На гравюре французского художника, посетившего Россию в первой половине XIX века, крепостные чешут пятки своей барыне.
Чесание пяток господам перед сном — почти обязательный вечерний ритуал на Руси, на сегодня забытый.
В романе Марка Алданова «Чёртов мост» (1924) поручик Юлий Шталь читает в газете объявление: "Продажная за излишеством славная девка, 18 лет, знающая чесать волосы, равно и пятки, всему нужному обучена, шьёт в тамбур и золотом, и собою очень хороша, во уверение же отдается покупателю на три дни рассмотреть..."
Поручик «хотя и не собирался покупать девку, но довольно долго воображал, какова славная девка собою и не взять ли её, в самом деле, на три дня рассмотреть, а там видно будет?»
Михаил Зощенко, который в том же году мог читать начало романа Алданова по публикации в «Современных записках», приведет схожее объявление в напечатанном годом позднее фельетоне «Дефективные люди»: "Продаётся девка, 16 лет, без обману. Умеет жарить, парить и пятки чесать. А цена той девки вне запроса 100 рублей".
Ко времени Алданова и Зощенко упоминания о крепостных девках, обученных чесать господские пятки, могли считаться узнаваемым мотивом русской литературы. Сегодня об этом вспоминается, как правило, благодаря Н.В. Гоголю. В «Мёртвых душах», как помним, коллежская асессорша Настасья Коробочка, устраивая Чичикова на ночь, предлагает прислать к нему кого-нибудь для чесания пяток, сообщая попутно, что ее покойный муж «без этого никак не засыпал».
Памятен и А.П. Чехов, в одном из ранних рассказов которого герой говорит о своем покойном отце — «блаженныя памяти родителе», любившем, «чтобы ему после обеда бабы пятки чесали».
Александр Павлов в историческом романе из времени Петра II «Божья воля» (1902) описывал эту примету крепостной действительности как воплощение прозаически царящего разврата: "И приглянулась боярину Ивашкина баба, и приказал он взять её в свой высокий терем, чтобы на ночь чесать пятки сластолюбивому боярину. Ивашка взвыл волком, когда староста, пришедший за его женой, объявил ему боярский указ. Но боярская воля сильнее холопских слез да нытья, и Марья стала чесать боярину пятки".
О чесании пяток говорит и Глеб Успенский, характеризуя бывших бар: «Ребёнком он приучен к холопству, к произволу; ему чесали пятки, он рос в полном сознании своего права брать то, что не ему принадлежит, в неуважении личности».
«Людям, страдавшим будто бы бессонницею, присылали крепостных девушек чесать пятки», — писал в своих мемуарах К. Скальковский.
О том же вспоминал Иероним Ясинский: «В самых порядочных дворянских домах — средней, впрочем, руки — было принято присылать девочек-подростков, а иногда и постарше, к заночевавшим гостям — "чесать пятки"».
Педагог XIX века Е.Н. Водовозова, рассуждая о вредности влияния крепостного права «на все стороны жизни и на весь склад характера русского», также отмечала обязанность некоторых горничных «отгонять мух от заснувших барчат, чесать пятки барыне».
Адвокат Н.П. Карабчевский вспоминал, как прислуживавшая его бабке крепостая чесала ей пятки при бессоннице «целыми часами».
М.И. Пыляев, подытоживая такие воспоминания, относящиеся к быту старой Москвы, писал об известной ему бывшей крепостной, престарелой нижегородской мещанке и «профессиональной чесальщице» — уже после отмены крепостного права она и другие такие же умелицы «пристраивались при доме каких-либо состоятельных людей и за дарение "обносочков", остатков от обеденного стола и за мелочные подачки чесали на ночь пятки». Спрос на них, замечает Пыляев, «сохранялся ещё ряд лет после падения крепостного права».
В 1859 году М.Е. Салтыков-Щедрин, описывая предреформенные настроения крепостной деревни, вывел в рассказе «Госпожа Падейкова» девку Феклушу, которая «торжественно, в общем собрании всей девичьей, объявила, что скоро она, Феклушка, с барыней за одним столом будет сидеть и что неизвестно ещё, кто кому на сон грядущий пятки чесать будет, она ли Прасковье Павловне, или Прасковья Павловна ей». Происшествие это, донесённое до сведения барыни, как иронизировал автор, «в особенности поразило» её «умственные способности».
Князь Всеволод Долгоруков писал об этом так: "Великая, по истине благодетельная для России, крестьянская реформа — застала многих из наших дворян совершенно неподготовленными к ее принятию. Очутившись, в одно прекрасное утро, без крестьян... — дворяне положительно не знали что делать, за что взяться... Даже — на сон грядущий какая-нибудь сволочь Палашка — вдруг смела отказываться пятки чесать... Что делать?"
В общей массе примеров упоминания о чесании пяток нередко и оправданно прочитываются как эвфемизм, подразумевавший сексуальные домогательства.
Шокирующими подробностями этого рода отличается рассказ, вложенный в уста няни — бывшей крепостной в романе Марии Крестовской «Женская жизнь». В нём воспоминания о жестоком барине-самодуре, с юности охочем до крепостных девушек, полнятся шокирующими и гадкими подробностями его старческой похоти, выражающейся в том, что крепостные девушки принуждены часами чесать ему зловонные пятки, а отказывавшихся это делать зверски наказывали: "Ну, а уж барин был, и-и, не приведи Бог какой привередник и откуда что только бралось ём! Сам-то маленький, щупленький, ровно мальчик, и уж последняго возраста господин был, но уж выдумщик — и не сыскать таких.
Чего, чего он только над народом не придумывал, особливо над нашей сестрой. И ведь нет ему, что бы так попросту человека наказать, а всё с издевкой да с придумкой, чтобы, значит, одною обидой-то человека до слёз довести. Бывало, к примеру сказать, позовёт он нас, девок, на ночь пятки чесать; он это страсть любил, без того и спать не ложился, беспременно, значит, чтобы две девки стояли, и пока не заснет, не смей отойти — чеши. А сна-то у него, кто его знает с чего, от старости что ли, почитай что и не было — чуть бывало пристанешь, а он уж и глаза открыл. Вот так-то бывало, милые мои, до петухов с ним и маешься, индо в ломоту всю ударит. А уж и дух же у него от ног-то шёл, уж на что наш брат мужик на всё свычен, а и то с души воротило.
Другая-то не выдержит, да и убежит; мол, что хотите со мною, значит, делайте, а этого нет сил снести. Так что вы себе, милые, думаете, что старый-то им в острастку придумал! Как какую в том заприметит, так сейчас велит её в сад под липы весть. А у нас под липами-то этими варенье варили, вот, значит, мух там разных да пчёл этих не обобраться стать было. Ну вот, приведут девушку к тому месту, велит он её там разложить, чтобы руками значит к дереву прикрутить, а ноги друг к дружке, да колом в землю-то и приткнуть, это чтобы, значит, ворочаться не могла. Вот разложат её так-то, а пятки велит мёдом, либо патокой намазать, чтобы мухам-то приманка была, и двух девок с ветками над ней посадит — «это, говорит, ей для парада, да чтобы и муха на прочее тело не шла, а только, значит, на пятки одне... И что больше девка кричит, то ему радости больше.
Покричи, говорит, душенька, покричи... а зато... ты и чужие пятки чесать расчудесно научишься, как свои-то почешутся, и от духа, у кого если он от Бога положен, носика своего воротить, значит, не будешь.
В наше время уже почти никто не помнит о странном русском обычае чесания пяток. Однако, как выяснилось, это можно считать полезной физиотерапевтической процедурой. На стопах, в том числе и на пятках, расположены биологически активные точки, которые регулируют работу всех органов и систем человека. Сегодня мы можем делать это сами с помощью специальных массажёров.