Опубликовано в журнале «Пограничник», №5 – 2018 г.
Текст: Андрей МУСАЛОВ
— На одном из сайтов, в Интернете, сказано, что ваше увлечение собаками началось с книги про пограничного пса по кличке Алый…
— Да. Так получилось, что первая книжка, которую я самостоятельно прочёл, называлась «Алый», писателя Юрия Коваля. Мне тогда было четыре – пять лет. Позже по этой детской книге был снят фильм «Пограничный пёс Алый». Именно тогда я определил для себя, что, когда вырасту — буду служить в пограничных войсках. И у меня обязательно будет собака!
Но книга — не единственное, что предопределило увеличение всей жизни. С собаками связана мистическая история. Меня с детства тянуло к собакам. Но я жил с родителями в коммунальной квартире, естественно – ни о какой собаке не могло быть и речи. Однако, я упорно «дружил» со всеми псами, которых встречал на пути. Однажды, едва научившись ходить, я гулял с бабушкой. Нам встретилась большая собака. Недолго думая, я обнял собаку, а она начала меня вылизывать. Увидев эту сцену, бабушка перекрестилась и воскликнула: «Дед Вася воскрес!»
Оказалось, что мой прадед по имени Василий был просто помешан на собаках. Он был простым рабочим. До революции жил в Екатеринодаре. У него был дом, жена, пятеро детей. Прадед был домовитым человеком, хорошим специалистом. Единственное что его отличало от окружающих – любовь к собакам. Как рассказывала бабушка, у калитки их дома всё время крутились какие-то псины. Прадед их то и дело подкармливал, подлечивал. За глаза соседи прозвали его «Вася – дурачок». Прабабушка не могла выйти с мужем в город, поскольку его повсюду сопровождали собаки.
Как-то раз, владелец завода, на котором работал мой прадед, завёл пару немецких догов. У этой пары появились щенки. Каждый из них, по тем временам, стоил около пятидесяти рублей. Хорошую корову можно было купить за пять. Неожиданно щенки заболели. Хозяин догов выписывал самых дорогих врачей, из Петербурга, из-за границы. Но все они лишь разводили руками – мол, не знаем, в чём причина хвори.
Когда заводчик окончательно отчаялся, кто-то подсказал ему: «У тебя, на фабрике работает человек, который разговаривает с собаками на одном языке». Больных щенков показали прадеду. Тот забрал всех щенков к себе домой и принялся их выхаживать. Как мне рассказывала старшая сестра моей бабушки, прадед две недели неотлучно сидел с кутятами, поил их какими-то отварами, и всё время с ними разговаривал. Сам Василий толком не ел, не спал, превратился в тень!
И случилось чудо — щенки выздоровели! Когда прадед принёс их хозяину, тот сильно обрадовался и сказал: «Проси, чего хочешь!» Нормальный человек, наверное, попросил бы денег побольше или дом. А мой прадед попросил щенка. Когда Василий принёс этот подарок в дом, прабабушка долго бегала за ним со скалкой, плакала и причитала, как это обычно и бывает – «зачем я с тобой, дураком, связалась? Потратила свои лучшие годы!» Но позже она щенка полюбила и мужа простила. Тот щенок вырос и прожил долгую жизнь. Он стал любимцем семьи, пережил революцию, гражданскую войну и все трудные годы.
— Когда в вашей жизни появился собственный четвероногий друг?
- Мои родители долгое время жили в коммуналке, собака была недоступной роскошью. Но когда семья переехала в отдельное жильё, я тут же обзавелся собственной дворнягой. Она была беспородная и, к сожалению, прожила недолго. На смену ей в моей жизни появилась восточно-европейская овчарка. Она появилась очень кстати. Моя юность прошла в московском районе Марьина роща, весьма специфическом. Как и все подростки, я стал влипать в разные «истории». Мудрые родители, вместо «душеспасительных» бесед, завели мне овчарку.
Эта собака спасла меня от многих потенциальных бед. С ней начал заниматься на дрессировочный площадке. Такие площадки существовали под эгидой структуры ДОССАФ. Там преподавали люди, которые очень любили собак. Они были непрофессионалами – инженерами, строителями, множества других профессий. Для них занятия с собаками было, своего рода, хобби. При этом каждый был специалистом, который отдавался кинологии всей душой! На дрессировочной площадке меня многому научили. Именно там я окончательно определился, что буду служить в Пограничных войсках. Ничего другого я себе даже представить не мог.
— Однако время, когда вас призвали на срочную службу, а это самое начало 90-х, было для армии не самым лучшим? Служить тогда, мягко скажем, было непопулярно.
— Действительно — тогда молодые люди старались «откосить» от армии. Я же, напротив, очень хотел попасть на службу. Меня призвал в мае 1990-го года. Моя собака была уже в возрасте, поэтому взять с собой я её не мог. Тем не менее, призывался я уже готовым специалистом-кинологом, в кармане лежало удостоверение инструктора служебного собаководства ДОСААФ. К тому времени мне даже довелось судить соревнования. Словом, подготовка была серьёзная.
Несмотря на все мои «заслуги», в погранвойсках меня направили в сержантскую школу связи, которая находилась в Алма-Ате. Я говорил командирам, что мне бы нужно к собакам, что я на батарейке плюс от минуса не отличу. В ответ они упрямо твердили – «будешь связистом»! У меня были зелёные погоны, но до реализации мечты было далеко, как до Луны!
Три месяца за своё упрямство я получал все наряды и драил полы. В конце-концов сумел найти выход из ситуации – написал рапорт на имя начальника штаба Краснознаменного Восточного пограничного округа. К нему приложил ксерокопии документов и попросил знакомого водителя отвезти всё это куда следует. Стал ждать. И вот спустя неделю пришёл приказ о моём переводе в Чунджинский пограничный отряд, для продолжения службы по специальности. Когда я прибыл в отряд, начальник службы собак быстро меня проэкзаменовал, назначил старшим вожатым и отправил на границу. Так и сбылась моя мечта – служить на границе с собакой!
— И каково вам было на границе? На какой заставе проходили службу?
— Это была 13-я погранзастава Чунджинского отряда. Она называлась «Будуты». Это в южном Казахстане. Когда нас, молодых солдат, развозили к новым местам службы, то первым делом заехали на 12-ю заставу. Она была образцово-показательная: двухэтажное здание, теплый санузел, всё по последнему слову техники. Затем была моя – 13-я застава. Когда прибыли на место, я увидел что-то вроде покосившегося сарайчика. Это и была «тринадцатая».
Служить было не просто, поскольку застава – «линейная». Она находилась в песчаной степи между Тянь-Шанем и хребтом Алатау. Там что-то вроде коридора, через который дули жуткие ветры. Летом – жара в плюс пятьдесят градусов и песчаные бури. Зимой — около минус тридцати и опять-таки ветры, только со снегом и льдом.
Ветры постоянно рвали «систему». Ребята – «системщики» были просто железные люди! Им приходилось восстанавливать работоспособность охранного комплекса и в лютую стужу и самую невыносимую жару. Как-то зимой снесло целый пролёт и парням пришлось его чинить в мороз за тридцать градусов.
Непростой была и моя должность – вожатого. «Собачник» со своим четвероногим напарником всегда впереди, в том числе и в «тревожке». Кстати, о тревожной группе. Однажды со мной произошёл забавный случай. Произошла «сработка», поступила команда «Застава, в ружьё!». Я выскочил на улицу и побежал к питомнику, который находился в тридцати метрах, за забором заставы. Обычно, пока «тревожка» грузилась в ГАЗ-66, я успевал забрать собаку и добежать до дороги. Там машина притормаживала, и мы с псом запрыгивали в кузов.
В тот день дула сильнейшая песчаная буря. Буквально в двух метрах ничего не было видно! Песок лез в глаза, горло, поэтому в кузове все ребята сидели, закрыв лица. И вот машина притормаживает, кобель заскакивает, а я — только успеваю ногу занёсти. Тут водитель кричит: «Все сели?» Те, кто сидел в кузове, не глядя, отвечают: «Все!» И тревожная группа уезжает без меня!
— Какие были отношения в вашем коллективе?
— Все трудности службы переносились относительно легко, поскольку я находился в родном коллективе, где всегда помогут, поддержат. Дедовщины не было априори. Разумеется, когда молодой человек попадает на заставу, его учат службе. Не для того, чтобы унизить или посмеяться. Тебе нужно идти в наряд с сослуживцем. И может так случиться, что от него, от его выучки будет зависеть твоё здоровье, а то и жизнь.
Ещё один интересный момент – к офицерам мы, рядовые и сержанты, обращались не по званию, а по имени-отчеству. Они к нам также обращались по именам. Помнится, мы очень дорожили этой традицией.
— Как вы познакомились с той собакой, с которой проходили службу?
— С собаками у меня ничего не бывает просто. Изначально, когда я только прибыл в Чунджу, мне дали лучшую собаку в отряде. Это была дворняжка по кличке Блада. Она была способна работать восьмичасовой след. Это очень достойный показатель, поскольку норматив для обычной собаки – полтора часа. Однако, когда мне передавали собаку, то предупредили – с её поводка не спускать! Я удивился — как это не спускать? Для меня, как специалиста, собака на поводке означает потерю доверия. Ей нужно давать возможность двигаться самостоятельно. И спускал. В питомнике этот фокус проходил — Блада послушно возвращалась и выполняла команды. Но когда мы выехали на границу, на практические занятия по следовой работе, её пришлось очень долго ловить.
После ещё нескольких попыток я подошёл к начальнику службы собак и попросил заменить питомца. В ближайшее время нас ждала отправка по заставам, надо было что-то решать. Как я могу служить с собакой, которую не могу спустить с поводка? Тот, конечно, немного покряхтел, но пошёл навстречу. Сказал, что на тринадцатой заставе есть собака, с которой нужно найти общий язык. Это непросто, поскольку у неё особый характер. Замечу, для меня, как и для любого кинолога, собака – это не просто животное. Это нечто большее. Поэтому к задаче найти общий язык с собакой я отнёсся со всей серьёзностью.
Прибыв на заставу, я увидел породистую немецкую овчарку. Это был старый кобель, который прошёл войну в Афганистане. Там он был контужен и почти ослеп. Пса звали Норд. Никто точно не знал, сколько ему лет.
Норд был очень недоверчивым и непредсказуемым. Именно этот пёс продемонстрировал мне, что такое дедовщина. Когда я вошёл к Норду в вольер, он посмотрел на меня с подчёркнутым презрением. Мол, знаешь, сколько на моём веку было таких, как ты?! Мы начали устанавливать контакт, заниматься. Почти сразу же стало ясно, что пёс пытается указать мне, что он тут главный. Я старался быть с Нордом строгим и суровым, а он демонстративно валял дурака. Когда я давал команду идти направо, а он показательно шёл налево. Целенаправленно всё саботировал. Всё, что было связанно с нашим общением, кинологическая наука отрицает. В профильной литературе утверждается, что человек должен демонстрировать собаке, что он старший. Именно так я пытался себя вести, поначалу. А пёс словно издевался — ну попробуй, покажи!
Один из сослуживцев из старшего призыва, увидев, как я мучаюсь с Нордом, дал неожиданный совет: «Гладь его больше». Я ответил: «Ты что?! Он же тогда мне на шею сядет!» Но, всё же, решил последовать совету, стал подкармливать пса, клал ему подстилку, водил к печке – погреться. И потихонечку-потихонечку Норд оттаял. Но при этом сохранил свой жёсткий характер. Лишь под конец нашей совместной службы мог как-то позволить себе расслабиться. При этом, Норд прекрасно «работал» след, несмотря на почти полную слепоту, делала задержания. При этом, не позволял по отношению к себе каких-либо вольностей, мог зло зарычать на младшего наряда.
Со временем я стал доверять кобелю, стал в наряде спускать с поводка несмотря на то, что это считалось нарушением. Он мог по пути заниматься своими собачьими делами, ставить метки, что-то обнюхивать, но, при этом, никогда о службе не забывал. Я знал, если на контрольно-следовой полосе что-то есть – какой-то предмет или след, Норд всегда покажет. Остановится и обозначит, что что-то нашёл. И с этого места его уже не сдвинешь! Будет ждать, пока хозяин не проверит найденное. Примечательно, что на КСП Норд не заходил, как и положено пограничнику.
Меня Норд многому научил. Этот пёс напоминал старого вояку, который, вроде как, живёт не по уставу, но, с другой стороны, знает службу «от и до». Он так и не стал мне доверять полностью. Если своей собаке, которая осталась дома, я мог залезть в пасть, промерять температуру, то с Нордом такое не проходило. Он всегда напоминал мне, что именно он у нас главный. Я научился с уважением относиться к привычкам пса, его «тараканам» и странностям. Взамен Норд выполнял все команды и эффективно работал.
— Меня всегда восхищало умение кинологов-пограничников заботиться о своих питомцах. Отдавать собаке последний кусок поить её из шапки или из ладони, нести на руках в сложно-пересечённой местности…
— Когда я только пришёл на службу, мне объяснили, что ты зависишь от собаки и нужно о ней заботиться. Поначалу понимание этого приходило с трудом, но постепенно буквально проникло в кровь. Плох тот кинолог, у которого в кармане не завалялся сухарь для его подопечного. Это не кинолог, а посторонний на противоположном от собаки конце поводка. Я всегда старался оставлять всё лучшее для собаки. Летом в Казахстане стояла страшная жара, жажда мучила всегда. Но фляжка воды на моём поясе была предназначена исключительно для пса. И да, я поил его с ладони, как и положено кинологу.
— Вам, с Нордом, приходилось вести преследование нарушителя, проводить задержания?
- Участок нашей заставы был спокойный. А вот на 10-й и 11-й заставах, расположенных в предгорьях, часто появлялись браконьеры с сопредельной стороны. Они охотились на маралов. При этом они забирали с собой только рога и копыта — для китайской народной медицины. Это был очень прибыльный бизнес, и нарушители шли на любой риск. Могли даже отстреливаться.
Если происходила «сработка», или находили тушу с отрубленными рогами и копытами, то поднимались сразу две-три заставы и начинали поиск, одновременно со стороны границы и тыла. Привлекали к таким поискам и нашу заставу. С непривычки бегать по поросшим лесами предгорьям было непросто. Среди деревьев легко прятаться. Если нарушитель умело маскировался, то можно было пройти мимо него в нескольких метрах и не заметить. И тут без собаки никак!
Мы с Нордом участвовали в поисках браконьеров. Но нам не повезло, нарушителей задержали другие. Но лично у меня была история совершенно иного свойства — пришлось принимать роды! До армии я окончил медицинское училище. Неожиданно знания фельдшера пригодились. на отдаленных заставах по штатному расписанию должен был быть фельдшер. так что я работал с собакой и в случаи необходимости лечил сослуживцев.
Дело было так —на нашу заставу приехал чабан. Сказал, что в его стойбище у маленькой девочки болит живот. Поехали я и ещё один парень, призванный на год раньше. Его звали Лёша, классный парень с Днепропетровска.
И вот мы едем и гадаем — а вдруг у девочки аппендицит? Что мы сможем сделать? Тут нужен настоящий врач! Но деваться было некуда – до ближайшей больницы было очень далеко. Когда добрались до стоянки и вошли в кошару, то картина несколько отличалась от той, что рассказал чабан. Оказалось, что девчонка не совсем маленькая, а уже довольно взрослая, лет шестнадцати и беременная. При этом, от боли чуть ли не по стенам бегает. Я спросил у девушки: «Воды давно отошли?» Оказалось, что она совсем не говорит по-русски. Тогда попросил чабана перевести вопрос. Оказалось, что отошли ещё час назад!
И начали мы принимать роды. Посреди степи, без каких-либо средств для такого занятия. Попросили чистую тряпочку, нашли йод. Оставалось понять, чем перетянуть пуповину. Выручила солдатская смекалка. Мы расплели нитки, которыми были пришиты наши подворотнички. Эти были толстые суровые нити мы окунули в йод, для дезинфекции, а затем ими перевязали пуповину…
Через несколько дней после родов, на заставу приехал старик — дед новорождённого. Попросил у командира дать возможность побеседовать с нами. Спросил: «Как вас зовут?» Отвечаем – Гриша и Лёша. Он отвечает: «Жаль, что у вас имена разные. Были бы одинаковые, назвал бы так внука… Ну да ничего, назову его Пограничником». Так на свет появился мальчик по имени Пограничник!
За этот случай, командование отпустило меня в отпуск, на родину. А ещё была статья в окружной газете.
— Вы служили в непростой период — время распада СССР. Не отразилось ли это на вашей службе?
— Действительно, последние месяцы службы пришлись на время распада Советского союза. Для нас это событие произошло где-то далеко. От нашей заставы до ближайшего посёлка было тридцать километров, а телевизор принимал сигнал далеко не всегда. Мы толком и не поняли, что произошло. Узнали, что СССР переименовали в СНГ. Ну и ладно!
С «дембелем» был связан такой случай. 1 апреля 1992 года вышел приказ о демобилизации и призыве. Все уже были готовы ехать домой. Но на следующий день на заставу приехал комендант и сказал: «Мужики, врать не буду — раньше июня дембеля не ждите». Оказалось, что он готовил нас к худшему, призывы тогда были совсем небольшие — никто служить «срочную» не хотел. К счастью, в запас все ушли вовремя. Последние дембеля покинули заставу 29 мая.
Однако, комендант был хитрец. Он пообещал, что если кто-то из увольняемого призыва задержит нарушителя границы, то этот человек уже на следующий день поедет домой. Это было в пятницу. В субботу, после бани, мы, дембеля сидели – отдыхали и мечтали, как отправимся домой. Была весна, повсюду распустились цветочки. Всё было красиво. Тут подходит замполит, Юрий Григорьевич, и говорит: «На соседней заставе «сработал» первый участок!» Но, мы после бани, разумеется, не захотели никуда ехать. Не наш же участок! Пусть соседняя застава сама с ним разбирается. Юрий Григорьевич ухмыльнулся и пошёл дальше. А на следующий день он нам, как бы невзначай сообщает: «А могли бы уже сегодня домой поехать». Оказалось, на соседний участок с сопредельной стороны пришёл китаец-чабан. Он выпил лишнего и прилёг около «системы», поспать. Нарушителя даже преследовать не нужно было. Такой подарок ребятам с соседней заставы на дембель.
— А как вы расстались с Нордом? Не переживали?
— Знаете, скажу честно — мы с Нордом расстались достаточно легко. Я его привез в отряд и там передал в роту обеспечения. Для службы на заставе Норд уже был стар, поэтому его перевели в разряд караульных собак, охранять склады.
В книгах подобное расставание пограничника и его собаки описывают высокопарно — «скупая мужская слеза» и тому подобное. У нас с Нордом были чисто деловые отношения. Я сказал ему: «Ну, бывай» В ответ он мне выдал схожую эмоцию — мол, и ты бывай! Позже сам себе задавал вопрос, может быть, нужно было расстаться как-то иначе? Но, нет! Прощание с Нордом соответствовало духу наших отношений с ним. Это были нормальные мужские отношения, без соплей и сантиментов.
В целом же, вспоминаю свою «срочную», как один из самых счастливых периодов жизни. До сих пор созваниваюсь с сослуживцами. Поздравляем друг – друга с новым годом и, естественно, с 28 мая. Когда кто-то из ребят бывает проездом в Москве, мы встречаемся. Воспоминания о службе вовсе не ностальгия по молодости. Вот есть такое расхожее выражение: «Застава – дом родной». На самом деле это было так! С кем-то из сослуживцев были близкие отношения, с кем-то — не очень. Помню, когда возвращался из отпуска — так не хотелось покидать родительский дом. Но когда добрался до заставы, то почувствовал, что попал к себе домой.
— Как складывалась ваша биография после срочной службы? И как появилась эта замечательная передача «Планета собак?»
- Я уволился из пограничных войск в 1992 году и вскоре устроился таможню аэропорта «Шереметьево». Там, как раз, формировалась кинологическая служба, которая специализировалась на поиске контрабанды и наркотических веществ. Мне посчастливилось попасть под начало прекрасного специалиста Антон Малиновского. Антон Сергеевич до сих пор возглавляет эту структуру. Сегодня это прекрасно оснащённый центр. Но когда я пришёл, всё только начиналось и в составе группы насчитывалось всего пять человек.
В моей профессии Малиновский очень многому меня научил. У него был интересный метод – пристально наблюдать за работой сотрудника и его отношением к собаке, а затем корректировать выявленные недостатки. Антон Сергеевич обучил множество специалистов. Сегодня он – полковник таможенной службы и замечательный человек! О нём могу говорить только в превосходной форме!
Следующим местом моей службы стал таможенный СОБР. Там я получил новую специальность – поиск и обнаружение взрывчатых веществ. В то время полыхнула первая чеченская война. Я на неё не попал только чудом. Кинологам на той войне приходилось очень тяжело, поскольку боевики, целенаправленно выбивали служебных собак. А потерять на службе питомца – ни одному кинологу такого не пожелаешь!
В 1998 году я принял решение уйти со службы в таможне. К тому времени ситуация с правоохранительными органами стала «аховой» — они никому не были нужны. Я, будучи старшим лейтенантом, получал зарплату, с которой хватало только на один поход в магазин. К тому же, график работы был не нормирован, и была исключена возможность подработки.
На «гражданке» чем я только не занимался! Был грузчиком в аптеке, управляющим ТСЖ, оператором телефонной компании. Прошёл обучение на юридическом факультете, обучал людей обращению с собаками, занимался перегоном подержанных машин в Россию из Белоруссии… На каждом новом месте работы долго не задерживался, чувствовал – это не моё! Неприятно было осознавать, что весь предыдущий багаж знаний никак не востребован, словно ты только родился на свет. Зато была хорошая школа.
Перемены в жизни наступили по чистой случайности. Я сидел в одной дружеской компании и начал рассказывать байки о собаках. В компании оказался сотрудник радиостанции «Говорит Москва». Ему показалось, что из этих историй можно сделать классную программу. Посмеялись и забыли.
Однако на следующий день раздался звонок с радиостанции, и мой собеседник предложил побеседовать с главным редактором Мариной Скалкиной. Я удивился – зачем? Но, всё же, из любопытства поехал. Мы полчаса побеседовали с главным и… выпустили получасовой прямой эфир с интерактивом. Лишний раз убедился, что мне несказанно везёт на людей!
В результате меня взяли на радиостанцию «Говорит Москва». Платили мало, но коллектив был замечательный! Коллеги-радийщики поставили мне голос, научили работать над текстами, постоянно что-то подсказывали, чему-то учили.
Радийный опыт пригодился, когда меня пригласили на телеканал «Охота и рыбалка». Там создавалась передача, посвящённая собакам, а потому требовался ведущий, хорошо разбирающийся в этой теме. Я побеседовал с генеральным продюсером канала и был принят. Так началась моя телевизионная карьера.
В дальнейшем занимался различными телевизионными проектами. работал в новостях. На телеканале «Звезда» участвовал в создании передачи «Путешествие в Россию». Однако, мне, по-прежнему, хотелось рассказывать о собаках. Как-то мне довелось познакомиться с таким прекрасным человеком, как Александр Коняшов. Именно он придумал знаменитое дог-шоу «Я и моя собака» и даже был автором песни: «Какая удача, какое веселье, если хозяин с тобой!» К сожалению, в 2013 году Саша Коняшов умер. Это произошло в командировке, в Испании. У него было больное сердце… Светлая память этому человеку. Он меня очень многому научил!
Так вот, я предложил Александру идею передачи про собак. Мы вместе поразмышляли, создали концепцию программы «Планета собак», а затем сняли пилотный выпуск. Следующие полтора года мы предлагали его различным телеканалам и теленачальникам. Практически везде нам отказывали, говоря – это никому не нужно, зачем вам эти собаки?!
В то время только начинал работу телеканал «Моя планета». Когда мы, с Коняшовым предложили каналу пилот нашей передачи, его запустили в эфир. Программа «Планета собак» просуществовала семь лет, выходя на каналах «Моя планета» и «Живая планета». Эти телеканалы уникальны тем, что они свободны от политики. Они словно воплотили мои детские мечты.
В детстве моими любимыми передачами были «Клуб путешественников» и «В мире животных». Тогда мне хотелось, чтобы их показывали 24 часа в сутки. И вот мечта сбылась! «Моя планета» — это канал, которые делают люди с широко открытыми, добрыми глазами. То же касается и «Живой планеты». Животные никогда не будут вызывать отрицательных эмоций. Даже если лев охотиться на антилопу – то это основа мироздания. Животные заселили эту планету куда раньше нас, людей! И есть ещё на планете уголки, где животные продолжают править. Заглянуть в такие места – большое счастье!
— Внимательные зрители «Планеты собак» обратили внимание, что в передаче вы неоднократно рассказывали о службе собак на границе. Как проходили съёмки этих программ. И насколько сильно современная пограничная служба отличается от той, что были во времена вашей «срочной»?
— Изначальная идея «Планеты собак» заключалась в том, что мы едем в тот или иной регион мира и рассказываем о местных породах собак. Но в какой-то момент было решено изменить правила игры. Передача стала рассказывать о собачьих профессиях. Пробным камнем стала серия о собаках Пограничной службы Белоруссии.
Я много слышал о питомнике в Сморгони и давно хотел там побывать. Но, надо же такому случиться, в день, когда я должен был ехать в командировку, моя жена рожала второго ребёнка. Перенести поездку не представлялось возможным, поскольку она согласовывалась с КГБ Белоруссии. В результате я поехал в аэропорт, а через десять минут жена отправилась в роддом.
Почему рассказ пошёл именно о белорусских стражах границы? Прежде всего, не было задачи сравнивать работу белорусских и российских пограничников. Эту страну мы выбрали не случайно. Во-первых, я очень люблю Белоруссию и белорусов. Во-вторых, там, в городе Сморгонь, находится уникальный питомник. Белорусским пограничникам удалось не только сохранить советский опыт, но и обогатить его европейскими методиками. Получилась самобытная белорусская школа кинологии.
В питомнике работают удивительно целеустремлённые и грамотные люди, фанатично преданные своему делу. Белоруссия огромное внимание уделяет охране своих рубежей, несмотря на скромные возможности по сравнению с Россией. Там проходит граница союзного государства. В стране, до сих пор, сохранилось старотипное поголовье немецких овчарок, утраченное у нас в 80-90-е годы.
Между прочим, именно из Белоруссии я взял щенка немецкой овчарки. Его мне подыскал заводчик Евгений Кобец, который прежде служил в Таджикистане, в 201-й дивизии. Это грамотный кинолог и настоящий мужик! Выйдя в запас, он вернулся на родину, где стал возрождать рабочее поголовье овчарок. Щенок оказался замечательным. Вырос отличный пёс, с которым я безумно счастлив! Можно сказать, я породнился с Белоруссией.
О российских пограничниках мы снимали программу в Карелии. Побывать в этом краю было интересно, с точки зрения истории. Советско-финская компания, Великая Отечественная война — там сражались наши деды-прадеды, совершали подвиги. В регионе множество памятников боевой славы, в том числе – пограничникам.
В Карелии была известная Сортавальская школа служебного собаководства. В связи с ней, нашу передачу заинтересовала история собаки по кличке Дойра. До 1974 года эта собака служила в Сортавальском погранотряде. На её счету было множество задержаний. В честь легендарной собаки на территории школы был установлен памятник.
К сожалению, когда школу расформировали, он оказался никому не нужен. Ветераны – пограничники добились переноса памятника Дойре в кинологический центр, расположенный в Вязьме. Поэтому вторая часть программы снималась именно там – в Вязьме.
В Вязьме мы снимали дважды. В первый раз наша съёмочная группа была там в 2011 году, во второй раз — в 2017-м. Вяземский кинологический центр — это город-сад! Там очень красиво и, главное, чисто. Последнее очень важно. Ещё на срочной службе меня приучили к тому, что в питомнике не должно быть специфичного запаха грязных вольеров. Там, где есть такой запах, наверняка присутствуют инфекционные заболевания, а значит, служебные собаки будут небоеспособны.
На мой взгляд, получилась интересная передача о буднях современной границы. Она сильно отличается от той, на которой довелось служить мне. Прежде пограничники больше полагались на свой опыт, наблюдательность, на товарища, который был рядом, на свою собаку. Да была «система», но, в принципе, её можно было преодолеть. Сегодня охрана границы связана с высокими технологиями: камеры, датчики, которые невозможно обхитрить. Порадовало, что, несмотря на это торжество технологий, пограничные собаки по-прежнему востребованы. Я не завидую нарушителям нашей государственной границы.
Мы часто и с гордостью говорим о нашем славном прошлом. Но почему-то не замечаем нашего славного настоящего. То, что я увидел в современной пограничной службе России, позволило сделать вывод, что почти удалось преодолеть жуткий спад 90-х. Сегодня на границе работают очень грамотные специалисты. Они не просто знают своё дело, но и любят его всей душой. Это очень важно – любить своё дело всей душой!
— Во время съёмок вы взял на себя роль учебного нарушителя. Каково вам пришлось в этой роли?
— Естественно, нужно сделать скидку, что это телевизионная программа. То, что зрители видят на экране, сильно отличается от съёмочного процесса. Но что в передаче было показано правдиво – фантастическое взаимопонимание служебного пса и инструктора. Если бы я на самом деле задумал перейти через государственную границу, у меня не было бы шансов. Было видно, как чётко действует собака и как уверен и спокоен её хозяин, знающий каждый миллиметр того участка, который он охраняет.
Кстати говоря, тот пёс, который участвовал в съёмках за год до того спас девочку, которая заблудилась в лесу. Её искала МЧС, полиция, добровольцы. При этом давность следа составляла трое суток, что слишком много. Обычная собака, как правило, берёт след полуторачасовой давности, ну максимум часов восемь. А этот удивительный пёс взял след трёхсуточной давности, прошёл по нему и привёл людей к пропавшему ребёнку. К сожалению, режим секретности, принятый сегодня в пограничной службе, не позволил в нашей передаче назвать кличку собаки и имя кинолога. Но, пообщавшись с этим специалистом своего дела, я понял, что избитое выражение «граница на замке» не потеряло своей актуальности. Она действительно на замке!
— Насколько известно, «Планета собак» завершает цикл своего существования. Что придёт ему на смену? Ожидается ли на отечественном телевидении столь же интересный проект, посвященный лучшим друзьям человека?
— Не так давно был снят последний сезон «Планеты собак». В скором времени появится новый проект, который я придумал ещё в 2009 году. Он выйдет на канале «Звезда» и будет посвящен истории отечественного служебного собаководства. Это будет цикл документальных фильмов. Они поучили удостоверение национального фильма, что является большой честью и большой ответственностью.
Первый фильм цикла будет посвящён дореволюционному Московскому уголовному сыску. Основателем сыска была уникальная личность – Владимир Иванович Лебедев, человек-фантастика! Это национальный герой, о котором почти никто из наших современников не слышал. Это странно, поскольку Лебедев опередил своё время. Ему было «за державу обидно». Именно благодаря Владимиру Ивановичу впервые в отечественной истории стали применяться служебные розыскные собаки. Самой известной из них был легендарный пёс по кличке Треф.
Второй фильм расскажет о собаках санитарно-ездовой службы. Он будет называться «Тот, который не стрелял». Поразительная история Дмитрия Михайловича Торохова, человека, который вывез с поля боя 1580 раненых. За время Великой отечественной войны он не сделал ни единого выстрела, но спас огромное количество людей. После войны Торохов работал в Московском уголовном розыске. То был человек потрясающей выдержки, обаяния и доброты! Герой без приставок и кавычек. О нём должны знать люди, особенно — молодые.
Ещё одна серия будет посвящена очень сложной теме, за которую никто не брался. Речь идёт о собаках — истребителях танков. Тема неоднозначная, но для самого себя я сумел определиться – как именно её подавать. У меня есть друг — зоозащитник. Он весьма обеспеченный, при этом большую часть своих средств тратит на помощь собак. У него свой собственный приют. Когда я поделился с этим человеком своей идеей, то предположил: «Ты меня, наверное, заклюёшь!» Он ответил: «Ни в коем случае!»
Мы не имеем права судить тех людей, которые отправляли собак на борьбу с фашистскими танками. Потому что стоял вопрос существовании народа и государства. Те, кто служил в таких подразделениях, не прятался за собачьими спинами. У животных был шанс выжить, а у людей – нет. На вооружении противотанковых бригад, в лучшем случае, была пушка-«сорокопятка». Но главным оружием были противотанковые гранаты с секундной задержкой. Представьте себе – солдат должен был подползти вплотную к вражескому танку и, бросив гранату, успеть как-то укрыться!
Во время работы над этим фильмом мне удалось раскопать потрясающую историю. В 1942 году под Харьковом произошло неудачное наступление Красной армии, закончившееся масштабным разгромом и окружением. В плен попало около двухсот тысяч советских солдат. Отступавшая 38-я армия шла с огромным количеством раненых, без боеприпасов. Отход этой армии прикрывал такой противотанковый отряд. В его составе было тридцать красноармейцев и двенадцать собак. Против этого подразделения было брошено пятьдесят немецких танков. Отряд выдержал удар, задержав противника. В живых осталось лишь несколько человек.
Четвёртый фильм расскажет о собаках уголовного розыска блокадного Ленинграда. Это невероятная история. Во время блокады на службе в УГРО северной столицы состояло пять собак. С их помощью ловили бандитов, грабителей, диверсантов и т.д. Кроме того, ленинградских милиционеров это было единственное спецсредство для проведения следственных экспериментов. На тот момент в городе не было никаких лабораторий. Что важно – все пять собак пережили блокаду, а кинологов осталось только трое. Люди самоотверженно отдавали подопечным свои скудные блокадные пайки… Такие истории не могут не трогать.
— Как представитель пограничного издания, не могу не спросить — а будет ли фильм о кинологах границы?
— Знаете, мы умышленно не стали развивать эту тему. Естественно, Никита Карацупа – легендарный человек. Мне, как пограничнику, это всё близко. Но, можно подумать, что у нас в отечественном служебном собаководстве был только один герой. Мой дед был профессиональным журналистом, работавшим в этой профессии с 1932 по 1991 год. Он печатался в «Советском спорте». В своё время, дед учил меня – если ты что-то пишешь, то должен уметь делать это «от ножа». Это означает, что твои читатели не должны оставаться равнодушными. Мы умышленно взяли самые яркие истории. О службе собак на границе слышали и читали фактически все. А вот о розыскных собаках блокадного Ленинграда, подавляющее большинство людей даже не догадывалось. Мы старались искать неизбитые темы, по-хорошему эксклюзивные.
— На ваш взгляд, что самое важное при общении с собаками?
— В Вязьме я внимательно смотрел за тем, как молодые ребята-кинологи работают со своими подопечными. Для меня показательно, когда человек занимается с собакой с улыбкой. Собаки чувствуют всё! Зачастую им приписывают некое «шестое чувство». На самом деле, ничего подобного не существует. Существует такая наука о запахах – одорология. Согласно ей, все наши эмоции пахнут. Пахнут страх, злоба, радость. Собака живёт в мире запахов и когда она чувствует положительные эмоции, она отвечает взаимностью. Один из моих первых преподавателей Сергей Абрамов как-то сказал, что самое сложное в работе с собакой не нагрубить собаке, даже если она ошибётся девяносто девять раз. Если относиться к ней с уважением, в сотый раз она постарается сделать то, что от неё требуется.
Бывает так, что некоторые владельцы говорят о своих питомцах: «Моя собака дура!» Я всегда отвечаю, что дурных собак не бывает, проблемы бывают с людьми. Не понимает? Значит – не можешь нормально объяснить и научить.
В кинологию часто приходят люди, изначально неправильно ориентированные. Они хотят почувствовать какие-то киношные ощущения. Романтическими. Но все романтики из этой профессии уходят во время первой чистки вольера. После неё остаются только практики. Правда заключается в том, что человек, который профессионально работает с собаками, в таможне, на границе, в полиции и т.д., должен быть готов столкнуться с грязь, кровью (укусами), потом и различными неприятными субстанциями. Кинология – тяжёлый труд, который не особенно хорошо оплачивается и зачастую неблагодарный. Если этого списка хоть что-то отпугивает, то с профессией лучше не связываться.
Бывает, начинающие «собачники» жалуются – я к питомцу всем сердцем, а он ничего не хочет делать для меня. Но нужно понимать, что собака никому ничего не должна!
— За годы работы над передачей «Планета собак», вы наверняка повидали все существующие на земле породы. И, всё же, какая порода для вас самая любимая?
— Нужно понимать, что каждая порода – это своя специфика. То, что подходит немецкой овчарке, не подойдёт бельгийской. И тем более – спаниелю или лабрадору. Хорошая рабочая собака сродни дорогому музыкальному инструменту, требующему тщательной настройки. Если ты сумел настроить этот инструмент, он выдаст тебе шедевр. А поскольку пород много, то речь идёт о целом оркестре, способном создать сложную симфонию!
Но, всё же, признаюсь честно, я — овчарист! Конечно же, люблю всех собак, без исключения. Но именно немецкая овчарка для меня является константой, точкой отсчёта. Ни в коем случае не хочу принизить способности других пород, но всё же… Немецкая овчарка была представлена на одной из выставок в 1899 году, немногим больше столетия назад. Для породы подростковый возраст. Но за это время овчарки освоили профессии: пастуха, сторожа, поводыря, няньки, находили взрывчатые и наркотические вещества, «работали» по следу. Способность немецких овчарок подстраиваться под нужды человека настолько велико, что делает эту породу уникальной!
Один мой знакомый ветеринарный врач как-то заметил, что немецкая овчарка уникальна тем, что она во всём и везде вторая. В каких-то узконаправленных областях другие породы способны занять первые места. Кто-то прибежит первым к финишу, немецкая овчарка будет второй. Кто-то будет лучше всех искать, но овчарка вновь будет второй. Этот тот самый случай, когда стабильность — показатель мастерства.
Своей овчарке я стараюсь уделять максимум внимания. Мы гуляем два часа утром и полтора часа вечером. Глядя на своего четверного друга, я понимаю, что это жадное до общения и обучения существо. С ним можно общаться, как с человеком, поскольку там есть все разумные начала и полный набор эмоций. Проработав с немецкими овчарками ними более тридцати лет, я так и не увидел конца-края возможностям для их обучения. Я с огромным уважением отношусь к тем людям, которые вывели эту породу, сохранили и преумножили её качества!
Фото Александра Бибика и из архива Григория Манёва
