Медведица мертвая лежит, а рядом медвежонок скулит, плачет, тычется ей в бок. Пожалел Абай медвежонка, и домой принес.
Сидели мы однажды с одним пожилым чабаном вечером у костра. Дело было в июле, я разбил свой маленький лагерь, состоящий из одной палатки, фотоаппарата на штативе, походного складного стула и костра, высоко в ущелье, выше селений. Я собирался поснимать ночное небо, погода последние дни стояла сухая и ясная, а убывающая луна проходила по небу только днём. Пока я готовил ужин и дожидался темноты, неподалеку, из-за невысокого скального выступа, показалась небольшая отара овец. За ними очень пожилой пастух, ругая баранов самыми последними словами. Не обращая никакого внимания на крики и отборную матерщину, они убегали от него подальше и пощипывали травку, пока он, хромая, приближался. Конечно же такое скотское поведение всколыхнуло во мне волну сочувствия, и я поспешил на выручку. Вместе мы в два счета отогнали отару в загон, который, как оказалось, был совсем рядом, метрах в трёхстах. С удовольствием отвесив замешкавшемуся в воротах замыкающему пинка под зад, пастух, конечно же, настойчиво стал приглашать в кошару, посидеть, айрана попить. Я же напротив, позвал его к моему костру. Такая погода хорошая, тепло, солнце скоро закатится за вершины гор. У меня там ужин готовится. Старик взвесил варианты, почесав затылок, и мы пошли обратно к костру, захватив с собой большую бутылку с айраном.
- А что у тебя за мясо? - подозрительно прищурился он, глядя на снятую с огня сковороду, где аппетитно шкворчали небольшие прожаренные куски без костей и практически без жира.
- Корова, отец. Хотя, может и бык. Свинину я не подсуну, не переживай.
Пока я заворачивал эти горячие куски в лаваш с зеленью и луком, он удобно развалился в моем походном складном кресле и вытянул ноги к огню. А за ужином и под вечернюю сигару с чашкой кофе у костра, он поведал мне одну историю. И история эта потрясла меня до глубины души. Вернувшись домой на следующий день я ее подробно записал.
И далее прилагаю свои собственные записи без изменений:
По весне это было. Давно, больше двадцати лет назад. Умерла у Абая жена. Было у них двое детей, но сын погиб за несколько лет до этого, разбился на машине. А через год дочь вышла замуж и не смогла родить. Умерла вместе с ребенком при родах. Очень горевал Абай, а жена и того хуже, ее практически и не видели после похорон. Из дома даже не выходила. Абай сам все дела по двору справлял и в магазин ходил. Говорили он и еду готовит и жену как может выхаживает. Слегла она совсем и не встаёт. Повозиться во дворе и поднимается вон на тот холм над селом. Там часами сидел на одном месте. Я заговаривал с ним сколько раз, но он никогда беседу не поддерживал. Улыбнется так грустно, что сердце замирает, и тихим своим голосом отвечает, а лишнего и слова не вымолвит. А сам все куда-то вдаль смотрит, на снежные вершины. А по весне и жена ушла, остался он совсем один на свете. Родителей он не помнил, в детдоме вырос. Имени, говорил, даже не было. Сам себе и имя и фамилию выбрал, когда документы получал. В детдоме ему русское имя дали и так и называли, а он не помнил ничего из детства кроме языка балкарского. Видимо потрясение какое-то страшное пережил в детстве, стерло память ему напрочь.
Прожил он один недолго и однажды набрёл на медвежонка. Поднялся на участок свой сенокосный, а там медведица мертвая лежит, а рядом медвежонок скулит, плачет, тычется ей в бок. Пожалел Абай медвежонка, и домой принес. Уж сколько мы ему говорили, что зверь есть зверь, подрастет, сожрёт тебя самого! А он всегда отвечал, что зверь ничуть человека не глупее. Говорил, Бог нам всем ума достаточно отмерил, но человечности зверям больше досталось. Как он его выходил и не знаем, крохотный ведь совсем был медвежонок. Но выжил он. Подрос и стал Абаю как родной, везде ходил за ним. Тот сено косить и медведь следом. Сидит около него, охраняет. Даже, не поверишь, помогал ему, я сам это видел. Тот сено в стог собирает, а медведь тоже собирает охапками и носит, складывает. По двору Абай работает, медведь рядом сидит или на крылечке лежит, вроде как дремлет. А сам глазами зыркает по сторонам время от времени, присматривает. Только в магазин его Абай не пускал, в доме запирал, когда ходил. Абай потихоньку на себя стал похож, повеселел. В жизни снова смысл у него был, родная душа рядом. Повторял он тогда часто, что у него с медведем судьбы очень похожи, оба они сироты, вот и держаться друг друга. Как совсем большой вырос, уходить стал в лес. Но ненадолго. Нет его день, максимум два. Потом смотришь, опять из-за забора медвежья башка свесилась, смотрит на тебя. Он на задние лапы вставал, на забор облокачивался и вдоль улицы этак по-хозяйски посматривал. Но, не поверишь, сам через забор никогда не перелезал, хотя ему ничего не стоило. Только в калитку ходил. Однажды, помню, Абай на два дня в город спустился, по каким делам не помню, но к родственникам поехал и задержался. Медведь со двора ни ногой не выходил, так на крыльце и просидел. А когда Абай во двор зашёл, как взревел и навстречу бросился, обнимал его прям как человек, я это тоже сам видел! Он выше Абая на голову был на задних лапах. И лапищами своими вот с такими когтями обнимал его. Все привыкли к медведю за много лет и никто из нас его не боялся. А он по улицам и не ходил никогда один, только с Абаем. А слово Абая для него было законом, я тебе точно говорю. Скажет, сиди здесь, меня жди, и не сойдёт медведь с места, только когда он его сам позовет. Однажды история была такая, медведь в лесу был где-то, а Абай по дороге шел с косой на плече. Домой тоже возвращался. Какой-то городской ехал к родственникам видимо, и не понравилось ему, что дед прям по дороге идёт. А тот задумался видать крепко и не услышал подъехавшую машину. Мог бы молча объехать, но он разошелся, сигналить стал и орать. А Абай тоже не стерпел, поднял камень и швырнул в машину. Тот по тормозам, выскочили оттуда трое мужиков и набросились на Абая! Стоят перед лицом у него руками машут, один косу отобрал и сломал, как услышали вдруг страшный медвежий рев! Несётся к ним разъяренный медведь с горы. Дороги не разбирает, ломает плетни и страшно так ревёт, кровь в жилах стынет. Ну, те в машину бросились, да не успели. Подлетел и как расшвырял их по дороге! Над одним навис, пасть разинул и прям в лицо ему как зарычит! Абай его строго окликнул, медведь нехотя отошёл, встал за спиной Абая и смотрит на них злобным взглядом. Те повставали, штаны у одного мокрые, прыгнули в машину, развернулись и как дали обратно, наверное до самого города ни разу не притормозили.
Так и прожили Абай и медведь всю его медвежью жизнь. Постарел он сильно и уже со двора не выходил. Только на крыльце иногда на солнышке грелся, дремал. А осенью умер медведь. Абай похоронил его как члена семьи и мы все ему помогали. Я тоже могилу медведю копал вот этими руками. Крепко мы за прошедшие годы уяснили то, что сказал нам однажды Абай. Что Бог нам всем ума достаточно отмерил, только человечности зверям больше досталось. Прав он был и я готов подтвердить это хоть на страшном суде.
Как не стало медведя, Абай постарел совсем, сник. Все сидел на том самом холме. Я поднялся к нему, хотел домой привести, зову, а он даже не откликается, сидит вдаль, на вершины гор смотрит и слезы по щекам текут. Я и бурку ему носил и свитеров теплых. И все носили, не я один. И вещи теплые и еду и чай горячий. Холодно было, уже и снег первый выпадал. А он благодарил всех, тихим своим добрым голосом и грустно так улыбался. Спустится к ночи домой, а утром спозаранку смотришь, уже наверх идёт, на холмик свой. Несколько дней походил и слег. Недолго пролежал, все хрипел и тяжело так дышал. Ни с кем не разговаривал и ничего не ел. По всему видно было, не хотел он больше жить. Один раз только он со мной заговорил, после того как слег. Просьба у него была. Похорони меня, говорит, с медведем рядом, может где-то там и встретимся с ним.
Вот так встал я утром и увидел, как соседка, что у Абая дежурила ночью, в черном платке на двор его вышла и ворота открывает…
Похоронили мы Абая так как он и завещал, не на кладбище, а на окраине села, рядом с медведем. Два одинаковых холмика. Погода в тот день стояла мрачная, тучи низко висели, похолодало. А как похоронили, мелкий дождь заморосил. Ночью снег пошел и к утру все засыпало. Я проснувшись, на могилу Абая пошел, так хотелось с ним поговорить, сил не было. Хотя мы и не были так уж близки. Пришел я туда и своими глазами увидел то, что никогда не забуду. От могил шли следы по свежему снегу. Две очень четкие цепочки, человеческие и медвежьи. Вон туда, в горы.
Они ушли вместе, как он и хотел. Как оба хотели.
