Глядя, как с крыши, мимо окна, летят тяжёлые капли, ещё вчера красовавшиеся сугробами и снежными шапками, как двор оголяется чёрными, истлевающими проталинами, невольно и пожалеешь об ушедшей зиме. И не идут на ум, при виде всего этого, оставленные Саврасовым, Поленовым, Маковским оттепели.
Разве что филоновские, вымученные самим автором, пережитые муки могут сравниться с этим. И вот тут-то и пожалеешь о раннем морозном утре, оставленном где-то далеко там, в давнем деревенском детстве. О поздних лучах солнца, ложащихся на сверкающий после ночного мороза снег. О тех вечерах, когда оранжевый, погасающий диск закатывается в иссине-лиловую пелену мороза и облаков. Не сравниться городской зиме с раздольем и ширью деревенского белого покоя, как не сравниться и самому городу с деревней. Пасторальная тишина: "Шёпот, лёгкое дыхание, трели соловья...", и тому подобное. Кажется положат в гроб, заколотят крышкой, а так и будет сниться голубая, звенящая синь, поднимающаяся над озерами, смешивающаяся невообразимой нежностью с золотыми стогами, голубизной всепрощающего неба, сонной затерявшейся в листве прелестью солнца. Первый лёгкий ноябрьский снег укрывающий обнаженность рощи со стыдливым, черно-белым, верстовым частоколом берёз, этих вечных спутниц русской дороги. И нет тех слов, что дали бы возможность описать все чувства, охватывающие тебя при ощущении этой единственно возможной в жизни гармонии с самим собой. На любую идиализацию русского деревенского пейзажа сегодняшний критик, будь-то мальчик, девочка или что-то бесполое, как это принято в современной богеме, сразу завопят: "Калам! Калам!" А какое отношение швейцарец Калам имеет к моей деревне и "Родной речи" за первый класс, где на обложке был Шишкин и Саврасов?!
Нет, врете, господа критики толерантные. Моя деревня - не ваша Москва! Мою деревню написали не ваши Малевичи и Удальцовы, и описал её не Сорокин с Ерофеевым и Довлатовым. Моя - это распутинская, беловская ушедшая Русь. Где растёт ещё листвень, не помнящий года своего рождения, где не может старуха Дарья с Катериной предать и загубить оставленное им, завещенное предками...
А городскую зиму, с её тяжёлой, обвисшей капелью, оставьте вашему Филонову. Ну, а хотите - Мунку.