12 августа, на день раньше запланированной даты, на стриминге Amazon Prime состоялась премьера аниме «Евангелион: 3.0 + 1.01: Как‑то раз» — финала знаменитой саги. Рассказываем, почему это большое событие не только в мире японской анимации, но и всего мирового кинематографа. Осторожно, спойлеры!
Синдзи Икари — обычный японский школьник, вынужденный пилотировать гигантского биоробота. Однако он персонаж не героической, но трагической судьбы. Расширенный пролог нового «Евангелиона», напоминающий о событиях предыдущих частей, почти полностью состоит из криков, плача и психических срывов — как будто речь идет не о зрелищной фантастике, а о тяжелой психологической драме, экзистенциальном хорроре. Впрочем, во многих отношениях речь буквально о них и идет.
В прошлой части, вышедшей девять лет назад, необдуманные действия Синдзи повлекли за собой очередной, третий по счету апокалипсис. И, что даже более важно, гибель близкого друга — ангела Каору. Теперь Синдзи страдает от тяжелого посттравматического синдрома и половину нового фильма немо просиживает в состоянии эмоционального ступора. Эти сладкосонные дни, проведенные в одной из последних заселенных деревень в компании повзрослевших одноклассников, — затишье перед финальной битвой. Чтобы предотвратить окончательный апокалипсис, который по замыслу Гэндо Икари должен объединить человеческие души в одно коллективное бессознательное и перенести их в рай, Синдзи вовсе не нужно будет сражаться с роботами или ангелами, как раньше. В финале саги все сводится к разговору по душам с отцом и метафизическому сеансу групповой терапии со сверстниками.
В отличие от экспериментальных последних эпизодов оригинального сериала, здесь философско-психологические размышления не замещают зрелищные сцены, а только дополняют их. Более того, сражения гигантских роботов, летающих авианосцев и прочих творений футуристической дизайнерской мысли поражают зрительское воображение как никогда. Над постановкой экшен-сцен трудились сразу четыре режиссера, над трехмерной и двумерной анимацией — несколько десятков ведущих аниме-студий. И это заметно. В отдельные моменты содержание кадров битв настолько плотно детализировано, что начинает напоминать не просто аниме в жанре меха
, а безразмерное полотно из музея современного искусства, созданное в качестве оммажа популярной культуре.
Наработки массовой аниме-продукции на глазах у зрителя превращаются в высокое искусство.
Это не просто красивая метафора, а констатация давно известного факта. Хидэаки Анно не рядовой режиссер развлекательного аниме, а по всем приметам — большой художник-постмодернист. В новом фильме его сложносочиненные диалоги, наполненные неимоверным количеством выдуманной псевдонаучной, псевдорелигиозной терминологии начинают напоминать вычурную постмодернистскую прозу, в которой форма важнее содержания. Чем дальше, тем более абстрактным становится действие. В какой‑то момент две сражающиеся Евы даже обнаруживают себя куклами на съемочной площадке токусацу
. Что это, если не ирония режиссера, снявшего «Милашку Хани» и «Годзиллу: Возрождение», над собственным жанровыми истоками?
Наконец, кульминационного катарсиса Анно достигает в сценах, деконструирующих сам процесс анимации. Синдзи силой воображения создает собственный идеальный мир, где он и его друзья избавлены от необходимости сражаться и, как следствие, от психологических недугов. Он сидит на пляже перед синим, уже не ядовито красным приливом. И анимация сначала теряет раскраску, потом распадается на одни ключевые кадры, а затем замирает в виде сырых раскадровок. Время останавливается: ведь истинное счастье может существовать только в моментальном безвременье. Заканчивается картина и вовсе документальной съемкой с дрона родного городка режиссера. Хидэаки Анно с помощью приемов из постмодернистского арсенала сообщает зрителю, что и он, пройдя через экзистенциальный кошмар «Евангелиона», готов вернуться к полноцветной трехмерной жизни. И, кажется, искренне желает того же всем зрителям.
Масштаб замысла Анно стал понятен только сейчас. Когда в 2007 году он запустил серию кинотеатральных ремейков своего главного детища, это выглядело как в первую очередь коммерческий ход. С третьим и особенно четвертым фильмами выяснилось, что ремейки (точнее, ребилды) не просто пересказывают старый сюжет с обновленной анимацией, а переписывают историю заново, полностью меняя ее посыл. Оригинальный сериал «Евангелиона» заканчивался созданием антиутопии, где все герои лишались индивидуальности в пользу слияния в единое сознание. Анно признается, что его главным вдохновением тогда служила собственная клиническая депрессия.
В концовке «Евангелиона 3.0 + 1.01» Каору сообщает Синдзи, что они уже неоднократно переживали эту циклическую историю. Выходит, это кино вовсе не ремейк, а сиквел. Однако в этот раз Синдзи удается преодолеть свою психологическую отстраненность, признать ошибки в общении и, наконец, наладить контакт со сверстниками без форсированного слияния сознаний. Все заканчивается несравненно более положительным образом, чем в первый раз.
Но по-настоящему идеальным этот хеппи-энд делают обстоятельства его создания — тот факт, что режиссер вовсе не с первой попытки смог его написать. Хидэаки Анно потребовалась пара десятилетий, чтобы преодолеть собственную депрессию и освободить героев из травматического цикла. И это пример большой красоты, которая достижима только в постмодернистском искусстве.