Сказки Рыцарей Храмовников.
Сказка о Моране.ч.1.
В погожий и морозный день,
Не убегая со двора,
Ушанки сдвинув набекрень,
Гурьбой резвилась детвора:
То с горки мчались все с разбега;
То крепость делали из снега,
Ато больших снеговиков;
То перестрелку из снежков,
Они, затеяв меж собой,
Затем играли в догонялки;
Сражались на "мечах", взяв палки,
Но после, прибежав домой,
Забросили коньки, салазки,
Чтоб слушать бабушкины сказки.
Одну из них послушать, я,
Хочу вам предложить, друзья!
В сказках, в картах ли Таро,
То, как зло; то, как добро,
Применив фантазий блажь,
Этот древний персонаж,
Так и сяк изображают:
То в лохмотья наряжают;
То, сменивши ей обличье,
И, придавши ей величье,
Словно для своей услады,
РЯдят в царские наряды;
И зовут: то Зимней Девой;
А, то Снежной Королевой;
То Красавицей Царицей;
То строптивой Царь-девицей;
То Владычецей Морской;
То Старухою с клюкой;
То прекрасной и игривой,
Девой, что зовётся Сивой;
То зовут Верховной Жрицей;
А, то Райских Кущ Царицей...
Ну, так, кто же, всё ж, она,
Что столь разной быть должна?
Средь славян её без спора,
Звали все богиня Мора;
И о ней сейчас рассказ,
Я поведаю для вас.
В день тот памятный и славный,
Для Престолов - самый главный -
В день благой, когда Перун,
По наитью древних рун,
Скипер-зверя поразил,
И копьём его пронзил;
И, вестимо, хоть устал,
Свой триумф торжествовал;
Родичи его прибыли.
Хоть удачу упустили,
Но, всё ж, были все не прочь,
Малой толикой помочь,
Извлекая всех девиц;
Всех похищенных сестриц,
Из пещеры. В попыхах,
Вынося их на руках.
Придержав одной рукой,
Факел новый смоляной;
Дав его поджечь огниву;
Мор, сыскав в пещере Сиву,
На руки девицу взяв,
И к себе её прижав,
Нёс, насколько то возможно,
Её очень осторожно,
Восхищаясь девы той,
Небывалой красотой.
Мор тогда в неё влюбился.
Вскоре он на ней женился,
И она, ему под стать,
Морой стала себя звать.
Мора с самого начала,
Нежным чувством отвечала,
На любовь милого друга -
Ею чтимого супруга.
Сварог с Ладою своей,
Выделив средь дочерей,
Лишь её (к ней склонны были),
Море к свадьбе подарили,
Расчудесный дивный край -
Душ приют - Волшебный Рай,
С распрекрасным Райским Садом,
Да с бегущей ленно рядом;
Всем дарующей покой,
Той Молочною Рекой,
Что несёт белёсы волны,
Что на гребнях пеной полны,
Средь кисельных берегов,
И творожистых лугов.
В том саду растёт на диво,
Высока, теплолюбива,
С пышной кроной, и с ветвями,
Что покрыты сплошь плодами,
Чудо-яблоня одна,
Что и издали видна.
На холме она стоит,
Да листвою шелестит.
Вкруг неё всё в травостое.
Знамо, дело не простое -
Дерево добра и зла!
К ней идущим несть числа.
Всяк, как ум ему велит,
К ней свой путь в траве торИт.
Яблоня за ожиданье,
Каждому даёт познанье:
Плод вкусив, коль повезло,
Что же есть добро и зло?!
Тот, кто прежде был сподоблен,
И к познанью подготовлен,
Тот за все свои труды,
Яблони вкусив плоды,
Моментально прозревает;
Суть вещей всех постигает.
Ну, а тот, кто без сноровки,
Плод вкусил без подготовки,
Тут же замертво падёт;
Беспробудным сном заснёт;
И его в стремленьи яром,
Чувств охвачена пожаром,
Воскресить сумеет вновь,
Только чистая любовь.
Мора, став Царицей Рая,
Выгоды не извлекая,
Исполняла царский долг,
Зная в том и суть, и толк;
И, к тому же, совмещала,
С этим с самого начала:
Управленье силой тьмы,
И периодом зимы;
С ними, ко всему притом,
Ночью правила и сном;
Управляла также Смертью,
Что царит над бренной твердью,
Благостно её творя,
В час урочный, и даря,
По наитью таковому,
Её всякому живому.
Ведь приставившийся тоже,
Коль одно с другим похоже,
Всё оставив в мире том,
Засыпает вечным сном.
Мор же ведал разрущеньем,
Перед каждым обновленьем.
О таком, хоть не мечтали,
Но друг друга дополняли,
В тягостных делах своих,
Всё деля в них на двоих.
Их супружеский дуэт,
Мог бы в песнях быть воспет.
Как диктует жизни младость,
Вскоре им двоим на радость,
Детки в их семье родИлись.
На Свет Божий появились:
Морок - сын с сестрой Морокой,
Как и мать их темноокой;
Следом братец их Мороз,
Тот, что щиплет нос до слёз;
А потом сестра Яга -
Горделива и строга.
В их семье Яге досталось,
То, что издревле считалось,
Делом очень не простым -
Не под силу остальным.
Взявши труд, Яга следила,
И сама переводила,
Тех, кто, скинув груз годов,
Был в последний путь готов.
Их она приготовляла,
Обряжала, наставляла,
И затем их нить рвала;
В царство мёртвых их вела.
Макоши ушедших нить,
Нужно было находить,
Чтоб при новом их рожденьи,
Вновь использовать в плетеньи.
Мор и ласковая Мора,
Чтя границы уговора,
И, блюдя их, как могли,
Жизнь степенную вели.
В мире благостном, притом,
Всё своим шло чередом:
Волны омывали твердь;
Вслед за жизнью мчалась смерть;
Лето шло вслед за Весной.
Осенью, затем Зимой,
Лето красное сменялось.
Друг за другом совершалось,
Наступленье всех сезонов,
В круговерти миллионов,
То благих, то скудных лет,
Оставляя там свой след.
Может мило иль уныло,
Дальше б всё, как прежде, было.
Только вскоре весь народ,
Взявши дело в оборот,
Свою волю проявил,
И совместно так решил:
Голод и мороз терпеть,
Не хотим. Отныне, впреть,
Дескать, так желаем мы,
Чтобы проклятой зимы;
Ну, а с нею, чтоб и смерти,
На обжитой нами тверди,
Пусть не будет никогда.
Нам от них одна беда.
Гнева вовсе не боясь,
Зиму все бранят, стремясь,
Свой порядок утвердить,
Чтоб от стужи оградить,
Мир огромный, мир чесной;
Чтоб он полон был весной,
И теплом, и солнцем летним,
А не отблеском последним;
Чтобы счастливы все были;
О зиме, чтоб позабыли;
И кричат все: "Сгинь же, Мора!
Уж, тебя мы скинем скоро!"
Видя злое отношенье;
К ней во всём пренебреженье,
Мора, сникнув, загрустила.
Выглядя совсем уныло,
Мора больше не смеялась;
Встречь и тех теперь чуралась,
Выбрав на своё гоненье,
Для себя уединенье.
Сёстры Моры твёрдо знают,
И народ увещевают:
Дескать, так не может быть.
Мы в свой срок должны сменить,
Друг за дружкою идя,
И сезоны вслед ведя.
По другому не бывает.
Лето место уступает,
Грустной осени златой,
А за ней несёт покой,
Уж, вступив в права, сама -
Чудо Матушка-Зима.
Лишь зимой, пойми народ,
Вся Природа отдохнёт.
Но на их увещеванья,
Даже толики вниманья,
Обратить народ не хочет.
Только, знай, себе лопочет:
"Сгинь на веки, злая Мора!
Уж, тебя мы скинем скоро!"
Часто так порой бывает:
За словами наступает,
Время неуёмных действий.
Не страшась лихих последствий,
Сам себя разогревая,
И к протесту побуждая,
Очумев от слов, народ,
Против Моры восстаёт;
А иные дуболомы,
Понабрав в стогах соломы,
Из соломы мастерят,
Тут же в рубище рядЯт,
Чучела богини Моры.
Их ни страх, ни уговоры,
Ни за что, уж, не проймут,
Словно все взбесились тут.
Весь народец чередою,
Валом валит, и толпою,
Что, как зверь орёт, беснует,
Яро волнами штурмует,
Гнев являя беспредельный,
Снежный замок самодельный;
Приступом его беря;
Снегу, льду погром творя;
Руша ледяную гору...
Все клянут богиню Мору.
Мор такое отношенье,
Восприяв за униженье,
Чтобы милую спасти,
К ним выходит по-честИ;
Что есть сил кричать стараясь;
Их усовестить пытаясь;
Он взывает к их рассудку.
Но в толпе лишь: "Смерть ублюдку!"
Слышится со всех сторон.
Не робеет, всё же, он.
А народ его хватает,
За кафтан. Не отпускает,
И на нём одежду рвёт.
Очумев, сильней орёт.
В бой зовя на кулачки,
Гонит Мора он в тычки.
Мор, сколь мог, столь отбивался,
И толпе сопротивлялся.
Но народ лишь разъярился.
Ещё пуще распалился.
Разозлившись ни на шутку,
Не смолкал ни на минутку.
Глотку кто-то вновь дерёт:
"Мору смерть!" - Опять орёт.
Тут народ за копья взялся.
Ими Мора бить принялся.
Так его и умертвили:
Насквозь копьями пронзили.
Только после казни Мора,
Весь народ довольно скоро,
Пыл враждебный свой утратил,
Словно, кто толпу разладил.
Наорался, наборолся,
Да по избам разошёлся.
Мор же телом бездыханным,
С взглядом блекнущим стеклянным,
Обращённым в небеса,
Пав, лежал, и словеса,
Что его краса-супруга,
Потеряв милого друга,
Говорила, не таясь,
Да над ним сейчас склонясь,
Уж, не слышал, не внимал,
Смысла их не понимал.
Кабы понял, может быть,
Смог жену отговорить.