Тот день я помню хорошо, но урывками. Далёкий 1998 год, конец августа: я, мама и мой трёхлетний младший брат Серёга на поезде возвращаемся домой в Мурманскую область после летнего отпуска. Позади уже два дня пути, остается всего одна ночь и завтра, где-то часов в 13, мы выпрыгнем с сумками на вокзале города Оленегорск, загрузимся в «Ниву» моего дяди Вадика и через час-полтора будем дома, в маленьком посёлке Ревда. Но пока ещё вечер, я лежу на верхней боковой полке и читаю журнал про автомобили. Закрываю глаза и засыпаю…
Просыпаюсь я резко. В вагоне темно, а я почему-то лежу не на полке, а на полу, а вокруг как-то очень липко. Кто-то из соседей протягивает мне руку: «Пацан, ну ты и грохнулся!», смотрит на меня и вдруг очень громко матерится.
«Включите свет! Врача, срочно!»
Свет включается буквально через секунду, я смотрю на свои руки и вижу, что все они в крови, перевожу взгляд на пол - а крови там…ну прям много. Падая вниз я прилетел головой прям об угол нижней полки.
Буквально через 5 минут вокруг меня был весь вагон. Кто жил на севере, прекрасно знает, какие там участливые люди. Я был в полном порядке, только кровь немного из головы сочилась.
Через полтора часа поезд остановился на станции Кандалакша, в вагон ворвались врачи и стали меня обследовать.
«Парень, тебе очень повезло» - сказал главный из них и ткнул меня рядом с раной. «Вот тут височная кость проходит. Она тонкая. 2-3 миллиметра в сторону и мы бы с тобой сейчас не разговаривали».
Поезд вместо 5 минут простоял на станции Кандалакша все двадцать, а мне было очень неудобно, что моя маленькая голова задерживает целый большой поезд.
И вроде бы на этом история могла бы быть закончена, но дальше начался натуральный фильм Балабанова.
Врачи в Кандалакше сказали, чтобы по приезду в Ревду мы сразу же ехали к хирургу, дабы он меня нормально зашил. Мы так и сделали, но вот беда - день был выходной, а хирург на всю Ревду один. Медсестра его вызвонила по телефону и он пришел где-то через час…пьяный.
Посмотрел на меня и говорит: «Ну, тут делов на две минуты. Но придётся потерпеть, пацан, у меня нет наркоза». Мама рыдала где-то сбоку, дядя сидел рядом, Серёга, в силу возраста, не понимал ничего. Ну, в общем, меня зашили. Было, кстати, совсем не больно. Я так задолбался за этот день, что мне было просто абсолютно пофиг.
В общем, как в песне Наутилиуса, пьяный врач мне сказал, что дыры больше нет. На память об этом чудесном дне на моей голове навечно остался шрам, который мне даже нравится. Я теперь всегда могу отмерить те самые 2 миллиметра и понять, что благодаря ним я сейчас пишу эти строки.
Берегите себя.