Когда я его купил (его — это «Запорожец»), жена накрыла на стол, и мы сели обмывать машину. Я разлил по стаканам простоквашу и осушил свой стакан залпом. Жена смаковала напиток маленькими глотками.
— Хочу путешествовать на своем авто,— размечталась она.
— А куда ты хочешь? — спросил я, глядя на ее белые от простокваши губы.
— Во Францию.
— Губы вытри. Говорят, там плохо с запчастями к «Запорожцам». Поэтому случись что — и обратно не вернешься. Давай лучше на выходные в Билимбай махнем. Всего семьдесят километров и плюс пруд. Глядишь, какой-нибудь язь и клюнет в невод.
Мотор ревел, ветер свистел в ушах, из глаз вышибало слезу, но мы стояли на месте. Машина никак не желала трогаться. Выехали мы специально пораньше, в пять утра, а тронулись с места только в семь вечера. Зато какое это было наслаждение! Автомобиль сам, без посторонней помощи ехал по улицам родного Свердловска. Через какие-то пять-шесть часов мы уже были за городом возле поста ГАИ. Постовой рукой предложил нам остановиться, козырнул и спросил:
— Почему — задом?
Ответить я не успел, потому что не мог остановить машину. Правда, скорость была невелика — около двух километров в час. Постовой шагом догнал нас и повторил вопрос:
— Почему едете задом наперед?
Я ответил:
— Зато мотор едет впереди, как у всех машин.
Сотрудник подложил полевую сумку под колесо, и машина остановилась.
Жена сказала ему:
— Мы и так кое-как тронулись с места, а вы сумки в колеса вставляете. А еще в фуражке.
Я ее успокоил:
— Не шуми, Констанца, все равно пора располагаться на ночлег. Самим нам было бы не остановиться.
За будкой ГАИ мы разбили палатку и из нее любовались огнями родного города. Был хорошо виден и наш высотный дом на пригорке, и даже светящиеся окна нашей квартиры. Только было непонятно, почему в квартире горел свет, если мы были уже за городом? Но это никого из нас нс интересовало. Главное, что путешествие началось.
Утром машина не завелась. Постовой ГАИ на «Волге» взял нас на буксир, чтобы завести с ходу. Я думал, бесполезно, но — нет! «Запорожец» наперекор всему чихнул, я сказал ему «будь здоров» — и он взревел мотором. Потом машина резко дернулась, вздыбилась на задние колеса, сорвалась с троса и понеслась вперед, как самолет перед взлетом.
Лично я видел перед собой только вздыбленный капот и утреннее небо с полурастаявшей звездой. Слышно было, как в приподнятое днище бьются неловкие комары и ловкие ласточки. Хорошо, что под задние колеса попалось что-то большое и мягкое. Машина встала на четыре колеса, но скорости не сбавила, хотя я тормозил всеми имеющимися на борту средствами.
Я ехал и размышлял, почему железнодорожный переезд остался позади, а шлагбаум продолжает оставаться впереди. Жена посмотрела на шлагбаум на нашем капоте и сказала:
— Не лихачь, Клим.
— Хорошо, не буду. Только ты читай таблички с названиями городов, а то скучно ехать.
— Липецк,— прочитала она.
— Ты что? Это же уже за Билимбаем.
— Воронеж.
— Нет, так нельзя гнать, мы можем случайно задавить какую-нибудь собаку.
В это время на дорогу вышел табун лошадей. Перед лобовым стеклом за долю секунды промелькнуло лошадиное туловище, копыта и голова с огромными глазами. Все осталось позади, но наш «Запорожец» почему-то начал чертить по асфальту брюхом. С крыши в боковое окно свесилась лошадиная голова с огромными глазами и внимательно меня осмотрела. Значит, мы везли на крыше кобылу. А может, мерина. Лошадь пожевала губами и укусила меня за плечо. Я закричал. Жена в другое окно схватила лошадь за копыто и пощекотала его. Лошадь заржала и спрыгнула на землю. Машина приподнялась над дорогой, продолжая мчаться дальше.
— Краснодар,— прочитала жена.
— Ты посмотри, как быстро. Надо было хоть в Москву заеха...
Табличка со словом «Анапа» плавала около нас в море. «Запорожец», вероятно, пошел ко дну, а может, поехал дальше.
Когда мы уже сидели на камне, жена, отжимая платье, сказала:
— Клим, у тебя хорошо получается, но все-таки тебе надо сдать на «права».
Я с ней согласился, и мы пошли покупать билеты на обратную дорогу.
