Рождественская беседа митрополита Антония Сурожского (3 января 1981 г).
Мы постоянно прибегаем к Богу, но в каком духе? Мы тоже нищие, слепые, хромые, мы тоже износились и одеждой и душой. И нас зовёт Господь : придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я вас успокою... И мы приходим. Но как? Не приходим ли мы часто, как тот человек пришёл в лохмотьях и пробился к столу, потому что ему нужен пир, а не хозяин, нужна еда и питие, а не то Царство Любви, которое представляет собой этот Божественный пир?
Не подходим ли мы часто и к молитве, и к причастию именно так, ожидая себе от Бога пищи и питья :пусть Он даёт, даёт, даёт.. А что мы сами сделали для того, чтобы сметь войти в Его хоромы, чтобы сметь быть там?
В Ветхом завете есть место, где Господь говорит :"чадо, дай Мне твоё сердце, - все остальное уже Моё"...
Да, все Его, но сердце человека, его любовь, его благодарность, его благоговение во власти самого человека, и никто, даже Бог, не в силах заставить человека любить, благоговеть, быть благодарным. Потому что любовь и все, что из неё рождается - это предельная свобода.
Как мы подходим к Богу? Разве мы не бежим к Нему каждый раз, когда нам холодно в стылом мире и голодно в обездоленности нашей? А дальше что? Не входим ли мы к Нему в лохмотьях сознательно? Нищие шли в ужасе, что в таком виде предстанут перед своим господином, царём. А мы, когда становимся на молитву, неужели просто стоим, как нищие у врат богатого, или стучимся бесстыдно в двери того, кто может дать, но кому в лицо мы не заглянем, а только будем смотреть, что уронила его рука в нашу руку?
Как подходим мы ко святому Причащению? В сознании ли, что мы действительно нищие до конца, и не то нам дорого, что нам будет дано, а дорого то, что есть Кто-то, Кто нас так любит, что мы можем прицтмм, словно блудный сын, обнишав, все расстратив, и встретить любящего Отца, родной дом?
Стать домочадцами - не значит прийти туда, где кормят, где тепло, это значит влиться в эту семью и разделить с этой семьёй все, чем она живёт. И когда мы молитвенно приходим к Богу, Который есть Бог любви, Который Сына Своего не пожалел ради тех, кто бесстыдно Ему изменил.
Так ли мы идём к Причащению? Мы обязались быть живым присутствием Христа среди людей, Его милосердием, Его любовью, Его готовностью жить и умирать ради других и ради Бога, а не только жить благодаря тому, что Христос умер на кресте. Ему - смерть, нам - жизнь. Это - не христианский девиз, это - богохульство. А мы часто так живём, будто это наш девиз...Бог нас ни к чему не обязывает в том смысле, что Он не ставит условий. Он нас любит безусловно, ценой Своей жизни и сошествия во ад. Но есть ли в нас хоть какая - то искра благородства, луч благодарности? Неужели мы не можем отозваться своей жизнью на то, что Бог для нас сделал? Неужели мы не можем сурово по отношению к себе строить свою жизнь, которая могла бы быть для Бога радостью о том, что не напрасно Он жил и умирал?
Всем, что у нас есть, мы обязаны Богу. Мы должники Его. Но Он долга не требует, Он ждёт от нас ответной любви и творческой благодарности. Не просто :" спасибо Тебе", а такой благодарности, которая создала для людей вокруг нас то чудо Царства Божия, Любви, взаимной заботливости.
В молитве Отче наш мы многого просим, но есть слова, которые требуют от нас - якоже и мы оставляем должником нашим. Это - ответное условие. Блажени миротворцы - мы должны быть миротворцами. Творить мир не из себя, но творить его из дара Божия.
А когда мы спрашиваем, как благодарить, Христос явно отвечает :" если сделали одному из малых сих, сделали Мне".
И об этом надо нам думать, ведь через несколько дней Рождество. Мы можем принести в дар Христу новое понимание, новую готовность, положить начало благое, и надо спешить делать добро, потому что одно мгновение - и уже поздно.
Помните как Достоевский в романе "Братья Карамазовы" определил ад - как поздно. Ты уже в вечности, времени больше нет, стало поздно навсегда.
Задумаемся крепко, глубоко, и придёт время, когда мы изменимся. Но это надо делать изо дня в день, мужественно, бесстрашно, жестоко по отношению к себе. И только когда мы доедем до самых глубин нашей души этот ужас и эту надежду, которые переплетаются в одно горение перед Богом, мы сможем изменить нашу жизнь так, как её меняли издревле и сейчас меняют люди Божии - святые.