Людмила торжествовала. Уже несколько месяцев она жила в роскошном особняке и практически ничего не делала. Именно о такой жизни она и мечтала. Мальчик Елисей, с которым ей надо было установить дружеские отношения, оказался на редкость послушным, добрым и спокойным ребёнком. Вылепить из него то, что она задумала, не составляло никакого труда. Надо было постепенно, не сразу, внушить ему, что он не очень способный в занятиях и что без неё он совсем не справится. Елисей, к её глубокому сожалению, всё схватывал на лету и с этим надо было что-то делать. С шахматами, которыми ребёнок увлекался, а она совершенно не умела играть в них, Людмила справилась легко. Вначале было «потеряно» несколько фигур, а через несколько дней она, как бы вскользь, рассказала Елисею о Поле Морфи, который в 21 год обыграл весь мир и сошёл с ума. Да и более известный шахматист, Бобби Фишер, став чемпионом мира в 29 лет, бросил шахматы и со временем сошёл с ума. Двух сумасшедших было достаточно, чтобы впечатлительный ребёнок наотрез отказался заниматься шахматами. Родителям Людмила «под большим секретом» сказала, что у их сына после шахмат очень сильно болит голова, но он им не говорит, чтобы не расстраивать их. Любящие мама и папа были очень благодарны новой няне о такой заботе об их сыне, стали ещё больше ей доверять, и контролировать окончательно перестали.
С другими предметами было немного сложнее. Математику Елисей знал прекрасно и имел огромный потенциал, и именно поэтому она давала ему задания исключительно по школьной программе, да и то - самые лёгкие. Людмила часто повторяла, что сложные задания ему не по плечу, что он с ними справится только в том случае, если она будет рядом. Она внушала, что только она ему необходима, что лучшей няни и на свете нет, что она самый добрый и хороший человек. Мальчик, со временем, стал покорным и безвольным, понимая, что Людмила всё решит за него, так как он «ни на что не способен».
Что касается отца Елисея, Дмитрия Анатольевича, то в данном вопросе дело обстояло намного сложнее: дома он бывал крайне редко, с няней, практически, не сталкивался, а если даже они и встречались случайно, то смотрел на неё очень отстранённо. Но Людмила не отчаивалась. Она тщательно изучала вкусы своего «избранника», задавая вопросы обслуживающему персоналу, и вскоре досконально знала о нём всё, что ей было необходимо для его соблазнения. Она знала его любимые блюда, какие предпочитает духи, какие наряды жены особенно его волнуют и, даже, каких писателей он любит перечитывать в редкие моменты свободного времени. Ну, и конечно, каждое утро она молилась Отцу Метагалактики о помощи в соблазнении Дмитрия и всем своим новоявленным «подругам» рассказывала о том, что у неё есть богатый жених и они скоро поженятся - надо же в Космос запускать информацию о своих желаниях. Всё должно работать на неё и её будущее.
О своей дочери, которая вот уже три месяца находилась в частной клинике, куда её определил Игорь, она и думать забыла. Так ей и надо. Подумаешь, депрессия у неё, видите ли. Из-за того, что жених сбежал. Сама виновата, что не послушалась свою родную мать и не пришла в их общество людей будущего. Не было бы сейчас этой проблемы. Ничего, ещё приползёт. Как миленькая, приползёт. И помощи попросит. И квартирку отдаст Богдану. Всё будет отлично. Всё, как она задумала. Дмитрий Анатольевич такой душка.
-*-
Лера уже три месяца находилась в отдельной палате частной клиники. Первое время она только спала. Спала под воздействием препаратов, которые ей назначил лечащий врач – молодой, амбициозный, подающий большие надежды в области клинической психологии, Артур Данилович Золотов.
В клинике Артур работал недавно, и Лера была, по сути, первой пациенткой, которую ему доверили. И он старался. Он практически не отходил от больной, пытаясь понять причины такого нервного, на грани помешательства, состояния. Иногда он оставался даже по ночам, прислушиваясь к бормотанию девушки.
У Золотова было масса вопросов: почему Лера говорит о Питере, о разрушенных домах и мостах, о картинах, которые должны были сохранить уникальность зданий и самого города. Она говорила о Еве, как о единственной женщине на Земле и о том, что её предал тот, для которого она, Лера, хотела стать центром вселенной.
И только после разговора с отцом Леры, Артур Данилович поставил неутешительный диагноз – девушка, к великому сожалению, больна синдромом Адель.
Название синдром получил по имени Адель Гюго – дочери французского романиста Виктора Гюго, которая всю свою жизнь была влюблена в женатого английского офицера. Эта всепоглощающая и длительная любовная одержимость, болезненная страсть, схожая по тяжести с наркотической, так и осталась без взаимности. Вторую половину своей жизни Адель провела в психиатрической клинике.
Причины заболевания Леры были понятны Золотову: отсутствие отцовской любви, да и самого отца, в детстве и холодность матери привели к неуверенности в себе, как в женщине. Ко всему этому прибавились две трагические любовные истории. Одним словом – недостаток любви и желание идеальной любви - вот вам и синдром Адель. Всё, как написано в медицинских справочниках.
О лечении столь редкого заболевания было известно, но только оно практически не приводило к положительным результатам. К сожалению. Чаще всего, да что там «греха таить», почти всегда, больные так и оставались в клиниках до конца своих дней.
Артур Данилович, стоя у кровати, спящей под воздействием препаратов, Валерии, дал себе слово вылечить её во что бы то ни стало. Вылечить, чего бы это ему не стоило. Вылечить вопреки и наперекор всему. Он, Артур Золотов, будет экспериментировать до тех пор, пока не добьётся успеха. А он добьётся. Обязательно.
Так уж повелось: с самого детства он привык всего добиваться самостоятельно. Да и помощи просить было не у кого. Отца он не знал, а мать всегда была занята или работой, или своей личной жизнью, или бесконечными разговорами с подругами. С самого детства Арик, так любовно называла его мать, принимал участие в этих беседах. А куда денешься, если жили они в одной комнате в коммунальной квартире, да ещё и в такой крохотной, что и развернуться негде. Разговоры были на одни и те же темы: о семье, о любви, о сексе, да об изменах. Вначале он только слушал, а затем стал и принимать участие в них. Он знал обо всех и всё: кто с кем живёт, кто развёлся, кто кому и почему изменил. Разговаривал со взрослыми на равных, давал советы, осуждал, обсуждал и делал выводы своим неокрепшим юношеским умом. Мать не запрещала, а подругам было интересно услышать мнение умного, красивого подростка. Да и подросток был необычный. К десяти годам умел и постирать, и погладить, и себя в чистоте содержать. А уж суп приготовить и блины испечь у него получалось лучше, чем у матери. В четырнадцать лет начал и деньги зарабатывать. На их маленькой даче, которая досталась от деда, было три яблони и несколько кустов чёрной смородины. Арик всё это тщательно собирал, шёл с друзьями на рынок и продавал. Пусть и копейки зарабатывал, но зато свои, кровные. А ещё, что было самым главным, он слушал там разговоры пожилых женщин. Они, в отличии от маминых подруг, говорили чаще всего о болезнях и, как и чем они лечатся. Придя домой, Арик тщательно записывал все услышанные рецепты в толстую тетрадь, которую хранил под замком и никому о ней не рассказывал.
К пятнадцати годам он чувствовал себя взрослым, ответственным за свою и мамину жизнь, ответственным за свои поступки и твёрдо знал, что, когда вырастет, то станет работать врачом на скорой помощи. Ему нравилось быть нужным и помогать тем, которых считал слабее себя. И друзей выбирал по такому же принципу. Отличников в школе обходил стороной. Дружил, в основном, с теми, кто был слаб и по характеру, и в учёбе. Маминых подруг, которые были побогаче и покультурней, избегал в разговорах и показывал явное недовольство, когда они приходили к ним в гости. Разговаривал с ними нехотя, показывая всем своим видом, что он, мол, знает себе цену, и цена эта неизмеримо высока. Мать на всё это закрывала глаза, а может, и не замечала особенности его характера.
Всё это переросло во вседозволенность и юношеский максимализм. Его девизом стало: живу, как хочу; делаю, что хочу, помогаю только слабым, а богатые и успешные сами справятся. Отношение к слабому полу выработалось определённое: женщина должна быть естественной, без грамма косметики; желательно, деревенская, то есть, простая и без затей. Всех накрашенных дам относил к категории распутниц – такие и изменять будут и им командовать, а это не в его правилах. Женщина в доме должна слушать мужа, готовить и заниматься детьми, да и работать ей необязательно. К интеллигентным и воспитанным людям он относился с презрением, считая их неискренними, а культурное поведение в обществе – надуманным и никому не нужным фарсом. Начитанностью совсем не страдал, к английскому языку относился пренебрежительно, считая, что только русский язык должен быть международным, так как он «богат и могуч», а кумиром для него, вместо героев Джека Лондона, как у других мальчишек его возраста, стал «Вождь всех времён и народов» – Иосиф Виссарионович Сталин.
В институт Арик поступил легко, учился на отлично, а к концу пятого курса понял, что врачом скорой помощи он быть не хочет, и стал подробно изучать психологию и психиатрию. Направление в медицине было новым, специалисты такого профиля ценились на вес золота, но Арик, отклонив предложение остаться на кафедре и продолжить научную работу, попросил направление в психиатрическую лечебницу. Заведующий кафедрой, считающий Золотова одним из лучших своим студентов, предложил ему работу в частной клинике у своего приятеля. Артур нехотя согласился, так как понимал, что опыта в маленькой клинике набраться будет гораздо сложнее, чем в государственной, но узнав размер зарплаты и всевозможные «материальные блага», успокоился и даже был счастлив.
Он посмотрел ещё раз на Валерию… И впервые увидел в ней не только пациента, жизнь и выздоровление которого находилась сейчас в его руках, но и красивую, молодую девушку. Он подошёл ближе… Наклонился… Осторожно откинул одеяло и… Такую красоту можно было увидеть только на картинах художников.
Ему стало стыдно за свой поступок. Он укрыл Леру и быстрым шагом, не свойственным ему с самого детства, вышел из палаты.
Вечером Артур Данилович позвонил Игорю Васильевичу и попросил принести для дочери мольберт, краски и всё, что необходимо для того, чтобы Лера могла писать картины. Первый шаг был сделан…
Продолжение следует...