Окончив учебу в сельскохозяйственном институте я получила направление в Алтайский край. Работала агрономом на целине и залежных землях.
В этих краях за каждым специалистом закрепляли лошадь, так как другого транспорта тогда не было. Мне тоже предложили лошадку, однако бригадир предупредил, что конь молодой, не обученный, и мне предстоит самой его приручать. Я же не имела никакого представления, как это делается.
Но бригадир стоял на своем: Чья лошадь, тот ее и учит. День идет за днем, а я хожу пешком или на попутке с кем-нибудь подъеду. И вот меня вызывают на конференцию. А добираться, больше 30 километров. Прихожу на конюшню и говорю конюху: «Елисеич, запрягай!».
Елисеич упирается, мол, не справлюсь с «управлением». Но я в свои 23 года была патриотом, воспитана под девизом: «Прежде думай о Родине, а потом о себе». Настояла, чтобы коня запрягли, а он оказался таким диким, что даже уздечку мы еле на него надели и с трудом приладили оглобли саней.
Однако конь тут же сбросил их и так делал несколько раз. Потом рванул так быстро, что мы с Елисеичем едва успели запрыгнуть в сани. Конюх побоялся меня отпустить одну, но сопровождать всю дорогу не мог. Проехал немного и спрыгнул в снег на ходу. Его кнут остался у меня в руках.
Я думала, что коней обучают кнутом. Как же я ошибалась…
Добежал мой Буланый 30 км до Тогула по сугробам без остановки. На нашем пути находилось "Заготзерно", где было много машин. Увидев их, Буланый то ли от испуга, то ли от усталости встал как вкопанный, и все тут!
Я стала бить его кнутом.
Подошли шоферы и тоже стали хлестать. А конь только телом вздрагивает. Мимо шла женщина-сибирячка: «Да разве так с конем обращаются?!» - воскликнула она. Ласково погладила Буланого и повела за уздечку. На конференцию я, конечно, опоздала.
А надо ведь еще возвращаться. Выехала я в обратный путь, когда стемнело. Кругом поля, а тут еще началась метель. Дорогу быстро замело. Смотрю, стоит разобранный скирд. Солома выбрана, только остатки в снегу. Конь остановился и освободился из оглобли.
Что делать?
Решила вернуться назад, в Тогул. А конь никак не хочет запрягаться. Я его уговариваю, плачу : «Буланчик, замерзнем мы же здесь. Возвращаться нам назад надо.”
И он будто понял слова мои, встал смирно. Стала его запрягать, а супонь от пота смерзлась. Как же трудно было ее развязать! Но какая-то сила в руках появилась. Я запрягла своего коня, и мы поехали назад в Тогул.
Наступила ночь.
Метель, мороз 30 градусов. Подъехали к МТС. На пути трактора, и опять мой конь остановился и из оглобли высвободился. И тут я вдалеке увидела огонек. Привязала Буланого к колесу, а сама побежала на огонек, за помощью. Рыдая, обливаясь слезами, я кое-как рассказала о своей беде незнакомому мужчине.
Тот попытался запрячь Буланого, а он не слушается, увидел у меня кнут в руках. И когда мой помощник решил было кнут из рук моих взять, я запричитала: «Ой, только не бейте его, пожалуйста»!
Подошла к коню, погладила его. А тот мужчина смотрит на нас и говорит: «Какая же дурья башка тебе такую лошадь дала?»
Потом пристроил меня ночевать. Утром поехала к себе в колхоз. А там уже собирались меня искать, думали, что я в поле замерзла. Предложили мне коня другого, объезженного. Но я не захотела расставаться с Буланым.
Мы с ним душа в душу проработали три года. Летом по тайге, по болотам, по полям ездили, и в ночную смену по темноте, по незнакомым дорогам. Буланый всегда привозил меня домой, к хозяйке, у которой я жила.
Конь мой сделался совсем ручным и послушным. Мы даже научились с ним брать препятствия. Он так ловко перепрыгивал ручьи, ограды!
А однажды весной, в половодье, прыгнул через неширокую речушку, но не рассчитал, и мы оказались в ледяной воде. Выбрались, я воду из сапог выпила, и мы поскакали на квартиру. Тогда все лечение было сибирская баня по черному. И никаких болезней!
И я, пока там работала, так его и не отдавала никому!
PS: К сожалению, автор не указала своего имени.
С теплом, Ваша Я)
