Глава 1 / начало
Гробовая тишина. И бешеное головокружение. До тошноты. И вдруг голос Виты, как сквозь вату.
- Миня, на живот, мальчик. Ляг на живот. Нет, это не Вита. Это бабушка! Я помню её голос. Вернее голос бабушкиной души. Вот и сейчас, это бабушка. - Бедный мальчик. Миня, повернись. Помни мальчик. Тебе надо к месту силы!
А я, где? Сейчас туда и поеду. До чего же мне плохо. Тошнит. Желудок выворачивает. Я не должен был присутствовать при встрече деда с бабой. А это были явно они. Сработало заклятье. Отчего же мне так плохо? Мне надо встать. Надо! Но сил нет. Мне бы полежать. Хватит барахтаться. Немного. Вот так. На боку. Вроде и голова так меньше кружиться. И дышать становится легче.
Ещё бы тошнота прошла. Я попробовал открыть глаза. Или ослеп, или темно? От чего темно? Полдень же? Ослеп? Так действует откат от заклятья? Я под него попал? Позвать Виту? Из горла вырвалось лишь слабое мычанье. Ну, неужели они не видят, что мне плохо? Помогите! Что же вы стоите?! Наконец меня вырвало. Стало намного легче.
- Воды. - Удалось прошептать мне. Во рту горечь, губы пересохли, язык, словно распух, совершенно не хочет ворочаться. - Пить! - Ну, вот. Уже громче. Да, что же вы не слышите?! - Пить! - Теперь уже громко и внятно произнёс я. И опять никакой реакции. А нет. Кто-то провёл по лицу чем-то мягким. Приятным. Вот ещё раз. Щекотно под носом. Я оглушительно чихнул. И из ушей словно вышибли пробки. Как-то вдруг, резко разорались птицы. Где-то далеко залаяли собаки, гомонили гуси, кричали петухи. Громко, протяжно замычала корова. По лицу опять провели чем-то мягким, пушистым. Я отмахнулся и наткнулся рукой на кота. И так же резко, как и слух вернулось зрение. И наконец-то выключилось головокружение.
- Гаврила Савич! - Узнал я серого разбойника. - Не ушёл. Молодец. Анюта бы расстроилась.
Я поднял глаза, ища взглядом Виту. Что за ерунда? Я находился на кладбище. Ну, я и до этого находился на кладбище, но не на этом. Да это вообще не то кладбище! Меня окружали лишь деревянные кресты. Ни одного памятника. Старые, почерневшие от времени кресты. И лишь надо мной крест новый. Ещё ничего не понимая, я осмотрелся. Оказалось, что лижу я на свежей могиле.
У меня в головах находился деревянный крест. Крест? Я закрыл и открыл глаза. Что за... Крест был восьмиугольный с подобием крыши наверху. Присмотревшись, увидел надпись:
От Рождества Христова 1923 года июня 10 дня. Преставился Агапий Петров сын Ермола. Рождён 1856 года.
Что? Я ещё раз осмотрелся. Могила свежая. Хоронили на днях. Если не вчера. А если вчера, то сейчас семейство завтрак принесёт. Вон солнышко встаёт. А тут я. Красавец. Стоп! А души? Души, где? Ни одной! Что за ерунда. Кремация? Тогда могилы зачем? Об мои ноги ещё раз потёрся Гаврила, словно приглашая поторопиться. Что за бред. Ну, да! Бред! Я же падая головой приложился, основательно. Вон и шишка на затылке. Я ещё раз осмотрелся. Кладбище не ухоженное. Есть провалившиеся могилы. Есть могилы с двумя, пятью крестами. Это всё подтверждает мои подозрения. Да, так было раньше. Никто не заботился о мёртвом теле. Важнее была душа и память о ней. Тело захоронили и всё на этом. Тело оно же сосуд для бессмертной души. Никому же в голову не приходит натирать разбитую хрустальную вазу. От неё спешат избавиться. Важнее её содержимое.
А множество крестов на могиле, это родственники, семья. Жили вместе и хоронят вместе. И не обязательно, чтобы умерли они в один день. Их просто подхоранивают в одну могилу. СЕМЬЯ!
Погостник. Мне нужен погостник! Осмотревшись, определил, где самые старые захоронения.
Вот они. Кресты сгнили, повалились. Определить, какой из них первый не возможно. Надписи не читаемы. Ладно, встал так, чтобы держать в поле зрения все старые могилы. Поклонился.
- Ты прости, хозяин, что без приглашения. Без подарков. Долг за мной будет. Объяснения прошу. Помоги заблудшему. - Я ещё раз поклонился. Внимательно всмотрелся в могилы и ничего. Да, что за ерунда. Подошёл Гаврила, больно оцарапал ногу, требовательно мяукнул, заспешил за ограду. Прав кот, идти надо. Кладбище не большое. Увидят меня. За покойника примут. Ещё раз оглянулся на могилы, никого. Вздохнув, заспешил за покосившуюся ограду.
Совсем рядом находилась небольшая рощица. Гаврила Савич уверенно направился к ней.
Пройдя немного, услышал весёлое журчание ручья. И вспомнил, как же я хотел пить. Ручей бежал в небольшом овражке, весело перекатываясь по камушкам. Солнце играло с листьями, образуя на воде ажурные узоры. Я в детстве обожал наблюдать за игрой солнца, ветра и листьев. Сейчас мне только не до этой красоты. Я хочу пить! Во рту пересохло так, словно я неделю иду по пустыне. У берега пил воду Гаврила Савич. Всем моим видом показывая: «Вода чистая, пей». Не раздумывая, я спустился, чуть выше по течению к воде. И окунул в неё свою многострадальную голову. Гаврила перестал пить. Чихнул, обошёл вокруг меня, продолжил пить воду выше по течению. Деловой. Получается, это я воду замарал. И тут мне в голову пришла шальная мысль. Я полностью погрузил голову в воду. И ничего. Дышу. Подарок русалок никуда не делся. Почему я не вижу души? Их нет? А погостник? Его тоже нет? 1923 год. Гонения на церковь ещё не было. Насколько я помню. Восьмиугольные кресты. Старообрядцы. Они, что-то делают с душами? Не слышал о таком. Душа покинет тело не зависимо от веры. И не зависимо от веры будет находиться положенное время рядом с телом. Что произошло? Я умылся, осмотрел себя. Нда. В таком виде в люди выходить нельзя. Чёрные джинсы, серая водолазка, сейчас представляли собой сплошной кусок грязи. Ладно. Вода рядом на улице лето. Судя по погоде и надпись на кресте. Можно немного сполоснуть вещи. Пока я занимался стиркой, Гаврила Савич терпеливо ожидал меня, сидя на пенёчки. Кинув на ближайшие ветки берёзы мокрые вещи, сел на землю рядом с котом.
- Ну! И что делать? Ты знаешь куда идти? А где мы, знаешь? - Кот лишь прищурился, тихо мурлыкая. - На солнышке греешься? Молодец. Решения должен принимать я. Ну, ты, если что, дай мне знать. Вдруг не туда пойду. - Я вздохнул. Встал пощупать вещи, подсыхают ли. И услышал далёкие голоса. Идёт кто-то. Да и Гаврила насторожился. Кое-как натянув на себя мокрые джинсы и водолазку, прислушался. Голоса девичьи, задорные. Идут смело, значит не впервые. Я решил не прятаться. Испугаются девчонки, будет хуже.
- Да ну, вас! - Услышал я звонкий девичий голос. - Надоели ваши шуточки. Я что ли в этом виновата?! - Из-за старой берёзы выскочила полненькая девица. В сером сарафане, сверху такой же серый передник, лишь украшен понизу вышивкой. На голове синий платок, завязанный под подбородком. На ногах лапти. - Ой! - Девица заметила меня. Набрала в грудь воздух, чтобы закричать. Но передумала. - Здравствуй дядька. Ты кто?
- Ведьмак, — не переставал я разглядывать девицу.
- Да ну, тебя. Советская власть вас всех повывела. Ты никак колчаковский? - Обрадовалась чему-то она.
- Почему сразу колчаковский?
- Да ты не бойся. Наш староста ждёт, когда Колчак вернётся. - Заверила меня девица.
- Нет. Я сам по себе. Ведьмак. - Не стал я присваивать себе чужие лавры. - А старосте, что советская власть не нравится?
- Комиссар что ли? - Девица, как-то презрительно глянула на меня. - Сейчас нравиться. Продразвёрстку убрали. Полегче стало. Звать то тебя ведун, как?
- Михаилом, — не стал я спорить с ней. Тем более ещё не разобрался со своей силой.
- Так здесь откуда?
- Оттуда, — неопределённо махнул я на восток, — иду туда, — махнул на запад.
- Не можешь ты быть оттуда. - Девица хмыкнула, — болота там. Никто ни живёт.
- Ты за болотами была? - Поинтересовался я.
- Люди говорят. Нет прохода через болота. - Не сдавалась девица.
- Так я прошёл. Мокрый видишь. Иди, пощупай. - Протянул я руку.
- Ага. Щас! А ты меня схватишь. Нет уж. Ой, какой! - Воскликнула девица, подхватывая на руки Гаврилу. Он сначала внимательно слушал наш разговор, а затем принялся тереться о ноги девушки. - Твой?
- Мой. Он и провёл, через болота. - Не моргнув глазом соврал я. Интересно, а ложь я смогу услышать?
- Чистый какой. А упитанный! На чем так отъелся? - Девушка помяла бока коту, что ему не очень понравилось и он, вывернувшись из рук девицы, спрыгнул на землю.
- Гаврила Савич так не любит, — сказал я, провожая кота взглядом.
- Ой, какое забавное имя. Дядьку моего почти так звать. Гаврила Савельич. - Девушка громко рассмеялась. Но тут же прикрыла рот ладошкой и за озиралась.
- Ты чего? - Удивился я.
- Да так, — отмахнулась она. - Девчонки услышат. Батюшке расскажут, а тот выпороть может. - Она вздохнула. - А, ерунда. Вот соберусь с духом и сбегу. Конечно, замуж бы выйти. Да кто меня с такой рожей возьмёт. - Действительно, всё лицо девушки было покрыто прыщами. Кое-где гнойными, кое-где просто воспалёнными.
- Так это ерунда. Я помогу.
- Правда? А денег у меня нет. - Поспешила прояснить своё финансовое положение девушка.
- Я о деньгах речи и не вёл. Тебя, как звать то?
- Ульянкой. А ты ведун Миша. Я помню. - Девушка смело подошла ближе и села рядом на землю. - Ну, помогай. - Подставила она мне своё лицо.
- Ты наговор запомнишь? Или писать будешь? - Ухмыльнулся я.
- Писать? Не, я не грамотная. Да и зачем мне. Замуж выйду. И хватит. Говори, слушаю. - Вздохнула она.
- Это наговор на воду. Читать надо с придыханием это важно. Как я тебе буду наговаривать, так и запоминай. Вода нужна лунная. Вынесешь посудину с водой под полную луну. А утром до рассвета, в тёмное место спрячь. Как луна убывать начнёт, так и читай на эту воду наговор. Потом умывайся и пей эту воду. А главное, пойми, прыщи когда сыпят. Скорее всего, от молочных продуктов. Есть их перестань.
- Голодной, что ль ходить? - Удивилась Ульяна.
- Чего голодной то. Квас пей. Воду. Одно молоко едите?
- Ну, нет. А коль на квас прыщи?
- Квас брось пить. Вода есть. Слова будешь слушать? - Девушка кивнула. Я и заговорил с придыханием:
На луну смотрю, на луну любуюсь. Чистый свет её, чистый лик её. И я себе хочу такой чистый лик, и я себе хочу такой чистый цвет лица. Пусть луна своей красоты да чистоты моей коже передаст через воду. Я воду выпью да чище стану в теле и душе. Ни ходить мне больше не стесняться, а только шагать везде да собой красоваться. Навсегда быть такой, красивой как луна. Запомнила?
- На луну смотрю, на луну любуюсь, — прикрыв глаза, затараторила Ульяна. Память у девчонки отличная.
- А ты и правда, ведун. А я думала, врёшь. - Серьёзно проговорила девушка. - У меня вот. Что есть. Я знаю, отдариться надо. Покушай. Да и ночевать в стожку у деревни лучше. - Ульяна протянула завёрнутый в чистую тряпицу хлеб с небольшим кусочком сала.
- Спасибо. - Обрадовался я, только сейчас поняв, как хочу есть.
- А подружкам о тебе можно рассказать? - Наблюдая, как я ем, поинтересовалась девушка. Я молча кивнул. Ну, не разговаривать же с полным ртом.
- Тогда так. Мы сейчас щавеля наберём. И пойдём. А ты с нами. - Весело проговорила Ульяна и помчалась в сторону раздававшихся голосов. Продолжение