Неопубликованное
Андрей МУСАЛОВ
С бывшим милиционером Виталием Ковалем я познакомился достаточно случайно. Как-то, в беседе с друзьями, речь зашла об одном из самых мрачных событий 1990-х годов — октябре 1993 года. И тут кто-то вспомнил: "У меня есть знакомый милиционер, участвовавший в той заварухе". Так я познакомился с Виталием Яковлевичем.
Коваль оказался по-настоящему уникальным собеседником – остроумным и эрудированным. Благодаря ему у меня совершенно изменилось представление о сотрудниках органов правопорядка в целом и советской милиции, в частности. К сожалению, записанные мной воспоминания Виталия Яковлевича так и не пригодились ни одному СМИ. Поэтому публикую их здесь под рубрикой «неопубликованное».
ПО ПУТЁВКЕ В МВД
Я не планировал стать милиционером и, тем более, прожить всю жизни в Москве. Родившись на Украине, в Черниговской области, я, как и все односельчане, отучился в средней школе, пошел в армию. Служил в ПВО, сначала в Германии, затем в Заполярье. Демобилизовавшись, вернулся в родное село. Отдохнув от службы, стал прикидывать – куда бы устроится на работу. Тут, очень кстати, по линии комсомола пришла путевка из Москвы – приглашали поступать в милицию. Была в те времена такая практика, когда только что вернувшихся из армии молодых людей вербовали в различные сферы народного хозяйства – на стройки, в железную дорогу или, вот – в органы внутренних дел.
Понятное дело, служить в милиции, да ещё в столице Советского Союза, это вам не на тракторе пахать. Тут и думать особо не чего! Бесплатный проезд по городу, коммунальные услуги и телефон – пятьдесят процентов. Раз в год милиционеру и его семье был положен бесплатный проезд в любой конец страны. Плюс – бесплатные путевки и санаторно-курортные, матпомощь, премии...
Словом, получив приглашение, я быстренько собрался и отправился в столицу, служить в рядах правоохранительных органов. Прибыв в столицу, прошел медкомиссию, собеседования и 25 августа 1975 года был принят на должность милиционера 72-го отделения города Москвы. Пока служил, прошел первоначальную подготовку на шестимесячных курсах, по окончании которых получил официальное удостоверение сотрудника органов внутренних дел.
Начал работать постовым милиционером. Москва семидесятых была довольно-таки спокойным местом. В основном донимали квартирные кражи. Воровали дворники и колеса с припаркованных автомобилей. Порой (очень редко) угоняли и сами автомобили. За год по городу угоняли не более 50 транспортных средств (сегодня столько угоняют за неделю). А уж если говорить о таком тяжком преступлении как убийство, то это было ЧП!
Если случалось убийство, весь личный состав городской милиции работал без сна и отдыха, пока его не раскрывали. То же, если пропадал кто-то из несовершеннолетних. Искали пока не найдем живым или мертвым. Таких «висяков» как сегодня тогда и быть не могло!
Параллельно со службой, я старался учиться. В селе было не до учебы – то корову пасти нужно было, то картошку полоть, то траву косить. В общем, не доставало знаний. А сотрудник МВД должен был быть человеком образованным и эрудированным! Так что в 1976 году я поступил в Союзный юридический заочный институт, на факультет правоведения. Принцип там был простой, не сдаешь сессию – отчисляют. А ещё каждую неделю приходилось сдавать какой-нибудь зачет, контрольную или посещать коллоквиум. Так что приходилось стараться учиться как следует.
Московский милиционер обязан был быть не только образованным, но и дисциплинированным. Этому способствовал тот факт, что первые десять лет милиционеры служили в столице без постоянной прописки. Жили в общежитии, по временной регистрации. То есть, попросту были «лимитчиками». Если нарушил чего – езжай назад, в свою деревню! Это мотивировало.
Нынче трудно поверить, но в те времена население не только относилось к милиционерам с уважением, но и всячески им помогало. Был случай. В районе метро «Кузьминки» несколько «гостей с юга» устроили драку. Когда я попытался утихомирить буянов, те стали сопротивляться, а один и вовсе сбил с меня шапку. Сегодня, когда сотрудник полиции в схожей ситуации легко может нарваться на пулю, тот эпизод смотрится комично. Но тогда любое сопротивление милиционеру казалось чем-то из ряда вон! Неподалёку от места потасовки находилась автобусная остановка, на которой стояло около двести человек. Увидев, как южане нелюбезно обошлись со мной, народ пришел на помощь! Люди скрутили хулиганов и помогли доставить их в отделение. Еще несколько десятков человек с остановки, дали свидетельские показания. А потом еще и ходили на заседания суда.
Сегодня чтобы найти свидетеля нужно очень постараться, а тогда считали своим долгом способствовать поддержанию порядка. Население было дисциплинированным, милиционеры пользовались огромным авторитетом.
В 1978 я получил звание сержанта, возглавил строевое отделение из двенадцати человек. Это сейчас полицейские на машинах ездят. А тогда только пешком. Вот тебе улица, ходи – патрулируй. Заступали по двое. Посты были трехсменные – с восьми утра, с шестнадцати ноль-ноль или в полночь. Ходишь, следишь за порядком. По соседней улице ходит такой же постовой. На следующей – еще один, и так далее. Все милиционеры находились в поле зрения друг друга и всегда могли прийти друг другу на помощь. Таким образом, вся территория столицы оказывалась под неусыпным контролем, все потенциально криминогенные точки были перекрыты.
Главным оружием милиционера, в те времена был… свисток. Если сотрудник свистнул два раз, значит, подал сигнал – «срочно ко мне, окажи помощь». И все милиционеры, услышавшие сигнал тут же, спешили на подмогу. Пистолет у милиционера также был. Но применять его категорически запрещалось, за исключением самых крайних случаев. На разводе до посинения спрашивали правила применения оружия. Даже открыть кобуру милиционер только при более чем веских на то основаниях. Что до резиновых дубинок и спецсредств, то никто о таких даже и не слышал. Да и зачем? Это где-нибудь на загнивающем западе резиновыми палками негров бьют. А у нас, разве мог советский милиционер ударить советского гражданина?
Особой гордостью для нас, милиционеров, была московская олимпиада 1980-го года. К ней мы стали готовиться за три года до ее начала. Старались показать гостям все в лучшем виде.
Городская милиция тогда тщательно «отрабатывала» жилой сектор. Выселяли из Москвы всех тунеядцев, отправляли алкоголиков в ЛТП (лечебно-трудовые профилактории). Судимые не могли вернуться в Москву, даже если у них там жили родственники. Таким можно было жить только за 101-м километром. Некоторые судимые пытались жить в столице нелегально (таких называли «чердачниками»), но их отлавливали за нарушение паспортного режима. Когда «чердачник» попадался в первый раз, то попадал под административное наказание, а во второй раз его уже ждал срок – один год лишения свободы!
Милиции активно помогали комсомольские отряды дружинники. Эти люди с повязками имели полное право сделать замечание за матерное слово, предотвратить хулиганские действия. А уж если с ними был сотрудник милиции, то порядок был обеспечен.
Во время олимпиады милиционеры работали без выходных. Только успевали белые рубашки стирать! Зато в те дни Москва буквально расцвела! Работало множество концертных площадок, на которых бесплатно можно было послушать самых популярных певцов страны, например, Георгиади. Было множество гостей из стран Азии и Африки. К милиционерам иностранцы, в основном, обращались с просьбой показать – как и куда пройти. У каждого сотрудника, на этот случай, был справочник.
Английский мало кто знал, но все друг друга понимали. Было удивительно увидеть вот так, рядом, живого негра. А им было удивительно стоять рядом с советским милиционером. Они тебе показывают большой палец и улыбаются – «хорошо!». Ты им в ответ – «хорошо»!
Тоже повторилось позже, в 1985 году, во время фестиваля Молодежи и студентов. Работы хватало. Например, 1-го мая нам доводилось ходить в линейные коридоры – во время первомайских демонстраций трудящихся мы становились цепочками, разделяя потоки шествующих, чтобы не допустить давки. А еще были футбольные матчи, встречи правительственных делегаций. Едет заморский гость по Ленинскому проспекту, милиция цепочками стоит вдоль трассы, следит за порядком. В неделю, бывало, по две такие делегации.
Вне службы жизнь московских милиционеров также была насыщенной и интересной. Вместе ходили на концерты, на культурные и спортивные мероприятия. Многие команды РОВД имели свои футбольные команды. Было 180 футбольных команд (в сегодняшней полиции Москвы всего две). Для милиционеров проводилось множество концертов и культурных мероприятий, из которых, конечно же самым ярким был концерт в честь Дня милиции. Для любого тогдашнего артиста выступление на том мероприятии было сродни всесоюзному признанию.
Шли годы. Карьера моя успешно развивалась. Я работал на различных должностях: инспектора, заместителя командира роты патрульно-постовой службы по политчасти. В конце восьмидесятых уже работал в райкоме партии – инструктором организационного отдела. Курировал правоохранительные органы: милицию, суды, райотделы КГБ и даже военное училище имени Верховного совета. Хоть позже, при Ельцине и рассказывали про партийные привилегии, я все время работы в райкоме проходил в одном и том же костюме.
КОНЕЦ СССР
Начало девяностых для московской милиции стало таким же мрачным временем, что и для остального населения, местами помноженным на два. Резко и необъяснимо пропавшие с полок продукты питания, привели к диким очередям и давке у касс магазинов. Однажды в универсаме на улице Паперника народ буквально озверел, пытаясь пробиться за водкой. Ломали двери, упавших топтали. Из толпы продавцам люди кидали деньги, не рассчитывая получить сдачу, в ответ с трудом получали по две палки колбасы. То же самое повторялось, чуть ли не ежедневно! Особенно жутко было когда «выбрасывали» в продажу мясо, колбасу… да все что угодно! Два – три милиционера, пытавшиеся сдерживать огромную толпу, следившие, чтобы люди не затоптали друг друга, вечно оказывались крайними. Нам тогда доставались все упреки, вся ненависть толпы.
Каких-то привилегий милиционеры больше не имели. Я в то время служил заместителем начальника отделения милиции по кадровой работе. Приходилось рыскать по московским базам, в поисках гуманитарной помощи, завозившейся в те годы из Германии и других стран Западной Европы. С трудом удавалось выбить несколько десятков банок фарша, упаковок макарон и бутылок кетчупа. Разумеется, на всех сотрудников ОВД гумпомощи не хватало. Чтобы никому не было обидно, я выстраивал сотрудников спиной к себе, выбирал очередную банку или бутылку и спрашивал:
- Кому?
Так и происходила раздача. Позже поставки продовольствия удалось наладить, но нищета буквально душила. Именно в то время многие покинули ряды милиции.
В 1992 году началось реформирование органов милиции. Отделения переименовали в отделы. Какие-то подразделения укрупнили, какие-то расформировали. Отделение, в котором я служил переименовали в Отдел внутренних дел «Рязанский». К тому времени я работал на должности заместителя начальника отдела по кадровой работе.
Приметой того времени стали митинги. Ни один и них не остался без присутствия милиционеров. Ездили на них как на работу. Сотрудники спали и ели в автобусах, даже туалеты из щитов там же делали.
Сегодня стоишь, охраняешь митинг коммунистов, слушаешь Зюганова, завтра – Явлинского. Но особенно пристального внимания заслуживал другой политический деятель – Анпилов, создатель движения «Трудовая Россия». Он пытался стать депутатом Верховного Совета. Неудачно. Тогда Анпилов принялся агитировать бабушек и дедушек у подъездов. Стал собирать их на митинги. Поначалу приходило не более двухсот человек. Затем – несколько сотен. Через полгода число сторонников Анпилова доросло до нескольких тысячи!
Каждое воскресение у Останкино собиралась толпа анпиловцев. Милиционерам приходилось стоять в оцеплении, слушать теперь и Анпилова. Поражало, насколько у него был подвешен язык – сказывался опыт журналиста-международника. На фоне беспрестанно ухудшавшегося социально-экономического положения каждое его слово легко достигало находило благодарного слушателя.
Помимо Анпилова, появился еще один революционный деятель – националист Баркашев. От него всегда можно было ожидать любой подлости.
МАЙСКАЯ МАНИФЕСТАЦИЯ
Пик митинговой активности пришелся на 1993 год. К тому времени было милиционерам выдали щиты и резиновые палки – РП. Причем, по инструкции, палку можно было применять лишь в крайнем случае. А так сотрудник мог только защищаться. Чуть позже появились каски и бронежилеты. Поначалу некоторые сотрудники вытаскивали из них пластилины, чтобы полегче было. Но когда стало ясно, что без серьезной заварухи не обойдется, все быстренько защиту вернули на место.
22 апреля анпиловцы устроили масштабный митинг. Городская милиция тогда стояла в оцеплении, не давая «Трудовой России» маршировать по городу. Тот митинг, а также те, что происходили 1 – 2 мая, закончились без серьезных эксцессов, но митингующие предупредили милиционеров – «мы еще вернемся»!
Продолжение последовало 8 мая, когда «Трудовая Россия» и прочие движения собрали огромное число сторонников на Житной улице, у здания МВД. Для обеспечения порядка власти привлекли почти всех милиционеров Москвы и солдат внутренних войск. Потрепали нас тогда сильно. Уже на выходе из метро было заметно, что многие митингующие несут с собой завернутую в газеты арматуру, палки. А ведь, по виду не какое-то молодое хулиганье. Напротив – дедушки, отцы семейств. Уважаемые, вроде бы люди. Молодежи фактически не было, Анпилов сделал ставку на стариков… С самого начала было ясно – без кровопролития не обойдется!
Толпа в тот день собралась гигантская. Все с красными флагами с металлическими наконечниками. В оцеплении стояли солдаты - «срочники» из дивизии Дзержинского. За ними столичные милиционеры, а дальше – грузовые автомобили. Сначала была привычная «говорильня», а вот затем внутри толпы начала формироваться колонна, для похода через Крымский мост в сторону Кремля. Через мост ее не пустили. Взамен митингующим было предложено шествовать по Ленинскому проспекту – к площади Гагарина.
В толпе оказались баркашевцы. Немного – сто пятьдесят штыков. Но именно они распалили толпу, спровоцировали идти на прорыв. То были настоящие нацисты!
ОМОН попытался остановить тех, кто пытался прорвать оцепление, но это только раззадорило толпу. Опустив красные флаги как копья, митингующие поперли на милиционеров. На них посыпались заранее заготовленные металлические шарики из подшипников. Отступать было некуда – сзади машины. Началась бойня.
Толпа пыталась вытянуть сотрудников из оцепления. Тех, кто попадал внутрь, толпы жестоко избивали. Одним из тех, кому не повезло, стал я. В какой-то момент он увидел в толпе женщину с маленькой дочкой. Черт меня дернул попытаться вывести ребенка из толпы. Сделал в толпу буквально пять шагов, как на меня набросились. У всех звериные оскалы, три-четыре телекамеры меня снимают. Кто-то кричит: «Я вор в законе! Дайте его мне!» Избили в лицо наплевали… Не думал, что живым выберусь. Как-то, задом-задом, выбрался из толпы. Щиты за мной сомкнулись, так и спасся.
Между тем, митингующие добрались до поливальных машин, выбросили водителей и на них поперли на милиционеров. Кому-то из провокаторов удалось добраться и до грузовиков. Один из захваченных ЗИЛов начал резко сдавать назад и насмерть раздавил милиционера – молодого парня, лет восемнадцати. Он стоял спиной не ожидал удара. Голову буквально расплющило. По всем постам разлетелась информация, что сотрудник погиб. Это был ключевой момент слома сознания. Когда стало известно о гибели милиционера от рук митингующих, мы перестали стесняться. Стали бить, как следует. Мы к тому времени так устали от всего происходящего…
У «БЕЛОГО ДОМА»
После событий 8 мая, на некоторое время наступило затишье. Митинги проходили. Но милиция старалась действовать по принципу упреждения – отправлять на митинги в пять раз больше сотрудников, чем митингующих. Так продолжалось до 21 сентября 1993-го, когда Президент Российской Федерации Борис Ельцин объявил по ТВ о прекращении деятельности съезда депутатов и Верховного совета страны. Спустя пятнадцать минут Верховный Совет объявил президента Ельцина вне закона. Зорькин заявил о нарушении Конституции государства по десяти пунктам. Вице-президента Руцкого депутаты назначили временно исполняющим его обязанности. Так началось противостояние между Кремлем и Белым домом.
Сотрудников МВД подняли по тревоге, была объявлена повышенная боевая готовность. Именно тогда московским милиционерам выдали автоматы - АКСУ. Это было даже как-то странно – зачем на улицах родного города может понадобиться столь мощное оружие?
Уже в пять часов вечера милиционеров Северо-восточного округа столицы посадили в автобусы и отправили к Дому правительства, или как его называли в народе – Белому дому. Приехали на Краснопресненскую набережную, выставили на ней оцепление. Также под охрану милиционерами юго-восточного округа были взяты три подземных выхода из Белого дома. «Соседями» были милиционеры Северо-Восточного округа столицы. Они непосредственно охраняли вход в Дом правительства.
Белый Дом был полностью оцеплен. Задачей милиционеров было недопущение проникновения кого-либо в Белый дом и не выпускать из него. В здании мэрии Москвы, так называемой «книжке», размещались внутренние войска и штаб группировки. Всех подозрительных предписывалось задерживать и доставлять в «книжку» - для разбирательства.
Каждый день сотрудники проводили тренировки. Строили из щитов «черепаху», учились разгонять манифестантов. Половина сотрудников нападала, другая оборонялась. Помимо этого, не происходило ничего примечательного. Казалось, все противостояние закончится ничем.
В целом служба у Белого дома проходила спокойно. Лишь 25 сентября внезапно приехал депутат Жириновский с охраной из четырех мордоворотов. Хотел попасть в Белый дом. Милиционеры его не пропустили. Тогда, в своей привычной манере, Жириновский принялся орать, что все здесь уже уволены и рассказывать, что именно он думает о присутствующих. Ему это не сильно помогло – пришлось убраться восвояси несолоно хлебавши.
Защитники белого дома по отношению к милиционерам вели себя не агрессивно, часто подходили – пообщаться. Баррикады вокруг этого огромного здания носили чисто номинальный характер. По-человечески нам было жалко тех мужиков, что были в Белом доме. Им отрубили свет, воду и канализацию. По ночам видно было, как кое-где в доме горели свечки. Нас такая служба сильно изматывала. Спали с оружием, редко когда могли отлучиться, чтобы помыться в душе, да поменять рубашку.
Между тем сторонники Ельцина и Верховного совета выдвигали друг другу ультиматумы. Депутаты считали действия Ельцина неправомерными. Тот требовал от силовиков проведения штурма Белого дома. Рассматривался «нулевой вариант», о всеобщих перевыборах. 2 сентября при содействии Патриарха Алексия-II, стороны встретились и подписали протокол о досрочных выборах. Было также оговорено, что защитники Белого дома сдадут нештатное оружие, в ответ здание должно было быть подключено к системам коммуникаций. Милицейское оцепление должно было быть снято. Казалось, что конфликт был улажен.
Следующий день – воскресение, 3 октября, поначалу не ничем отличался от предыдущих. Но именно в этот день все и началось. «Трудовая Россия» Анпилова, «Офицеры России» Терехова и баркашовцы попытались переписать историю. Ночью «Офицеры России» напали на Объединенный штаб СНГ. Завязалась перестрелка, в которой были погибшие и раненые. А днем огромные толпы сторонников Верховного совета – до десяти тысяч человек, двинулись со стороны Октябрьской площади к Белому дому. В районе Крымского моста им удалось прорвать милицейское оцепление. При этом с обеих сторон жертвы множились с каждой минутой!
В обед мы с напарником, сняли снаряжение и отправились на Новый Арбат, обедать. Там, неподалеку от известного злачного места – клуба «Метелица», для сотрудников МВД была организована столовая. Когда шли через Садовое кольцо, вдруг увидели, как со стороны Крымского моста бегут милиционеры. Кто-то в крови, у кого-то рукав оторван или рука сломана. А за ними прет густая толпа, под красными знаменами. Впереди шли баркашовцы – почти все вооруженные. Отобрали автоматы у молодых солдатиков из Внутренних войск. Идут, постреливают в воздух. Поначалу мы опешили, но затем быстро сообразили, что к чему и побежали к штабу подразделений милиции Юго-восточного округа. Он находился под мостом, примерно в километре.
Между тем, разъяренная толпа, словно лавина, пронеслась по Садовому кольцу, Новому Арбату. По дороге восставшими был захвачен автобус ОВД «Капотня», в котором было снаряжение, милицейская форма. К счастью. Милиционеры унесли с собой все оружие. Автобус был сожжен.
Снося все на своем пути, толпа, ворвалась в здание мэрии. Сотрудники МВД, находившиеся в здании, были жесточайше избиты. В основном это были молодые солдаты внутренних войск. Возглавлявший захватчиков генерал Макашов заставил их построиться и дать клятву о переходе на сторону Верховного совета.
Затем людская масса, двигаясь в сторону Белого дома, прорвала кольцо милицейское оцепления возле него. Милиционеры ОВД «Рязанский» оказались немного в стороне от толпы. Они так стояли, построившись в две цепи. Чтобы сдержать толпу пальнули пару раз «Черемухой», но какое там?! Оцепление было попросту смято.
Проходя мимо милиционеров, сторонники Верховного совета кричали: «Уносите ноги!» К Ковалю подошла какая-то корреспондентка. Спросила: «Как вы объясните происходящее?» Но как ей было что-то объяснить, если толком никто из милиционеров не понимал, что же именно происходит?!
Я наблюдал затем, как прорвавшейся толпе вышли Руцкой и Хазбулатов, Баркашов и Макашов. Руцкого кто-то прикрывал бронежилетом. Он поблагодарил народ за помощь. А начальника УВД «Юго-восток», полковника Касьянова приказал арестовать за стрельбу по манифестантов «Черёмухой».
Митинг продолжался пару часов, до 18.00, сторонники верховного совета принялись рассаживаться по грузовикам, отбитых у милиции и внутренних войск. В основном это были баркашовцы и макашовцы. Затем размахивая флагами, они уехали, как потом выяснилось – в сторону телецентра «Останкино».
Примечательно, что милиционеры, стоявшие в оцеплении на Краснопресненской набережной, лишились связи – была уничтожена штабная машина, стоявшая у здания мэрии. Ее буквально разнесли на куски! Милиционерам оставалось молча взирать на происходящее. К ним периодически подходили сторонники Веховного совета и говорили: «Ребята, что вы здесь делаете? Езжайте уже домой!»
Поразительно, но в тот момент всё высшее руководство МВД, как всероссийское, так и городское словно исчезло. Не поступало никаких вводных – что же делать дальше? Поэтому начальник управления принял решение возвращаться в свои районы, по подразделениям.
Лишь когда я с товарищами вернулись в родное ОВД «Рязанское», поступила команда от дежурного по городу: пересчитать наличие личного состава, заблокировать двери в отдел, никого не пускать, ждать дальнейших указаний. Главной задачей было не дать, кому бы то ни было, захватить оружие. А его в милицейских отделах было предостаточно. Одних только боеприпасов должно было хватить на двое суток активного боя. Поэтому весь личный состав ОВД сидел в отделе, ожидая возможного нападения.
Около часа ночи я отправился в бывший райком партии – уточнить, что происходит. Но там тоже не было никакой информации. В пять утра от окружного начальства поступила команда. Всему личному составу, с оружием, выдвигаться в район метро «Улица 1905 года».
БИТВА ЗА «МОСКОВСКИЙ КОМСОМОЛЕЦ»
В начале девяностых газета «Московский комсомолец» вызвала стойкое раздражение у большой части населения. Уж слишком острыми и безапелляционными были ее материалы. С другой стороны, тиражи газеты зашкаливали. Газету читали все от мало до велика, как сторонники, так и противники. Неудивительно, что редакция газеты, находившая метро «Улица 1905 года», могла стать следующей целью сторонников Верховного совета. Кроме всего прочего через этот район могли подходить подкрепления для Белого дома. В общем, точка, куда были направлены милиционеры моего управления «Северо-восток», была во многом стратегической.
Когда прибыли на место, там уже собрались все шестнадцать отделов нашего округа. Разместились у парка рядом с редакцией «МК», а также на соседних улицах и на крышах домов. Лично мне, во главе подразделения в восемнадцать человек, была поставлена задача – перекрыть улицу Красная Пресня, в районе дома 29. Там был спортивный магазин. Нам надлежало задерживать всех подозрительных, кто пытался попасть в Белый дом или выйти из него. Задержанных надлежало передавать располагавшееся неподалеку 11-е отделение милиции. Легко сказать «задерживать подозрительных». В тот момент в районе Красной Пресни царил полный бардак. Повсюду сновало множество людей, в какой угодно форме: черной, зеленой, камуфлированной. У каждого какой-то свой приказ. И все с оружием – автоматами, пистолетами и даже со снайперскими винтовками!
В семь утра милиционеры заняли указанный район. И почти сразу же по нам был открыт огонь из стрелкового оружия, предположительно – из снайперских винтовок. Стреляли откуда-то с крыш прилегавших домов, но откуда стреляли было непонятно. Примечательно, что пули попадали в мостовую прямо у ног или в стену над головой, но ни одна не попадала в цель. То ли неизвестные стрелки играли с милиционерами, то ли не отличались высокой точностью.
Как начали нас тренировать! Мы стояли с одним из офицеров, так пуля ударила в стену, ровнехонько между нами. Упали на землю и поползли, да так, как в армии не ползали. Пока полз, пуля ударила, аккурат между ног! Было очень страшно– причем не столько за себя, сколько за подчиненных. Если кто-то погиб, именно мне пришлось бы идти, сообщать семьям. Хуже наказания и не придумаешь!
Мы бросились врассыпную, укрылись за стенами домов и в арках. Удалось вычислить позиции трех стрелков. Я запросил поддержку у штаба, находившегося в восьмистах метрах, у парка. На подмогу пришло подразделение ОВД «Нижегородский» во главе с его начальником – Дубинским. Совместно представители обоих отделов обследовали крыши и подъезды домов, пытаясь найти стрелявших, но никого не обнаружили. Однако, едва милиционеры покинули дома, огонь возобновился.
При этом на улицах и крышах было полно людей. В основном – зеваки, пришедшие поглазеть на происходящее. Снайперы и провокаторы спокойно могли затеряться в толпе. Поэтому милиционеры стали задерживать всех, кто попал под горячую руку. Очень скоро подозрительными личностями набили несколько автобусов. Их отвезли в 11-е отделение, для дознания. Многим зевакам и любопытствующим, таким образом удалось спасти жизнь.
Остановка с каждой минутой ухудшалась. Со стороны Белого дома безостановочно грохотали выстрелы. В воздухе кружили вертолеты. По улицам в сторону гостиницы «Украина» прогрохотали танки. В какой-то момент от моста, где подразделение Коваля еще вчера стояло в оцеплении, заухали танковые орудия. От огромного здания Верховного Совета жирным султаном стал подниматься черный дым.
Настроение у милиционеров моего отдела было просто ужасное, гнетущее. Кто-то из них был мыслями на стороне сотрудников Белого дома, понимали, что там гибнут не террористы, а самые обычные люди, российские граждане, защищавшие свои взгляды. Другие устали как от сторонников Верховного совета, так и от тех, кто выступал за Ельцина, поэтому готовы были выступить и против тех, и против других – лишь бы весь этот кошмар закончился.
Между тем стрельба началась не только у Белого дома, но и в близлежащих кварталах. Было непонятно – кто конкретно по кому стреляет. Казалось, что одни подразделения МВД и армии стреляют по другим. Какая-то непонятная БМП вдруг ударила по световой вывеске, висевшей в доме напротив. В воздухе летали пули, прилетавшие непонятно откуда. Если до этого милиционеры беспечно сидели на своих касках - «сферах», то теперь поспешили натянуть их на голову.
Не меньший бардак царил в эфире. Штаб МВД полностью потерял управление. Отовсюду сыпались противоречивые команды и приказы. Кто-то истерично докладывал прорвавшихся куда-то о баркашовцах, кто-то приказывал милиционерам «стоять до последнего». Было очевидно, что часть информации исходит от провокаторов, пытавшихся усугубить сумятицу, создавшуюся среди силовиков.
Примерно к шестнадцати часом прибыло какое-то спецподразделение. Оно сменило нас, взяв под охрану улицу. Милиционерам нашего отдела была поставлена задача – взять под контроль крыши и чердаки вокруг станции метро «Улица 1905 года» и подавлять снайперов. Было дано разрешение открывать огонь на поражение. Я постоянно был на рации – каждые пятнадцать минут поочередно вызывал то один, то другой пост – получал обстановку. Надеялся, что с наступлением темноты станет легче, но я ошибался.
В наступившей темноте со стоны Белого дома через парк попыталась прорваться группа сторонников Верховного совета. Они заметили милиционеров, находившихся на крыше у здания «Московского комсомольца», и открыли по ним автоматный огонь. Сразу же было ранено два милиционера – участковый из Люблино и солдата внутренних войск. Только тут до милиционеров дошло, насколько невыгодной оказались их позиции – здания подсвечивались, и они оказались как на ладони. А вот нападавшие скрывавшиеся в темноте парка были невидимы.
Никто не знал, как отключить подсветку. Мы принялись расстреливать лампочки и вскоре здания погрузились в темноту. Лишь, то тут, то там, были видны вспышки выстрелов да следы трассеров.
К тому времени, защитники Белого дома, во главе с Руцким и Хасбулатовым, Макашовым, уже сдались. У нас же все только начиналось. Видимо, те, кто не захотел сдаваться, решили пойти на прорыв и напоролись на нас. Мы же вообще не владели обстановкой. В эфире – по-прежнему бардак. Противоречивые сведения о прорывах то анпиловцев, то – баркашовцев. В общем, мы могли только точно знать то, что происходило в нашем районе ответственности, у «Московского комсомольца».
С каждой секундой интенсивность перестрелки нарастала. Вскоре у многих милиционеров стали заканчиваться патроны. Я отправился по соседним подразделениям, МВД и Российской армии, с просьбой «дайте патронов». Те – ни в какую. Пришлось «брать на горло». Кое-как, с матом-перематом, удалось добыть боеприпасы. Начальник ОВД «Жулебино» расщедрился и дал мне ящик цинков с патронами.
В разгар боя по рации со мной связался подчиненный, Алексей Макаров: «Виталий Яковлевич, нам в спину бьют снайперы. Я их не вижу, но слышу, откуда стреляют». Дал приказ Макарову вести ответный огонь, а затем отправил подразделение во главе с Шишкиным для подавления снайперов. Они положили двоих снайперов, огонь со стороны тыла прекратился.
Бой длился тридцать минут. Позже я обследовал парк, в поисках места, откуда велся огонь по его подчиненным. Удалось найти несколько кровавых следов на площади в сто квадратных метров и множество гильз. Тела или раненых напавшие унесли с собой.
К сожалению, на линии огня оказалось трое местных жителей, которых нелегкая занесла в тот злополучный вечер в парк. Запомнился молодой парень в новых джинсах и модных кроссовках. В числе погибших были и две женщины – гуляли с собаками.
Наступила гробовая тишина. Город был словно парализован ужасом. Примерно в 21.00 по рации на связь вышел руководитель подразделений МВД Северо-восточного округа – Шульженко. До того я пытался связаться с ним в течение четырех часов, чтобы прояснить обстановку и получить задачи. Но высокий начальник словно исчез. А тут вдруг сам появился. Сказал: «Я прорываюсь с сотрудниками ОВД «Лефортово», встретьте меня. Но бой к тому времени уже закончился. Было не понятно, куда он прорывался и откуда.
Двинулся к нему навстречу. Смотрю бежит этот Шульженко, глаза на выкате, ничего не соображает. Далеко за ним остальные люди в таком же состоянии. Спросил: «Где вы были?» Но в ответ – только мат. Ну и ладно. Сколько тогда по Москве бегало таких потерявших ориентацию людей с оружием, и не сосчитать!
Час спустя поступил команда «отбой». Милиционеры отправились по своим отделам. На улицы высыпало множество людей. Многие были рады, что однодневная гражданская война закончилась, махали руками проезжавшим автобусам и машинам с милицией. Многие были «под шофе», хотя продажа алкоголя в те дни была под запретом.
Начальник отдела «Рязанское» Мухин, встречал всех участников боя прямо у входа. Лично пересчитал наличие личного состава. В актовом зале, прибывших ждали накрытые столы. Один из руководителей поднял стопку и сказал: «Ну, за мирную жизнь!».
Но ни пить, ни есть никто не хотел. Довлели противоречивые чувства. У одних была горечь из–за того, что свои стреляли по своим. У других было непонимание – как мог произойти такой бардак, когда было потеряно управление подразделениями, и высшее руководство МВД фактически бросило подчиненных? Третьих, попросту, донимала страшная усталость, накопившаяся за последний месяц. Но все отчетливо понимали, наступившая «мирная жизнь», будет совсем не той, что прежде…
«СВЯТЫЕ 90-Е»
Действия подчиненных нашего отдела руководство оценило положительно. Сам он был награжден орденом «За личное мужество». Вручили в конце декабря 1993-го. Вызвали в отдел кадров, вручили награду, пожали руку и сказали «работай»!
Работы было много! Хоть Белый дом и был взят, еще около месяца в Москве действовал комендантский час. Потянулись бесконечные дежурства, патрулирования. Сотрудники неделями не появлялись дома. Милиционерам были приданы силы усиления из внутренних войск и армии.
В соответствии с чрезвычайным положением, москвичам и гостям столицы разрешалось находиться на улице до 23.00. Затем улицы вымирали. Любого, кто выходил из дома после одиннадцати вечера, милиционеры задерживали, невзирая на звания и должности. Если видели кого, подавали команду «Стой! А то будем стрелять». Ходили в составе патрулей по четыре – пять человек. С автоматами, в бронежилете.
Порой случались ЧП. Как-то, по рации, прошло сообщение о машине, прорвавшейся через несколько блок-постов. Идет по Рязанскому шоссе. Приказ – задержать! Остановить удалось лишь автоматной очередью. В машине нашли оружие. Задержанных милиционеры передали в группу разбора.
Пользуясь чрезвычайным положением, городское руководство МВД, проверило все подозрительные точки и "малины". Одним из таких мест была гостиница «Азия». В один из дней ней подвели несколько БТРов, окружили со всех сторон и приступили к тотальной проверке паспортного режима, поиску всего незаконного, от оружия до наркотиков.
Из одной этой гостиницы вывели столько нарушителей, что ими была занята вся площадка перед отделом. А подобных мест по району было множество. Словом, работы было невпроворот! Участковые, оперативники, постовые все работали без выходных. Зато преступность на время затихла.
Некоторое время после событий на улицах царило затишье. Но то было затишье перед бурей. Очень скоро последовал бурный рост преступности. С началом приватизации на улицах оказалось множество бомжей. Их скопления были у каждой станции метро, в том числе у «Рязанского проспекта». Милиционеры по мере сил работали с этим контингентом. Задерживали, фотографировали дактилоскопировали – за многими бомжами тянулся целый след преступлений: бытовые убийства, серийные кражи и много чего еще.
Отдельным пунктом стало появление множества организованных банд. «Братки», появились еще в 1991 – 1992 годы. Тогда малиновые пиджаки начали делить Москву. С ослаблением органов МВД их роль только усиливалась.
Иногда иду мимо Кузьминского кладбища, смотрю на огромные несуразные памятники – многие фамилии мне знакомы, донимали они нас тогда серьезно, например: Бес, Филатов. Лютовали они в девяносто первом – девяносто третьем… Теперь вот лежат, слева от входа. Те, кто братков боялся, из милиции уходил. А тот, кто не боялся, в цирке теперь не смеётся – насмотрелись всякого. Жаль, у нас не было опыта, а главное – полномочий. Сегодня их как лопух бы подавили. А тогда органы МВД были слабые, обескровленные. Слишком многие ушли.
Работать милиционерам приходилось «по факту» совершенного преступления. Не было возможности действовать на упреждение. Сотрудники знали, что «братки» обложили данью все магазины и коммерческие предприятия, но поделать ничего не могли – законодательство не позволяло. День ото дня бандиты набирали вес: оружие, мощные автомобили, новейшие радиостанции, соя агентурная сеть. Сотрудники МВД имели в своем распоряжении старье, нищенскую зарплату платили нерегулярно. Многим милиционерам, в том числе и мне, приходилось подрабатывать, чтобы буквально выжить. Помню, как отработав сутки на службе, приходилось идти охранять магазин. По дороге встречал этих, в малиновых пиджаках, а они на до мной смеялись. Обидно было, до слез!
Закончилась служба для меня внезапно и вполне в духе тогдашнего времени. Очередным местом службы стала должность заместителя начальника ОВД «Рязанский» по паспортно-визовой работе. В паспортно-визовой службе я добросовестно отработал шесть лет, после чего был… уволен за «недостойное поведение».
Дело было так. Пришло как-то ко мне начальство и потребовало прописать нужных ему людей. К тому времени к власти в МВД пришли люди привыкшие распоряжаться службой как частной лавочкой. Скажут на белое «черное», значит буде «черное». А я, вот, пошел на принцип. Сказал – мол, это не по закону! Я же так был воспитан, всегда действовал только по закону. В ответ услышал: «Ах, так - прощайся с погонами»!
Вскоре пришло распоряжение – уволить «из органов» за пьянство. Примечательно, что все сослуживцы знали – я принципиально не пил спиртные напитки и на дух не переносил алкоголь! Но, повезли на освидетельствование, заставили дышать в трубку, как водителя-алкоголика, какого! Трижды заставили дышать! Медэксперты удивлялись – смотрите, кого привезли! Он же вообще не пьет. Все анализы чистые! Но видимо, этих экспертов сумели «убедить». А потом еще и на местном кабельном телевидении «ославили»… Обидно было, но что поделаешь – времена были такие. Но я не жалею о временах, отданных службе в советской милиции. Сейчас в присяге сотрудника МВД нет слово «родина». А тогда мы служили Родине. Не за деньги, а по убеждению. За это люди нас уважали.