Мое отношение к княгине Дарье Александровне Облонской менялось с течением времени. Сначала были жалось и сочувствие, постепенно сменившиеся на «в чем-то я ее понимаю». Сегодня я пришла к выводу, что не могу понять эту даму и даже презираю ее за добровольное рабское существование.
С ситуации в доме Облонских начинается роман Л. Н. Толстого «Анна Каренина» и одноименная экранизация А. Зархи, в которой роль Долли сыграла Ия Саввина.
«Все смешалось», княгиня в шоке от измены мужа, она мечется по дому, собирается оставить Степана Аркадьевича (Ю. Яковлев) и переехать к родителям.
Если остановиться на этой сцене, не читать дальше роман и не смотреть экранизации, то появляется сочувствие к героине.
Измена мужа чуть ли не на глазах, да еще с гувернанткой детей, это серьезное оскорбление для особы княжеского рода.
Далее мы наблюдаем, что приехавшая золовка Анна быстро мирит Долли с мужем. Дарья Александровна милостиво соглашается простить супруга.
Долли пошла на примирение потому, что любила своего мужа, зная о том, что он проматывает остатки ее приданого, что ведет беспорядочный образ жизни.
Читатели могут спросить: могла ли Дарья Александровна что-то предпринять, чтобы не допустить разорения?
Думаю, что могла потому, что основная часть активов, выражаясь современным языком, принадлежала ей. Она получила приданое, которым с ее разрешения пользовался Стива.
В романе даже сказано о том, что Степан Аркадьевич продает лес после того, как получил согласие супруги. Но продажа не была необходимостью. Стива жил не по средствам, транжирил приданое жены не на нужды семьи, а в основном для покрытия собственных расходов. Тот же лес он продал гораздо дешевле, чем следовало.
Как нормальная мать, Долли обязана была вести учет расходов и не позволять мужу пускать на ветер имущество. Мы помним, что та же Анна, более состоятельная женщина, постоянно вела учет расходов.
Княгиня Оболенская ведет себя как типичная «яжемать». Ей некогда заниматься хозяйством потому, что первейшим своим долгом она считает непрерывное пребывание в состоянии беременности и заботу об увеличивающемся количестве детей.
Долли обожает мужа, прекрасно понимает что он утратил к ней всякий интерес из-за ее внешнего вида, но даже не пытается остановиться, чтобы привести в порядок себя и удержать семью на плаву.
Она страдает от частых беременностей, от болезненного грудного вскармливания, но продолжает мучить себя потому, что любит детей.
Точнее, ей кажется, что любит потому, что любящая мать думает не только о том как бы родить еще, но в первую очередь, как дать образование детям, как устроить их будущее.
По дороге в имение Вронского у Дарьи Александровны наступает временное просветление ума. Она размышляет о том, что кое-как одета, что у нее нет собственных лошадей, что вид ее самый жалкий. Но главное, в этой поездке Долли думает о будущем детей и понимает, что не в состоянии дать им должное образование.
После беседы с Анной, в которой Дарья Александровна узнает о нежелании родственницы больше иметь детей, Долли возвращается в свое прежнее состояние. Она едет домой уже с мыслями о том как замечательно, что у нее так много детей, как она счастлива несмотря ни на что.
У Анны была масса причин для нежелания рожать. Это и ее двойственное положение, и тяжелые роды, в которых она чуть не умерла, невозможность видеть сына. Я не хочу сейчас вдаваться в проблемы Анны поскольку речь не о ней.
Но причины решения Анны вызывают у Долли чувство гадливости. Она не в состоянии понять, как можно рационально относиться к деторождению.
Княгиня Дарья Александровна напоминает мне курицу несушку, единственная забота которой - высиживание яиц. Но мать семейства обязана не только квохтать над своим выводком, но и заботиться о будущем детей. Долли эти обязанности игнорировала поскольку, любила не столько детей, сколько свою любовь к ним.