Аннушка. Глава 39
Тамарка зло посмотрела на захлопнувшуюся после ухода Анны дверь.
-Тоже мне моралистка нашлась-пробункала она и погладила прижавшегося к ней внука по голове. Никто не знает откуда берется злость в человеке, то ли это внутри болит что-то и не даёт иному жить, то-ли — это просто характер такой, сволочной. Сколько себя помнила Тамара её вечно съедала зависть.
В детстве ей казалось, что сестрам и братьям достаются куски послаще, побольше. В юности –у других мужья лучше, трудолюбивее, красивее. Сама она замуж выскочила не по любви, родители сосватали. Игнат был хорошей партией, не забулдыга какой, работящий, спокойный, да вот только чувствуя её нелюбовь к себе, пустился он сразу после женитьбы во все тяжкие. Водился за ним грешок, уж очень охоч был до чужих баб. И где только не ловила его жена с очередной полюбовью и на сеновале, и в бане, и в сараюшке, везде находила и в лоно семейное возвращала, ибо баба на селе без мужика и не баба вовсе, а так придаток ненужный.
Дружила она в то время с Анной, не разлей вода были, уж сколько она упрашивала подружку остепенить мужа травами какими или наговорами, а та ни в какую только одно и талдычила, мол грех это человека привораживать, аукнется не на Томе, так на детях её и внукам достанется. А вскоре появились в её доме Макар и Семён, сразу при двух мужиках подруженька оказалась, словно собака на сене, и сама не нам и другим не дам, а Тамаре старший из братьев сразу приглянулся, как увидела, сердце словно иглой кольнуло, да и осталась иголка в нём, вот только ему нужна была только Анна.
Тут и дружбе их пришёл конец, ведь подругу легко найти, да трудно сохранить, особливо, когда меж ними мужик встаёт. Тамара из кожи вон вылезла чтобы приглянуться Макару, даже, однажды, поднабравшись смелости, прижала в стайке к пряслу и прильнула к его губам, не выдержав любовной пытки, а тот отодвинул её в сторону, как статую какую и молча вышел, словно и не было ничего.
С этого момента и зачалась в ней ненависть вперемешку с завистью, оттого и доносы подлые строчила, чтобы сделать побольнее тем, кто обидел. Так и жила, упиваясь планами на месть, не замечая, как та разъедает её душу словно ржа железо. Не обошла ненавистью своей и Зинаиду, жену Макара, приехавшую в Елошное после ареста мужа. Тут действовала наверняка, для начала подружилась с недотепистой горожанкой, приманила неискренним сочувствием и жалостью, а после жалила словами, словно овод в жаркий день, не жалея терпеливую тетеху.
-Мам, ты чего тут застыла? -отвлекла её от дум вернувшаяся с работы дочь,-поесть есть чего? Мы сегодня норму перевыполнили! –похвасталась она, не замечая состояния матери,-Душечкин грозился премией, правда после войны- рассказывала она, умываясь под рукомойником.
Вот ведь докука ещё, дочь разлюбезная, из всех парней елошенских заклятой подружки сына выбрала, да с дочерью её дружбу водит, как тут не злиться?
-Хорош балаболить-оборвала её Тамара,-ешь давай, да спать ложись! -скомандовала Тамара, отправляя маленького внука на полати.
-Писем не было? – спросила её Лиза, очищая от кожицы молодую картошку, сваренную в печи.
-Заходила почтальонка, возьми вон под клеенкой! -сердито ответила ей мать, запихивая ухватом чугунку с картошкой обратно в печь.
-Что ж ты с разу-то не сказала! –упрекнула её Лиза и расплылась в улыбке, глядя на треугольник в своей руке,-от Васеньки, наконец-то!
-Милые мои, разлюбезная жена и детки! Посылаю вам с фронта письмо и передаю вам горячий привет! Первым долгом сообщаю Вам, что, жив и здоров, чего и вам желаю. Попал к партизанам, возможности писать не было, наверное, потеряли меня? Коротко о себе: живу в земляночке, как вольная птичка на свежем воздухе, весь день на солнце, и должен тебе сказать, это на меня действует благотворно. Погоды снежные и морозные, пока всё ничего. Мстим врагу, который нарушил нашу жизнь. Время идет, летят часы, скоро свидимся. Береги себя и детей наших, а вы, сынки во всём слушайтесь мамку! Ваш Василий- прочла она вслух.
-Долго письмо-то шло, уж лето на дворе, а он про зиму пишет-заметила Тамара.
-Ну и что? Главное жив, весточку подал! –не скрывая слёз ответила ей Лиза, аккуратно складывая письмо.
-Куда это ты на ночь глядя собралась? –спросила её мать, видя, как та вскочила с места и набрасывает на плечи платок.
-До Анны Егоровны добегу, она уж извелась вся письмо от сына дожидаясь!
-А ну сядь! –прикрикнула Тамарка,- до утра потерпишь, ничего за ночь не случится, обождет Анька!
-Почему ты такая злая, мама? Ты ведь женщина, отец на фронте, Вася, должна же понимать, что значит это письмо для матери? Не указ ты мне больше! А будешь держать, уйду из дома и детей заберу! - выкрикнула Лиза и сильно хлопнула дверью, уходя.
-Ну и беги, дурында! Подлизывай зад свекровушке, только мать завсегда главнее будет! - сказала ей вслед Тамара.
Не успела сказать она ей, что пришло ещё одно письмо, которое она спрятала от Лизы, прочитав, надеясь на то, что не узнает о нём никогда.
Землянка освещалась лишь огарком свечи, давно прозвучала команда «Отбой», но люди не спали, холодно, голодно, какой уж тут сон? Вася лежал на нарах, застеленных еловыми ветками и положив руки под голову слушал разговоры собравшихся в землянке, которые по известной мужской привычке хвастались друг перед другом количеством убитых немцев, травили анекдоты, подчевали собеседников байками и историями из жизни.
-Фашисткий карательный отряд подошел к лесу. Вдруг на опушке закуковала кукушка.
-Кукушка, кукушка, сколько жить мне осталось? -спросил фашист.
-Ну, это сколько времени моя пуля будет лететь-басом ответила «кукушка».
Землянка грохнула от смеха, это веселил народ Мишка Плёсин, балагур и весельчак.
-Вот ведь черти-не выдержал и засмеялся и Вася.
-А помните, как пчелы нас спасли? -спросил Мишка.
-Расскажи, -попросили новенькие, не слышавшие этой истории и хоть Вася сам присутствовал там, каждый раз слушая Плёсина как будто снова переживал тот день.
Остановились они как-то на отдых в одной из деревень, выбрали дом с краю, чтобы в случае появления немцев сразу уйти в лес. Хозяин радушным оказался, накормил гостей мёдом с собственной пасеки, и все улеглись спать. А раным-рано, пальба началась, немцы в селе. Они в окно и огородом к лесу, не успели, заметили их немцы. А в лесу на поляне-ульи, хозяйские, видимо. Так Вася догадался и крикнул остальным «Прячьтесь за ульями», а зам рванул к пчелиным домикам, стучит по стенкам прикладом, крышки срывает. Вскоре и немцы появились, начали они ульи из автоматов расстреливать, а рассерженные пчелы взвились черным облаком в воздух и на фрицев двинули. Каждый немец превратился в гудящий столб, завопили они от ужаса и боли, дав время уйти отряду в лес.
-Представляю какие рожи у фрицев были! - засмеялся молоденький, совсем мальчишка, юный партизан.
-И что интересно, ребята-продолжил Плёсин,-ни одна пчела нас не ужалила.
-Наши пчелы! Правильные! -одобрительно загудела землянка, а Вася вздохнул, чего он только не повидал, находясь в отряде.
Разве забудешь, как летом они наткнулись на выжженную немцами деревню? Только печи, да горы пепла от неё осталось, казалось ничего живого не могло сохраниться в этом аду. Жара стояла несусветная, некоторые пепелища ещё дымились, сухо было во рту, а тут колодец, как не попить? Только к нему подошли с товарищами, да ведро начали опускать, как из-под земли выросли рядом мальчик и девочка, ровесники его детей.
-Не надо, дяденьки,-попросил их мальчишка, -там мамка наша!, -а сами худые, как скелеты, обтянутые кожей, даже бывалые мужички за сердца схватились, а уж он тем более, сразу своих пацанчиков вспомнил. Опустился перед ними на корточки, а девочка тихо так говорит: «Хлебуска…хлебуска». Тут уж мужики не выдержали, пошарились в сидорах, суют в руки кто что нашёл-кусок сахара, сухарь, галеты. А сами мокрые глаза друг от друга скрывают, отворачиваются. Мальчик взял себе галету, вторую отдал сестренке, а остаток спрятал под грязную рубаху.
Присели тут же, у колодца. Мужики закурили, не решаясь расспрашивать детей, девочка грызла галету, а братик её сам заговорил. Когда немцы в село пришли, они всё партизан искали, согнали всех жителей недалеко от колодца, а мать их спрятать успела в погребе, поэтому и живы остались. Её и ещё двух женщин в назидание остальным расстреляли и в этот колодец бросили. Думали, что так местные заговорят, но просчитались. Когда всё затихло в деревне, ребятишки вылезли из погреба и увидели только пожарище.
-А остальные что же? -тихо спросил Вася, уже догадываясь, что услышит в ответ.
-В яме они, за деревней, расстрелянные лежат,-объяснил найденыш, показывая рукой куда-то вдаль.
-Только мы остались, да дед Микула, он там в овраге лежит, не встает уже, он и рассказал, где мамку найти.
-Пойдёмте с нами? -предложил Вася мальчишке.
-Нет, мне надо мамку охранять,-твердо сказал он, беря сестренку за руку, и дед Микула без нас совсем пропадёт, а воду можно во-о-н в том колодце добыть, там вода чистая, мы проверяли. Сглотнув ком в горле Василий заспешил вслед уходящим мужикам, оглядываясь еще долго видел две маленькие фигурки, стоящие у колодца.
Он повернулся на бок, спина затекла, по землянке пронесся хохот, Мишка поделился очередным анекдотом. Как? Как в этих людях сохранилось чувство юмора, откуда эта жажда жить, несмотря ни на что? Анекдоты рассказывают, смеются, а ведь совсем недавно сжимали кулаки от ярости и плакали от жалости, видя зверства немцев. Страдали, от того, что сами являются причинами бед, но вновь и вновь вставали, шли и делали, обмороженные, израненные, голодные. Этого Вася понять не мог.
Возьмём сегодня к примеру, стылая пора, морозы, февральские вьюги, голодно в отряде, запасов нет, в соседней деревне одна единственная корова на всех и ту пришлось забрать. Хозяйка коровы, босоногая, в одном платье шла за санями, к которым привязали её кормилицу. Не просила, не голосила, а просто молча шла за санями, как приведение в белой снежной мгле, а они, сидя в санях не могли сдержать слез, понимая, что обрекают детишек села на голодную смерть, но не могли поступить иначе. А она? Почему не кричала, не сыпала проклятия на их головы, а молча отдала самое дорогое, понимая, что им важнее.
Постепенно разговоры в землянке сходили на нет, уставшие люди расползались по нарам, стараясь потеснее прижаться друг к дружке, сохраняя тепло, на завтра было запланировано большое дело, захват немецкого обоза.
Вася ещё не знал, что при выполнении задания рядом с ним взорвется граната, он будет тяжело ранен, в полевых условиях партизанского лагеря ему ампутируют обе кисти рук и при первой возможности он будет отправлен самолетом на Большую землю, в госпиталь, где, очнувшись попросит санитарочку написать письмо о случившемся жене. Именно это письмо прочла Тамарка и спрятала от дочери, полагая, что лишний, безрукий инвалид им вовсе и не к чему.