Мора, вся в слезах стеная,
К телу мужа припадая,
Вот, что между тем рекла:
"Как же не уберегла,
Нас судьба от этой смерти?!
Что ж ты пал на этой тверди?!
Что же ты так рано сгинул?!
На кого ж ты нас покинул?!
Что ж так злобный рок управил?
Что ж меня одну оставил?
Как же жить мне без тебя,
Мир сей проклятый любя?
Что ж народ столь гневен был?
Что ж с тобой он сотворил?
Ох, уж, я им не спущу!
Ох, уж, я им отомщу!"
Мора, вдовьим тщась уделом,
Долго плакала над телом.
Жар люви в её душе,
Сник, совсем затух уже.
Мора вся преобразилась.
Вставши, резко изменилась:
Все слова, как-будто в яде;
Только ненависть во взгляде;
Веет холодом от ней;
Кожа инея бледней;
Слёзы, что у ней стекают,
Тут же в льдинки замерзают.
Рано Мора овдовела.
Уж, любовь её не грела.
И теперь внутри неё,
Место обретя своё,
Уподобившись парше,
Стужа лютая в душе,
Вместе с болью расползлась,
И точить её взялась.
Ставши первою сестрицей,
Что была теперь вдовицей,
Мору все довольно скоро,
Стали звать уже не Мора,
А, как вдов всех постоянно,
Меж собой рекли Морана.
Имя ж Мора не забылось;
В пелене времён не скрылось;
Имя Мора не всегда,
А случайно, иногда,
ПамятУя о былом,
Вспоминали чередом;
Или же произносили,
Если что-нибудь просили,
У неё в своих мольбах,
Чая помощи в делах.
Но на "Мору", уж, Морана,
Кстати, что совсем не странно,
Боле, уж, не откликалась,
Не реклась, не называлась.
Не смирившись с смертью мужа;
Ставши холодней, чем стужа,
Темноокая Морана,
Взявшись за возмездье рьяно;
Местью злобною пылая;
Чёрны мысли нагнетая;
Поняла, чего желать,
Чтоб народец наказать.
Перво-наперво она,
К мести праведной склонна,
Красно Солнце посетила,
И его уговорила,
Нынче ярко не светить;
Знойный жар свой вниз не лить;
А затем своих сестриц,
Незамужних дев-девиц,
В гости вскоре зазвала,
И с мольбою к ним рекла:
"Ой, вы - сёстры дорогие,
Сделайте дела благие!
Уступите наперёд,
Мне в явленьях свой черёд.
Восприяв мои резоны,
Вместе вы свои сезоны,
Запускать впредь не спешите,
И до срока подождите.
Пусть пока одна зима,
Всюду властвует. Сама,
Мир, когда весь застужу,
Я со временем решу,
Разгулявшись всюду вольно,
Будет ли с него довольно?!
Затвердит, коль крепко впрок,
Мной преподанный урок,
Взбунтовавшийся народ,
Нахлебавшись бед, невзгод;
И, когда поймёт однажды,
Средь него буквально каждый,
Сколь же мерзко поступили,
Когда зверски погубили,
Мора - мужа моего,
Да, к тому ж, из-за чего?...
Что он их увещевал;
Что меня он защищал;
Если вдруг за долги дни,
Все раскаются они,
Ворочу в чертог я свой,
Страшный холод ледяной.
Я, клянусь, не обману,
Ход времён назад верну.
К вашей благостной надежде,
Все сезоны, как и прежде,
Вновь пойдут гуськом потом,
Своим стройным чередом."
Осень с Летом покорились.
Сразу с этим согласились.
Только лишь одна Весна,
Тем была возмущена,
Что сестра, коль так решила,
Ничего не предложила,
За услугу перемен,
Им, хоть что-нибудь взамен.
Чтоб в накладе не остаться,
Принялася торговаться:
"Мы, сестрица, между прочим,
Коль сезоны все отсрочим,
То, чего, уж, тут таить,
Все хотели б получить,
Ущемив во всём себя,
По подарку от тебя."
Только тут же Осень с Летом,
Заявили, что об этом,
И не думали совсем.
Что? Подарки? Им? Зачем?
Мол, подарков не хотят.
Мол, обычьи так велят,
Им, презрев корыстный толк,
Родственный исполнить долг;
И помочь родной сестре,
В скорби и большой беде.
Но приятна и красна,
Лёля - Девица-Весна,
На своём опять стоит:
Дать подарок ей велит.
Не уймёт девичью прыть,
И не хочет уступить.
А Морана, уж, гневится.
На свою сестрицу злится.
Хоть в словах не выражает,
Лик её отображает,
Весь скопившийся в ней гнев.
Глубоко вдохнуть успев,
Тут Морана очень строго,
Посмотрела и немного,
Гнев свой яростный смирив,
Но сестре не уступив,
Слугам молвила при ней:
"Принесите поскорей,
Тот, что скрыт под сводом арок,
Для сестры моей подарок!"
Слуги расторопны были,
И исполнить поспешили,
То, что им всего лишь раз,
Было сказано сейчас;
И к Моране, уж, несут,
Полный до краёв сосуд.
В руки взяв его, Морана,
Тёмный кожух из сафьяна,
Развязав, рывком сняла,
И к сестрице поднесла.
"Вот, тебе подарок мой.
Пусть не столь он дорогой,
Но, коль дух твой так недужен,
То тебе он явно нужен.
Что же это, в самом деле?
Что держу я еле-еле?
Угадаешь без труда.
То - бессильная вода.
Если воду уроню;
Каплю на тебя пролью,
То не быть тебе, уж, вздорной.
Станешь шёлковой, покорной!"
Увидав перед собой,
Небольшой сосуд с водой,
Лёля тут же изменилась.
Пред Мораною взмолилась:
"Нет, постой! Ты - нынче властна!
Я на всё теперь согласна!
Род меня пусть не осудит.
Как ты хочешь, так пусть будет."
Раскрасавица Морана,
В своём гневе лютом рьяна:
Снег и холод в тишине,
Лишь царят в кромешной тьме;
Солнце, спрятавшись, не греет;
Мир под гнётом льда пустеет;
Лёд не тает, не сойдёт,
А лишь горами растёт;
Нет дорог, и скрылись тропы;
Всюду снежные сугробы;
Да метелей завыванье;
Да лишь злобных вьюг стенанье;
Да мороз трескучий жмёт,
Продых вовсе не даёт;
И зима всё пуще злится...
Год за годом это длится...
За зимой весна не йдёт.
Где она? Чего же ждёт?
Ведь пора пахать и сеять.
Хлеб ростить, да зёрна веять,
Вгромоздившись на току,
Чтоб потом смолоть в муку.
Только новый урожай,
Не дождётся этот край.
Да, и старые запасы,
Что амбары и лабазы,
Накопив, хранили впрок,
На исходе. Уж, истёк,
И большой запас терпенья.
Голод всех до иступленья,
За столь долгий срок довёл:
К раболепству всех низвёл.
Начался падёж скота.
Всем не жизнь, а маета.
Там, где в праздничной одежде,
Из листвы, бывало прежде,
Зеленея лес стоял,
Нынче ветер лишь гулял.
Лес же, что ни мудрено,
Вырублен давным-давно.
Там же, где сады цвели,
Белые снега легли.
Весь народ сводя с ума,
Всюду властвует зима.
Прав своих не уступает.
Холод лютый нагнетает.
Тут народ весь, как ни странно,
Сразу вспомнил, что Морана,
Если стало, уж, невмочь,
Им могла б в беде помочь.
Все и плачут и стенают,
И с мольбами к ней взывают.
Но Морана, сделав вид,
Что не слышит их, молчит.
К ним из мести оттого,
Часто сына своего,
Не сумняшась направляет.
Проучить их всех желает.
И сынок её - Мороз,
Помня множество угроз,
Что вслед матушке звучали;
Как её все оскорбляли;
Помня также, наконец,
Кем убит его отец,
Не жалея своих сил,
Мир весь холодом застил.
Ещё пуще нагоняет.
Каждый день мороз крепчает.
Стонет жалобно народ,
Испытавши гнёт невзгод.
И народ к нему взывает.
Дев, как жертвы, посылает.
Просит милости любезно,
(Ведь Морану бесполезно,
О прощении просить,
И о благости молить),
Чтоб Мороз, хотя б немного,
Отступил от их порога;
Холод бы не нагнетал;
И ветра бы отозвал.
Только девиц наречённых,
Ему в жертву принесённых,
Не берёт Мороз себе,
Брезгуя к их худобе.
Там, где связанных девиц,
Перед ним склонённых ниц,
В чистом поле оставляют,
Там же их и выявляют,
Находя с мирским покоем,
Под пушистым снежным слоем,
Не заснувших, изнемогших,
Просто до смерти замёрзших.
Чтоб во мщении (столь скором),
Лицезреть холодным взором,
То, как мается народ,
Как её прощенья ждёт,
По утру однажды рано,
Вознамерилась Морана,
Посетить свои владенья,
Где лишь холод, запустенье,
Да лишь снег, что всё кружит,
Белым саваном лежит,
В мире ставшим жутковатым.
Взявши сына провожатым,
Неспеша идёт Морана,
В блёклом облаке тумана,
Что бескрайней пеленой,
Лечь готов над всей землёй.
Встретив матушку с визитом,
Сын Мороз, довольный видом,
Что пред ними предстаёт,
Дальше матушку ведёт.
И Морана, пусть невольно,
Ею виденным довольна.
Вид уныл, печален, скуп.
Оттого-то с алых губ,
У Мораны, сколь здесь бродит,
А улыбка всё не сходит;
И, конечно же, она,
Небрежением полна.
Вот ещё пройдя немного,
Видят в поле одиноко,
В старой тоненькой шубейке,
Поверх в рваной душегрейке,
Связанная по рукам,
Верью толстой и ногам,
Девица на пне сидит,
Недвижима. То ли спит;
То ли в пень тот напрочь вмёрзла,
Оттого, что вся промёрзла;
То ль уже она мертва;
Иль пока ещё жива?
Разобраться чтоб самим,
С нею, посохом своим,
Ткнул Мороз её тихонько,
Тронул за плечо легонько.
"Эй, жива ты или нет?
Дай нам, девица, ответ."
Девица же та с трудом,
Вся под снежным серебром,
Кое-как глаза открыла,
Да, и дух тут испустила.
Чтоб уход достойным был,
Очи ей Мороз прикрыл;
И, задав себе вопрос,
Монотонно произнёс,
Не задумавшись о том,
Будет ли ответ потом:
"Что же им никак неймётся?
Нешто ум в них не проснётся?
Видишь, матушка, опять,
Всё хотят меня пронять,
Чтобы не был я столь лют,
Новых девиц в жертву шлют.
Только это всё пустое.
Жертва - дело не простое!
Думают, меня тем купят.
Так они лишь девиц губят."
Тут Морана, дав совет,
Тихо молвила в ответ:
"Ты заботою не майся.
Их понять, не утруждайся.
Ум, сынок, их оскудел,
Оттого, что овладел,
Их рассудком дикий страх;
И застыла на устах,
Лишь одна о том мольба:
Как спастись? Ведь их судьба,
В наших лишь руках, сынок.
Что ж, пришёл расплаты срок:
Можем, нынче их простить,
Или, можем, погубить.
Их вниманием не жалуй.
Мы с тобой пойдём, пожалуй.
Что за прок стоять нам здесь?!
Ведь дела другие есть."