"По старой дружбе" Часть 47
Венера
Что делает Васенька в кладовке спортивного школьного зала? Да еще и без одежды распластавшись на мате? Медленно поворачиваю голову, чтобы выслушать объяснения Милашки, но ее уже и след простыл.
— Васенька?
Боязливо подхожу и протягиваю руку. Мне вдруг становится страшно: он лежит и не шевелится, глаза закрыты. Что, если его тело окажется холодным? В этот же момент я чувствую, как по телу пробегает волна дрожи. Что-то тут не так. Нужно отсюда уйти. Позвать на помощь.
Но, как только я отдергиваю руку и поворачиваюсь, чтобы выйти, в дверном проеме вырастает фигура моего отца. Его глаза округляются, он переводит взгляд с меня на Васеньку и обратно.
— Что это? — сиплым голосом спрашивает он. — Влада сказала, что вы ушли вместе полчаса назад. Она беспокоилась. Я спрашиваю, что это, Лена?
— Пап, я…
Я хочу сказать, что понятия не имею, о чем говорит Влада, что вообще не знала, что Васенька сегодня пришел в школу, что он, возможно, без сознания и нужно позвать на помощь, но тут из-за папиного плеча появляется ухмыляющееся лицо Милашки, и я сразу все понимаю. Как я раньше не догадалась, что это ее рук дело?
— Ты! — рычу я и наступаю на нее. — Что ты сделала?!
— Я сделала? — она мигом меняется в лице и делает испуганный вид. — Это не я преследовала этого беднягу, и не я соблазнила его. А ведь у него, к твоему сведению, есть невеста!
— Ты подставила меня, чокнутая дура!
— Прекратите!
Папа смотрит на меня так, как будто не узнает. Затем бледнеет прямо на глазах и прижимает руку к груди.
— Пап?
Он прикрывает глаза и тяжело дышит.
— Пап! Эй, пап. Что с тобой?
Я в момент забываю о полуголом Васеньке и о ненависти к Милашке. Папа выглядит так, как будто вот-вот лишится чувств. Он, словно кукла, медленно оседает на пол.
— Вызови скорую! — ору я, но она не реагирует.
Она смотрит на папу, не моргая, и ее взгляд стекленеет.
— Влада!
Она не отзывается и никак не реагирует на мои вопли. Она шепотом повторяет одну и ту же фразу, словно сломанный магнитофон:
— Я не хотела. Я не хотела. Я не хотела.
***
Моя голова лежит на мамином плече. Она прилетела в больницу так быстро, как только могла. Ее волосы все еще влажные, половина из них – в бигудях. Я никогда не видела, чтобы мама показывалась на людях в таком нелепом виде. Она гладит мою руку и тихо напевает колыбельную, как когда-то в детстве.
— Это я виновата, — тихо бормочу я. — Я не должна была набрасываться на нее при папе. Да и вообще не должна была. А если он… он…
— Твой папа – Владимир Венерин, детка, — ровным голосом произносит мама. — Он справится. Вот увидишь. И ты ни в чем не виновата.
Хотелось бы в это верить. Я вспоминаю о том пансионе при церкви. Если бы я не впутала в эту историю Краснова, и он бы не отговорил папу, сейчас бы все сложилось иначе. Отец бы не попал в больницу. Мне очень хочется переложить на кого-то вину, но нет. Это все я.
— Здравствуйте. Как он?
Я поднимаю голову. Перед нами стоит запыхавшийся Краснов и изучает мамино лицо.
Я встаю и увожу его в сторону.
— Мы пока не знаем. У него был сердечный приступ.
Краснов тихо нецензурно выражается, глубоко вздыхает и убирает волосы со лба, которые мгновенно падают обратно.
— Я могу что-то сделать? Может быть, принести вам что-то поесть? Или воды?
— Мне очень приятно, что ты приехал, но ты не обязан быть здесь. Поезжай домой.
— Что она сделала? — спрашивает он, вглядываясь в мое лицо.
— Это неважно. Важно, что сделала я. Я сорвалась. Поддалась на ее провокацию. И папа теперь здесь… Поезжай домой, Краснов.
Он сдвигает брови и с многозначительным видом усаживается на безжизненно-серый металлический стул. Я присаживаюсь на соседний и запускаю в волосы руки.
— Знаешь, я понимаю, почему ты запал на Милашку, — говорю я.
— Гм?
— В смысле, на Владу. Она – полная противоположность мне, да? Если ты здесь, потому что тебя мучает чувство вины, забудь об этом. Я не виню тебя в том, что ты тогда встал на ее сторону. Я отвратительно повела себя с тобой тогда в детстве. Ты имеешь право злиться. Я должна была докопаться до правды, а не забивать на нашу дружбу.
Лицо Краснова вытягивается от удивления.
— Никогда бы не подумал, что у тебя есть сердце! — выдыхает он.
— Вот ты дурак, — отзываюсь я и чувствую, как мои губы сами по себе растягиваются в улыбке.
Вскоре появляются Элька, Макс и Лешка. Затем – родители Краснова с нечеловеческими запасами кофе и булочек.
Когда к нам подходит врач и говорит, что с папой все будет в порядке, я наконец могу сделать нормальный вдох. Все обошлось. Все будет хорошо. После того, как мы с мамой заканчиваем обниматься, я ищу глазами Краснова. Мне так хочется разделить с ним эту радость, но я замечаю только его спину, скрывающуюся в дверях.