Вечер приближался семимильными шагами. Мы сидели с Каримом в лобби, пока Танька о чем-то болтала с парнями на ресепшене — ждали автобуса. Я все пыталась его спровадить, сказать мне ему было нечего, да и слова застревали в горле. Однако сдвинуть его с места оказалось задачей непосильной, еле-еле уговорила его, что попрощаемся здесь, в отеле, а не в аэропорту.
Начало рассказа:
Карим периодически повторял:
— Я позвоню, я напишу. Ты напиши, как приземлитесь. Я постараюсь приехать в Москву. Ты только напиши, как приземлитесь, ладно? Не забудь. Я буду волноваться. Не пропадай, нельзя пропадать.
Приехал автобус, я тихо пожала Кариму руку, подхватила свои сумки и пошла, не оглядываясь. В автобусе царило уныние. Рядом сидели девчонки — в черных очках на пол-лица, откуда-то раздавались всхлипы. Я молчала, старалась не смотреть в окно, боялась, что увижу Карима — я знала, что он стоял около автобуса, который все не трогался и не трогался с места. Ждали еще кого-то. Одна только Татьяна была довольна, как слон.
— Хорошо отдохнули, — потягиваясь, словно кошка, сказала подруга. — Если бы не придурок, было бы вообще все ништяк. С другой стороны, будет, что вспомнить. Как я в этих кустах сидела! — Танька захохотала.
Наконец-то в автобус зашли еще двое туристов, дверь закрылась, но гид о чем-то разговаривал с водителем.
— Глянь! — дернула меня за рукав Танька. — Опачки!
Я посмотрела в окно. Прямо напротив нас, за мутным стеклом, стоял Мидо и о чем-то разговаривал с крупной блондинкой. Она улыбалась и разок даже погладила его по щеке.
— Времени даром не теряет, засранец! — восхитилась Танька.
Я же, переключившись с Мидо на окрестности, искала взглядом Карима. Его не было.
— Эй! — Танька забарабанила в окно. Гид отвлекся от разговора с водителем, но кто именно стучит, не понял — мы сидели в самом хвосте.
— Эге-гей, мартышка! — Танька продолжала барабанить в окно. И Мидо услышал, оглянулся. Вместе с ним оглянулась и блондинка. Танька почти размазалась лицом по автобусному стеклу. Мидо ее заметил. Подруга помахала ему ручкой, радостно улыбаясь. Хабиб сделал шаг к автобусу, но тут вспомнил, что не один. Казалось, он растерялся. Танька победно захохотала, состроила рожу, а потом показала фак. Автобус тронулся, оставляя за собой наш отель, Мидо с непонятным выражением на лице, целую неделю приключений и человека, о котором я старалась не думать, но не могла.
— Детский сад, — проворчала я.
— А чо он! — откликнулась Танька, втыкая плеер в уши.
И правда, подумала я. Чо он!
И эпилог.
С Каримом потом мы виделись несколько раз. Он прилетал в Москву, я прилетала в Шарм, в Каир не хотела. Один раз нам удалось встретиться в Стамбуле. Каждый раз это были волшебные, удивительные встречи, но с каждым новым свиданием мы оба понимали, что следующее может стать последним. Слишком глубока была разница между нами — нашими культурами, нашими менталитетами, нашими взглядами на жизнь. Европейский лоск оказался наносным — его раздражали мои голые ноги и слишком обтягивающие джинсы, его бесило, что я не собираюсь бросать курить и не спешу думать о детях, один раз мы серьезно повздорили из-за того, что в Москве я хожу в рестораны и бары, а не сижу вечерами дома.
Я же воспринимала в штыки любое его поползновение превратить меня в забитую женщину Востока. Понимая, что вместе нам не быть, я все равно, как утопающий, хваталась за соломинку, за пресловутый «ну еще разок». И убеждала себя, что все, после этой встречи — завяжу. Прощаясь с ним, каждый раз прощалась навсегда. Но снова письма, снова фотографии и снова — планирование следующей встречи.
Точку поставили его родители. И лучший друг Махмуд, который нашел меня в Фейсбуке и сообщил, что моему любимому подыскали невесту. Ну вот и все, подумала я, прислушиваясь к себе, ожидая почувствовать облегчение, но вместо него навалилась страшная тяжесть. И хотя мозг понимал, что все к этому шло, что я сама много раз моделировала в уме эту ситуацию, что даже если не невеста — мы все равно не можем быть вместе, но душа отказывалась признавать разумные доводы, она просто болела.
Я написала большое письмо, в котором сказала, что не сержусь и даже не ревную, что была готова к такому повороту событий, что желаю ему счастья и что все к лучшему. Попросила меня не искать, не звонить и ничего не отвечать на это письмо, мне и так слишком больно, нажала на «Отправить» и запретила себе думать об этом.
Ответ пришел через месяц. Карим писал, что ему плохо без меня, но он прекрасно понимает мои чувства, просил прощения, что снова о себе напомнил — не смог сдержаться. Да, он женился, но этот факт не отменяет того, что он по-прежнему любит меня. И просит прощения за все.
Я перечитала это письмо немыслимое количество раз. А потом удалила почтовый ящик с сервера. Два страшных декабрьских дня я сидела дома, пила и выплакивала его из себя, выталкивала все, что было, тихо подвывая в подушку, швыряя посуду в стену, сидя на кровати и раскачиваясь из стороны в сторону, как китайский болванчик.
Я бродила бесцельно по дому, прикуривая одну сигарету от другой, пока силы не иссякли. Я проспала 12 часов, долго стояла под душем, потом сделала уборку в квартире и вечером вышла на улицу. Чистый морозный воздух ударил мне в лицо, на секунду я задохнулась. Во дворе стоял покосившийся снеговик, у кого-то в окнах уже горели новогодние гирлянды.
Я шла вперед, без цели, просто так, я шла по освещенным фонарями улицам, улыбалась сама себе и думала о том, что, пожалуй, надо завести собаку.
Конец.
