Время, когда весь мир был для нас…
Первое «поле» для юного разведчика земных недр, наверное, то же самое, что первый выход в море для будущего моряка или первое небо для пилота. Саяны захлёбывались от дождей, а в экспедиции «горел» план. В разгар гнусавого лета Берёзовка бросила клич: нужна помощь! Тогда и состоялся дебют нашего студенческого десанта. «Недоиспечённых» геофизиков и геологов из Новосибирска разбросали по самым проблемным участкам Красноярского края, посулив настоящую практику, заработки и прочие блага, о которых можно было только мечтать. Много ли надо, когда тебе семнадцать, за спиной первый год обучения, энтузиазм зашкаливает, а в голове сплошная романтика?
Первый полевой сезон. И первая встреча лицом к лицу с реалиями будущей профессии, которая, как показало время, не осталась единственной, но дала значительный опыт общения в кругу, который не выбирают. Нашу студенческую тройку командировали в небольшой отряд, занимающийся исследованием отработанных месторождений на территории Хакассии.
С начальником повезло, Сергеич оказался разносторонне образованным, интересным и лёгким в общении человеком. Открытое лицо, манера вести себя и говорить уверенно, но мягко – всё выдавало породу. Несмотря на простоту обстановки, не требовалось особой наблюдательности, чтобы разглядеть немало повидавшего, геолога со стажем из тех, кого называют бывалыми. Интеллигент с рюкзаком внешне строгий и добрый в душе будто сошёл со страниц книг о геологах. Образ, созданный литературой и телевидением, ожил в реальности. Редкое совпадение без разочарования. Его своеобразное чувство юмора выражалось в умении, не обижая, предоставить студентам возможность в полной мере ощутить, чем пахнет романтика бродяг. Мы и вдыхали полной грудью невообразимый коктейль открытий, ошибок и навыков.
Из всей неустроенности полевой жизни, лишённой городского комфорта, наибольшие хлопоты доставляла готовка на костре. Да, да. Маршруты в сорокоградусную жару в сапогах на три размера больше собственного, промывка шлиха вручную, после которой из-за воды и ветра руки покрываются коркой, ночёвки с полусном, когда зубы стучат от холода, кровожадный гнус – ничто по сравнению с дежурством на «кухне». Наука приготовления пищи на костре в неподъёмной посуде давалась не просто. И хорошо, если дежурство не совпадало с дождливой погодой. Надо ли говорить, опытные полевики относилась снисходительно к студенткам, без грубых насмешек и с готовностью помочь. Мы старались не быть обузой, хотя без курьёзов не обошлось. Молодые, наивные, дерзкие в стремлениях и поступках - обвыкали, притирались, взрослели.
Исчезнувшее с новых карт поселение оставило среди буйной крапивы едва различимый след советской эпохи. Истлевшие скелеты построек, вкривь и вкось стоящие столбы. Водонапорная башня, вылизанная дождями до ржавчины, как забытый страж, несла бессменную вахту над озером. Тишь, запустение и ни души. Странное ощущение провала во времени.
У подножия сопки с мудрёным названием разбили первый стан. Деревню-призрак наметили отправной точкой пеших маршрутов. Сохранилась старая дорога, двумя рукавами обнимающая гору. С особинкой была дорога - ни до, ни после встретить подобное не довелось ни в одном уголке мира. Под ногами переливались, играли светом каменистые нашлёпки – мелкая россыпь кубиков чередовалась с булыжниками. Чем выше в гору, тем невероятно золотистее становилась дорога. Если солнце не прятали облака, хотелось зажмуриться от нестерпимого блеска. Накаляясь за день, золотая дорога дышала жаром. Даже сквозь сапоги пощипывало огнём. С ума сойти! Эльдорадо Саянского узла завораживало.
Небольшой водопад обнажил кварцевые и малахитовые жилы в породе. Изумрудные и белёсые «змеи» причудливым узором испестрили серые глыбы. Дикое удовольствие – не снимая одежды, остывать под тяжёлыми струями воды. Лишь разгорячённое воображение, неподвластное говорливому потоку, дорисовывало природный ландшафт. Казалось, вот – вот раздастся топот копыт и боевой клич аборигенов.
Раскрытая пасть заброшенной штольни зияла бездонной чернотой, из нутра тянуло холодом и тревогой. Обледенелые своды тоннеля местами слезились. Бррр! Забор проб с пристанища летучих мышей – занятие не для слабонервных. Неужели до войны люди работали в лихом месте добровольно?
Вечером напряжение рабочего дня отступало, хотелось общения, вот и уговорили Сергеича проведать соседей. Да он и не особо сопротивлялся вечёркам на базе, дел-то: два часа тряски на ГАЗике и мы у гостеприимного костра сотоварищей. Единые интересы – залог к пониманию и общему языку. Многие были знакомы между собой, делились новостями, проблемами, совещались. Новички же входили во вкус чуть волнительного и приятного ощущения сопричастности к братству романтиков.
Юрка с параллельного потока геологов всегда отличался прямо-таки сногсшибательной коммуникабельностью, умением разрешить любую ситуацию и выходить сухим из воды. И быть бы ему вожаком в нашей маленькой стае, только и мы с Шурой не отличались кротким нравом, хотя негласно, всё же признавали в нём лидера. Не умел Юрка жить скучно, он обладал уникальной способностью находить приключения, а поскольку держались мы вместе, зачастую попадали в переделки скопом. Наш заводила оживился, приметив смуглых парней восточной наружности. Худые, тихие, то ли потерянные, то ли испуганные, те держались особняком. Им явно не хватало поддержки. Разве могли мы остаться в стороне? Молодые знакомятся легко. Через полчаса о студентах из Таджикистана мы знали больше, чем их родственники. Слово за слово, перескакиваем с одной темы на другую, лица собеседников веселеют на глазах.
– Ндаааа, пацаны, это вы попали! Угораздило вас из тёплых мест да в Тмутаракань,- Юрка вздохнул, изображая крайнюю озабоченность и саму серьёзность.
Новые знакомые переглянулись меж собой:
– Так мы сам напросился, интересно. Вы вон справляетесь, а мы что ль лысые,да?
– Ха, сравнили. Мы, считай, почти местные, с соседнего края.
– Сибиряки?!
– А то! Самые, что ни на есть.
Тут и посыпались наиглупейшие, как нам представлялось, вопросы о морозе, золоте, медведях, тюрьмах-лагерях, повальном пьянстве. Едва ли появление инопланетян обескуражило бы больше, чем кривая осведомлённость о сибирском житье-бытье. Неловкая пауза. Юркина невозмутимая строгость осадила, готовый вот-вот сорваться, смех.
– Вроде тут все свои? – Юрка вопросительно глянул на таджиков. Те согласно закивали.
– Скажу как есть, зимы у нас – мама, не горюй. Как жахнет полтинник, железо, что стекло становится хрупким. Плюнешь, пока до земли летит, ледышка. Да мороз-то что, с метелями, прям, беда, как завалит-завалит снегом и не выйти. Так лопаты дома и держим, по утрам вместо зарядки откапываемся. Это у вас на улицах автоматы с газировкой, а у нас с водкой. Рупь бросил, стакан получи. Ну, а как хотели, если климат суровый? Иначе никак, замёрзнешь. Ага, вот и пьём горькую от безысходности. – Забавляли рассуждения товарища о пьянстве, тем более что сам он на дух не переносил крепкие напитки. - Да ещё медведи совсем обнаглели, иногда, особенно в буран привалится такой к воротам снаружи – не обойти, не объехать. Опять же, лоси, особенно в Академгородке, носятся, как бешеные. Учёные отстреливаются из казённых карабинов, а им всё нипочём.
– Так и есть, - подыгрываю импровизации товарища, - Перед тем, как мне отправиться на учёбу, отец шарахнет из ружья раз-другой, волки разбегутся, я пулей на остановку.
У новых знакомцев глаза наполняются ужасом. Верят – не верят? Но мы вошли в раж – не остановить. И дёрнуло их спросить о золоте! Тут нас понесло круче прежнего…
– Вот вы про золото заикнулись. Да у нас этого добра, тьфу, сколько хочешь. Считай, у каждой семьи своё приметное место. Как деньги кончаются, лопату в руки и вперёд, за огородом наковыряешь, сколько надо и до следующего раза. И это не считая кладов. Знаете, сколько их по всей Сибири?! Ооооо! Кладоискательство – местное хобби, только совсем уж ленивые не промышляют им.
Юрка пошарил в кармане, протянул ладонь с горстью камушков, взятых на золотой дороге. Для убедительности извлекла и я свой экспонат на показ. У жаркого костра минералы переливались таинственным блеском, удерживали взгляд, околдовывали лукавой красотой. Парни придвинулись ближе, желание дотронуться до наших драгоценностей так и лезло наружу, едва сдерживала нерешительность. Их трогательная наивность слегка обескуражила, чтобы не испытывать терпение отдали добро на радость слушателям.
– Знаете чего у нас больше всего? – Юркин вопрос прозвучал многозначительно.
– Ни в жизнь не догадаетесь. Свободы! Её у нас – через край. Тайга бескрайняя, глубоких рудников много – хватит на всех.
Исповедь о прелестях жизни в Сибири пришлось прервать с появлением Сергеича. Месяц тосковал над верхушками сосен, напоминая о возвращении в лагерь. Пора! Озадаченные стажёры пытались вернуть трофеи, но мы отказались, обыграв широту и щедрость русской души, чем немало удивили новоявленных друзей.
– Дарим!
– Ну, да. На память. – Хитро улыбаясь, добавил подошедший водитель ГАЗика, недавно демобилизованный из Армии, но получив толчок в бок, умолк, принимая правила игры.
Шофёр лихо крутил баранку. Пассажиры, глотая пыль, заходились смехом, вспоминая задушевную беседу у костра. Эх, ночные километры – мелочи жизни, когда сказочно богат.
Зря мы тешили себя мыслями, что посвящение в сословие лесных бродяг благополучно пройдено. Самую соль полевой жизни вкусили вдоволь, когда нас перебросили в восточный отряд Горюнова. То ли звёзды сошлись неудачно, то ли фамилия руководителя наложила отпечаток, но отряду катастрофически не везло. Первичная обработка данных указывала на аномалию, либо брак в проделанной работе, чтобы прояснить картину, предстояли повторные маршруты. При этом, само собой подразумевалось успеть отработать планшет при любом раскладе. Тем же рейсом, что нас забросили в лагерь, в обратный путь на большую землю отправили рабочего с приступом аппендицита.
Горюнов – нескладный и короткий, что вдоль, что поперёк, с огромной головой на крепкой шее. Лицо с выступающей челюстью, точно вырубленное топором. Словом, «горе в квадрате». Говорил, будто каша во рту, а смеялся, обнажая лошадиные зубы, словно скакал по кочкам. Глядя на него, волей-неволей пригорюнишься. Видимо, что-то пошло не так или творец слепил его наскоро, без особого вдохновения. Переглянулись с Шурой и разом вздохнули, вспомнив безупречного Сергеича. Начальников не выбирают, их либо уважают, либо терпят, как повезёт. Оставалось надеяться, что первое впечатление окажется ошибочным.
В сравнении с маленьким отрядом Сергеича, коллектив Горюнова состоял из двадцати человек и входил в одну из групп, занятых освоением огромного участка Восточных Саян. Топографы, рубщики, геофизики, геологи, сезонные рабочие торили тропы в глухом краю. Тайга изъявляла характер, противилась вторжению людей. Хлестала охрипшими ветрами, переходящими в ураган, проливала холодные дожди, стерегла у ловушек в ущельях, посылала на тропу дикого зверя. Жёсткое противостояние человека и природы не обходилось без потерь с обеих сторон. Случалось, не рассчитав собственные силы, кто-то и увольнялся под благовидным предлогом, хотя, за редким исключением, причина оставалась одна. Вертолёт забирал беглеца, и в том не было предательства или трагедии, только дым костра становился горче, гнус злее, а от пристальных взглядов сотоварищей накатывала неизъяснимая тоска. В такие дни обострялось чувство плеча и понимание необходимости компромиссов. Ведь оторванные от большой земли, мы все зависели друг от друга. Работа в экстремальных условиях – настоящая проверка на прочность. Статус, возраст, характер отходили на второй план, превыше всего ценилась надёжность.
Рубщики прокладывали магистрали и профиля, уже по ним отрабатывали задание геофизики, ориентируясь по зарубам на деревьях и компасу. Как правило, в маршруты ходили парами – геофизик с рабочим. Такая связка обуславливалась спецификой разведки. Рабочие долбили в грунте лунки, геофизики измеряли магнитный фон. Прибор с циферблатом приходилось носить на шее, благо весил мало, соединённая с ним проводом, трубка доставляла неудобство, поскольку одна рука всё время была занятой. Сочувствие вызывал напарник, казавшийся мне стариком. Лом с наконечником, хоть и полый внутри - тяжёлый, потаскай-ка такой весь день по буеракам и кочкам, притом в почтенном возрасте. Он же не только тягал ношу, но и успевал горстями засыпать в рот ягоду. После второго – третьего маршрута голубичные кусты и черничник вызывали во мне лишь зрительный восторг без вкусовых желаний. Дядечка напарник отсутствием аппетита не страдал.
– Неужели ещё не приелась, как она тебе не надоест? – выговаривала в очередной раз, но он только улыбался синим от сока ртом, добродушное лицо – доверчивое и беззащитное обезоруживало, гася досаду.
– Взрослый мужчина, а чисто ребёнок. Ну и напарник достался.
– Злишься что ли?
– И не думала. Просто понять хочу – ладно я на окладе, твоя-то зарплата с выработки. Кто кого должен подгонять? Такими темпами, да после вычетов за продукты получать будет нечего.
– А и не переживай, всех денег не заработаешь. В норму же укладываемся.
– Вот именно – в норму! Юрка с Мефодием полторы, а то и две успевают, а мы – ноооорму. Так и будем всё время в хвосте у передовиков.
–Хм…Мефодий дело знает…- вздохнул дегустатор, - ладно, заканчивай ворчать. Почапали дальше, а то вон тучища прёт, не пришлось бы, как в прошлый раз вернуться с водой в карманах. Эх, жизнь поломатая.
Перспектива промокнуть до нитки не улыбалась, мы спешили по намеченному маршруту, надеясь на удачу и собственные силы. Хвостатая туча то догоняла, накрывая тенью, то уходила в сторону, затем вовсе уползла за перевал, погромыхивая и пуская стрелы. На обратном пути распогодилось. И всё бы хорошо, если б не старый горельник с молодой порослью. Обойти завалы не представлялось возможным, пришлось продираться с осторожностью, местами почти ползком или переваливаясь через брёвна. Завиднелся просвет, ещё немного и конец гонке с препятствиями. Как нарочно, встретили пышный малинник. Понятное дело, ягодная душа не смог пройти мимо спелых даров леса, да и я соблазнилась на ароматные плоды. В разгар пиршества, переходя от куста к кусту, наткнулись на свежую кучу, такую оставляют медведи после сытного обеда. Не успели перемолвиться словом, рядом раздался хруст. Не знаю, какие у страха глаза, но ноги быстрые. Мы бежали, как тренированные спринтеры, перепрыгивая и ныряя под завалы на скорости, достойной олимпийцев. Остановились, словно по команде, когда легкие, казалось, разорвёт на части.
– Е-го-рыч… Ой, не могу смеяться, - махнула рукой на лом, - казённое имущество сберёг. Ха, ха, ха! Не бросил инстрУмент, ха, ха, ха! Это надо… проявить ответственность, бежать с ломом. А если б их было два?
– Два медведя или лома? – напарник утёр лоб, - орудие пролетариата, скажу тебе, наиважнейшая вещь. Как можно бросить? Замучаешься объяснительные писать.
– Видел бы ты сейчас себя.
Запыхавшийся, перепачканный сажей, с разводами сока и пота на лице, Егорыч прищурился оценивающе.
– Хм, думаешь сама лучше?
Конечно, мы оба имели далеко не презентабельный вид, но кому нас разглядывать? Главное – живы и в порядке! Эйфория спасения сошла на нет, когда обнаружилось, что компас при бегстве разбился, а зарубок на деревьях, по которым ориентировались, как нарочно, ни одной. Ещё и дядечка мой, хоть и не подавал вида, не жаловался, заметно прихрамывал.
– Вот засада! Час – полтора и стемнеет. И ведь лагерь где-то совсем близко. Стой тут, а я гляну зарубы. Сдвинемся с места вдвоём, точно плутанём.
Как ни вглядывалась, ни искала, перекликаясь с напарником, – отметин не нашла, будто кто-то невидимый и подлый затёр их раз и навсегда.
– Дочка, да не переживай так. Наши не бросят. Точно! Гляди-ка, что у меня есть, Егорыч протянул сухарь, – НЗ, как раз для такого случая.
Гостинец не поддавался на зуб, зато хватит надолго. За скудной трапезой наблюдал зверёк – норка с короткими ушками застыла столбиком. Ещё один претендент на ужин. Стоило пошевелиться, попрошайка цвыркнула и скрылась. Эх… Неужели придётся коротать ночь среди тайги? Влажная прохлада пробиралась под одежду, становилось зябко и неуютно. Вспомнилась, источающая жар, удивительная дорога на прииске.
– Егорыч, слышь, вряд ли ты видел золотую дорогу. Представь, а я видела своими глазами, как тебя сейчас, ходила по ней. Зрелище, скажу тебе(!), не передать.
Лицо собеседника, с масленой улыбкой и хитринкой в глазах, выражало готовность к розыгрышу.
– Это как? Прям золотая?
– Как есть золотая, выдержала паузу, - только золото кошачье. Слышал о таком?
Напарник усмехнулся недоверчиво, притих. Наблюдая за ним, подумалось: на охотника за длинным рублём не похож, на бомжа тем паче, кем работал на большой земле, как попал сюда, откуда? Спросить?
Ночь только раскинула чёрный платок, раздались выстрелы. Прошло контрольное время возвращения, конечно, нас хватились и не замедлили с помощью.
– Братцы, родненькие! Тут мы, тут, - радостно тороторил Егорыч, будто его мог услышать кто-то кроме меня. – Я ж, говорил, всё будет нормально, не бросят.
Сказал – не сказал, но хорошо, когда есть надёжные товарищи.
Сигналы ракетниц звали домой, подсказывая путь.
https://proza.ru/2018/12/05/793
