В первой части своей книги, которая называется «Корабль без капитана» Бушков ругательски ругает Николая II, доказывая, что был последний император человеком бесцветными, по мелочам подлым, недалеким и абсолютно некомпетентным в делах государственного управления. Из-за собственной бесцветности он и возле себя не терпел людей выдающихся, предпочитая им полные ничтожества по принципу личной преданности.
«Наглядный пример. Морской министр Бирилев, прочтя рапорт одного из своих подчинённых, просившего выписать из Франции для подводных лодок некоторое количество свечей зажигания, недрогнувшей рукой вывел резолюцию: «Достаточно будет пары фунтов обычных стеариновых».
Этот человек руководил военно-морским флотом империи… Но кого интересовали его профессиональные качества, если он отличался собачьей преданностью царственной чете? Самое печальное, что подобное продолжалось и в разгар первой мировой [так в книге Бушкова, а я бы написал название войны с заглавных букв – прим. автора]. Когда Николай назначил летом 1915 г. военным министром генерала Поливанова, Алиса буквально задолбала муженька (другого слова и не подберешь) возражениями и, в конце концов, своего добилась: Поливанов был снят, назначен Шуваев, всю жизнь прослуживший…в интендантстве! Зато верен был как собака…»
Бушкова, видимо тоже не заинтересовали профессиональные качества Бирилева и Шуваева. Преданы императору - стало быть, люди в высшей степени некомпетентные. А меня почему-то заинтересовали именно их профессиональные качества.
Начну с адмирала. История про резолюцию о стеариновых свечах стара. Читаешь её, и в воображении сразу представляется этакий ветхий старичок времён Очаковских и покоренья Крыма, так и не выбравшийся из эпохи парусного флота. Или кабинетный адмирал, выслуживший свои чины в канцелярских морях, лавируя меж бумажных рифов. Так ли это? Нет – не так.
Алексей Александрович Бирилев начал свою службу на флоте в пятнадцатилетнем возрасте в 1859 году. Для тех, кто позабыл – незадолго до этого наш черноморский парусный флот вынужден был самоликвидироваться в Севастополе из-за явного превосходства над ним англо-французских пароходов. А вскоре после этого в России было отменено крепостное право, что повлекло за собой модернизацию всего общества, включая и военно-морские силы. Таким образом, его служба пришлась на время крутых перемен, и, судя по всему, Бирилев прекрасно в эти перемены вписался.
В семидесятых годах XIX века на нашем флоте в числе других активно внедрялись два новшества: минное (читай торпедное) вооружение и электрическое оборудование. Раз это происходило одновременно, все торпедные аппараты и вся электрика на кораблях была поручена заботам минных офицеров. В 1874 году для их подготовки в Кронштадте был организован специальный минный офицерский класс (МОК), оснащённый лучшей в России физической и электрической лабораториями. Дело было новое, поэтом, кроме обязательных слушателей, сейчас бы их назвали курсантами, лекции в МОК посещали все желающие, включая старших офицеров кораблей, их командиров и даже адмиралов.
Мог посещать эти лекции и Алексей Александрович. Утверждать этого я не берусь, только предполагаю, но иначе с какого бы перепугу в 1880 году, он был назначен командиром первого в мире морского миноносца (и первого миноносца отечественной постройки) «Взрыв». Динамо-машина на «Взрыве» была. Кстати, до этого он командовал броненосным фрегатом «Адмирал Лазарев», где освещение тоже было электрическим, а его перевод на миноносец я склонен объяснить тем, что понадобился офицер, легко схватывающий всё новое и способный справиться с кораблем неизвестного ранее для русского флота класса.
Это повторилось и в 1886 году, когда Алексей Александрович был назначен командиром только что спущенного на воду первого в России минного крейсера «Лейтенант Ильин», тоже имевшего электрическое освещение.
В его назначениях усматривается система. Если был нужен человек, способный освоить нечто новое, чего раньше не было, выбирали Бирилева. Кстати сказать, и морским министром он стал, когда по печальным итогам русско-японской войны старая система управления флотом была ликвидирована, и Алексею Александровичу пришлось вновь на ходу учиться управлять флотом по-новому и учить других.
Про электрическое освещение на кораблях, которыми он командовал, я подчеркнул специально. Он просто не мог не знать, что стеариновые свечи на русском военном флоте если где и используются, то только офицерскими невестами и жёнами во время святочных гаданий.
Теперь поподробнее о подводных лодках и знаменитой резолюции.
Вот как эта история описана в книге «Последние герои империи»:
«Еще более далеким от подводного дела оказался … адмирал Бирилев. Так, посетив только что вернувшийся с моря «Скат», он дотронулся рукой в перчатке до смазанного маслом двигателя и, испачкав ее, был искренне возмущен. Через два часа появился приказ следующего содержания: «Сего числа, посетив отряд миноносцев [действие происходит в 1905 г. во Владивостоке, а подводные лодки тогда считались и в документах именовались миноносцами – прим. автора], нашел его в отвратительном состоянии. Всюду грязь и мерзость. Считая во всем ответственным отрядного механика в злом попустительстве и преступном небрежении, предлагаю ему в трехдневный срок оставить крепость, так как в крепости на осадном положении преступникам не место». Отправили ли механика «Ската» из Владивостока или Плотто [командир владивостокского отряда подводных лодок – прим. автора] все же удалось его отстоять, мне неизвестно. Но авторитета адмиралу этот приказ среди подводников явно не прибавил.
Совсем уж перлом, который вызвал неподдельный восторг всех офицеров тогдашнего владивостокского подплава, явился еще один приказ Бирилева.
На заявке лейтенанта Плотто о выделении 24 французских свечей зажигания к двигателю «экономный» Бирилев написал: «Достаточно двух фунтов казенных стеариновых». Командиры лодок смеялись, но это был смех сквозь слезы».
Автор книги «Последние герои империи» писатель-маринист капитан 1-го ранга в отставке Шигов Владимир Виленович.
И эта история именно такими же словами описана ещё во множестве трудов и статей по истории русского флота. Кто у кого её списывал, я судить не берусь, однако должен сказать, что у меня в очередной раз произошло крушение идеалов. Словно мало мне было обрушения веры в нерушимость нашего нерушимого союза республик свободных.
Я же раньше считал, что все до единого капитаны 1-го ранга советского военного флота умели не только читать и писать, но и понимать смысл написанного и прочитанного. Оказывается, как минимум, одно исключение всё же было.
Посудите сами…
В приказе Бирилева ясно сказано, что он посетил не одну только подводную лодку «Скат», а весь минный отряд. В отряде в это время кроме «Ската» были подводные лодки "Форель", "Сом", "Дельфин", "Касатка", "Налим" и "Шереметев". Везде адмирал обнаружил «грязь и мерзость». Об этом он и пишет в своём приказе черным по-русскому. Но Шигов этого не понимает и пишет о посещении «Ската», хотя именно о нём в приказе нет ни буквы. За бардак на кораблях Бирилев возлагает вину на отрядного механика и его же наказывает. Где здесь признаки некомпетентности и самодурства?
Наказывает странно: приказывает покинуть крепость. Но нужно учесть, что военных трибуналов и штрафных батальонов в те времена ещё не существовало.
И давайте задумаемся. Разве двигатели внутреннего сгорания смазывают снаружи, а не изнутри? Я не морской офицер, но почему-то считаю, что масла на корпусе двигателя быть не должно. Оно могло оказаться там либо в результате небрежности механика, его разлившего и не обратившего на это внимания, либо из-за неисправности двигателя, из которого масло «давит», на что механик опять же не обратил никакого внимания.
Впрочем, я не специалист. Возможно на ВМФ и в самом деле свинство на кораблях в порядке вещей, и только ретроград Бирилев этого не понимал.
Теперь поговорим немного о подводных лодках.
Кроме «Дельфина», все они были однотипными и принадлежали к серии «Касатка». Построены были в Петербурге в 1904 году и имели по два бензиновых двигателя (которые позднее были заменены дизельными) и одному электрическому. А двигатели внутреннего сгорания на кораблях и судах к этому времени уже не были экзотической редкостью.
Первый русский катер на бензиновом ДВС был построен в Петербурге в 1900 году, а первый русский дизель-электроход – в 1903 тоже в Петербурге. Подводная лодка «Дельфин» было построена в Петербурге в 1903-04 годах - раньше серии «Касатка» - и имела один бензиновый и один электродвигатель. Все эти годы адмирал Бирилев служил именно на Балтийском флоте, став к 1905 году его командующим.
А ещё до этого в 1904 году именно он, а не кто-нибудь другой готовил к отправке 2-ю Тихоокеанскую эскадру, несколько кораблей для которой спешно достраивались. И подводные лодки тоже ещё только строились для отправки на войну по железной дороге.
Что такое подготовка эскадры, корабли которой, к тому же, ещё не достроены? Это - пожар в сумасшедшем доме во время наводнения. Это – перманентный кризис. Это – постоянная нехватка всего. Не хватает людей укомплектовать команды, а матросы, присланные по разнарядке с других кораблей, никуда не годятся, потому что это либо запуганные новобранцы, либо самые никчемные матросы и офицеры, от которых командиры давно мечтали избавиться. Корабли, которые заводы передают флоту, норовят утонуть прямо у стенки, как это чуть не случилось с броненосцем «Орёл». Не хватает боеприпасов заполнить артиллерийские погреба и не хватает водки и рома заполнить баталёрки. Тех же самых французских свечей зажигания не хватает… И каждый, вовлеченный в этот процесс, со своими проблемами идёт к ответственному за подготовку эскадры вице-адмиралу Бирилеву.
И нужно же ещё, контролируя подчинённых, и своими глазами на всё посмотреть и собственными руками всё потрогать.
Кто-нибудь может поверить, что несколько лет под носом у командующего флотом строятся катера, суда и корабли с двигателями внутреннего сгорания, а он об этом и знать не знает, и ведать не ведает. Кто-нибудь может поверить, что человек, посвятивший всю свою жизнь флоту в эпоху постоянных перемен и ежедневного внедрения чего-нибудь нового и получивший все чины и награды в такое время, мог перепутать силовую установку подводной лодки с подсвечником? Лично я в это не верю.
Что же касается резолюции о стеариновых свечах?..
Для ответа на этот вопрос я позволю себе вспомнить четыре небольших отрывка из романа Леонида Соболева «Капитальный ремонт». Роман художественный. Но написал его непосредственный участник событий, назвавший себя в нём Юрием Ливитиным. Сразу хочу предупредить, что и в дальнейшем я не раз буду обращаться к художественной литературе. Но только к тем книгам, которые написаны участниками событий (Соболев, Катаев, Ваупшасов, Островский и др.), либо прямыми свидетелями описанных событий (М.Горький, А.Толстой, А.Гайдар и т.д.).
Итак, май 1914 года, рейд Гельсингфорса, гардемарин Юрий Ливитин гостит на броненосце, где служит его старший брат. Под утро ему приспичило по малой нужде, и по палубе он отправился в гальюн в одном только нижнем белье, что является грубым нарушением устава. На авось понадеялся. Естественно, он попался на глаза сначала боцману, его остановившему, а затем и подошедшему вахтенному офицеру.
Усмотрев в поступке гардемарина не просто нарушение устава, а настоящий разврат, который не позволит себе даже серый новобранец, лейтенант решил его наказать. Но наказать своеобразно. Непринужденно подхватив Юрия под руку и беседуя с ним на самые неслужебные темы, он повел гардемарина гулять по палубе, показывая всей вахте. Матросы потешались, видя на палубе нелепую фигуру в кальсонах и тельняшке, а Ливитин сгорал от стыда. Наконец лейтенант отпустил его со словами:
— Как ни приятно мне с вами беседовать, но надо и послужить. Доброй ночи! Надо пройти по палубе, матросня вечно вылетает на палубу спросонок одетой не по форме!
В этот же день в кают-компании в обеденное время Юрий стоял возле аквариума, когда к нему подошёл судовой священник отец Феоктист…
— Рыбок рассматриваете, молодой человек? — спросил он и вздохнул, не ожидая ответа Юрия. — Сколь глубок символ рыбок на военном корабле. Мы вот с вами, небось, утонем в пучине, а рыбки всплывут!.. Еще возрадуются, подлецы, что в родную стихию вернулись…
— И без пояса всплывут, главное, — ехидно добавил кто-то из мичманов.
— Дерзишь отцу духовному, мичманок, — сказал отец Феоктист, благодушно погрозив пальцем. Офицеры рассмеялись, Юрий тоже, хотя ничего не понял. Все разговоры кают-компании, легкие и живые, были насыщены намеками, условными словами, как это бывает в дружной семье, где люди сжились и где каждая фраза имеет скрытый смысл, непонятный постороннему. Не мог же Юрий знать, что отец Феоктист, панически боясь аварий, на каждый поход надевал под рясу специально купленный за границей спасательный пояс, поставляя этим пищу мичманским остротам.
К этому добавлю, что отец Феокист был участником Цусимского сражения и свидетелем гибели новейших русских броненосцев со всеми экипажами. Страх его, на мой взгляд, был вполне обоснован.
Теперь перенесемся в Петербург в июль 1914 года, когда все уже ощущали приближение войны.
Получивший увольнение Юрий на улице беседует со своим однокашником по Морскому корпусу гардемарином графом Бобринским…
— А все-таки война эта рановато начинается, — вздохнул вдруг Бобринский огорченно.
Юрий хотел было согласиться и подтвердить это тем, что новые линкоры еще не были достроены и что подводные лодки были заложены в Ревеле едва месяц назад, — но графская мысль текла по извилистым путям:
— Подумайте, нам еще три года до производства… Мы не попадем на нее даже к шапочному разбору!
В этот же день в квартире своих знакомых Юрий встретил своего ровесника студента университета Валентина, увлекающегося революционными идеями…
«Юрий ничего не имел против Валиных революционных увлечений. Они были совершенно естественны, и он расценивал их как обычную традицию: пажи и правоведы должны быть фатоватыми, павлоны и николаевское кавалерийское — круглыми идиотами, гардемарины Морского корпуса — сдержанными и остроумными, а студенты — волосатыми и обязательно революционерами».
Итак, для чего я привел эти отрывки?
Чтобы на основании показаний свидетеля утверждать, что
а) то, что мы сейчас называем приколами и пранками, на русском императорском флоте было в ходу, и использовалось не только для развлечения, но и для наказания провинившихся;
б) эти приколы и пранки зачастую были абсолютно понятны для своих и совершенно загадочны для посторонних;
в) в те времена не только адмиралы, но даже и гардемарины, которым до производства в офицерские чины оставались годы, знали, какие корабли строятся для флота;
г) остроумие у будущих флотских офицеров вырабатывалось ещё на стадии их учёбы.
Из всего вышесказанного делаю вывод, что адмирал Бирилев великолепно знал, из каких деталей и агрегатов состоит построенная на его глазах подводная лодка, и его резолюция о замене свечей зажигания двумя фунтами стеариновых была намёком на что-то, совершённое ранее лейтенантом Александром Владимировичем фон Плотто или кем-то ещё. Все офицеры этот намёк поняли, и их веселье по поводу адмиральской резолюции действительно было неподдельным, но оно не было смехом сквозь слёзы.
И у меня есть основания так думать.
До Бирилева Тихоокеанским флотом командовал вице-адмирал Н.И. Скрыдлов, и известен его приказ, адресованный всё тому же лейтенанту фон Плотто:
«Предлагаю вам завтра же выйти в море, а больше никаких объяснений от вас принимать не желаю».
Ключевыми здесь явно служат слова «больше никаких», и истолковать этот приказ можно так, что и до этого Скрыдлов пытался выпихнуть подводные лодки в море и заставить заняться тем, для чего их во Владивосток и привезли. Но у Плотто всё время находились какие-нибудь отмазки, пока терпение адмирала не кончилось.
Бирилёв командующим флотом пробыл совсем недолго: 8 мая 1905 года его назначили на этот пост, а после Цусимской трагедии, т.е. после 14 мая, срочно отозвали в Петербург. Знаменитый приказ о стеариновых свечах мог появиться только в этот период, и сразу после него подводные лодки начали регулярное патрулирование в море. Некоторые исследователи считают, что именно эта активизация удержала адмирала Того от нападения на Владивосток.
Получается, что двух фунтов казённых стеариновых свечей действительно оказалось достаточно, когда они были вставлены тому, кому следует, и в надлежащее место. А мы сейчас этот приказ считаем нелепым
ПОТЕРЯННЫЙ СЕКРЕТ
Теперь прокомментирую слова Бушкова о назначении Дмитрия Савельевича Шуваева военным министром…
(продолжение следует)