тела и запахи, исходящие от них, стали мне отвратительны. Каким-то образом это перенеслось и на девочек, которые меня окружали, а потом, с возрастом, и на юных девушек и женщин. Я и не заметил, как меня стало тянуть к сильной половине человечества. Я не знаю, таким ли я родился или таким меня сделала безграмотность моей матери, но то, что я ненавижу и её и свою сестру, это абсолютно точно. Это я знаю».
Решение помочь своему новому другу разобраться в его проблеме и привело его на факультет психологии. Теперь он понимал, что выбрал правильный путь в своей жизни. Он поможет Александру. Он помогает Лере, вернее, уже помог. Он сможет избавить многих людей от внутренних, а подчас, очень страшных проблем, идущих с детства, и только, к сожалению, «благодаря» их же собственным родителям. Артур ощутил себя повзрослевшим «Маленьким Принцем», способным вылечить, если не всё человечество, то хотя бы какую-то его часть. У него есть талант, силы и возможность действительно помочь людям, нуждающимся в нём, как в психологе. Это вдохновляло и придавало ещё больше энергии, так необходимой для работы и жизни.
Руководство клиники, видя его неоспоримый успех в лечении Леры, стал доверять ему и других пациентов, нуждающихся в клиническом психологе.
Продолжение следует....