Игумену Тимофею, настоятелю храма во имя святителя Николая Чудотворца в городе Карачеве, часто приходилось слышать от разных людей, что у него ничего не получится. Не получится ему, директору сельской школы Алексею Елецкому, поступить в семинарию. Не получится восстановить храм. Не получится расписать его в изначальной традиции… А если то, к чему сердце расположено, и получится, то только через скорби – так предрекали ему старцы. Через скорби и получалось. Другого пути игумен для себя никогда не искал. «Скорби всегда сопряжены с духовной радостью», – считает батюшка, в 2023 году отметивший 70-летие.
Монолог о прошлом
«Во мне с детства горело желание учиться в семинарии. Дом наш располагался на улице, где находился собор Михаила Архангела, а рядом жили ссыльные монахини – они-то и явились моими первыми учителями в вере, оказали огромное влияние на весь мой путь. Поминаю их за каждой литургией. Монахини 70-80 лет жили очень бедно, я помогал им по хозяйству, а они учили меня молиться, читать Псалтирь. Так и прикипел сердцем к монашескому образу жизни.
Нравилось все: спокойствие и размеренность, разговоры о смысле жизни, доброта, простота и мудрость... До сих пор перед глазами горящие лампадки перед иконами Спасителя и Пресвятой Богородицы «Споручница грешных», той самой, которая теперь находится в Николо-Одрином монастыре… Слова молитв падали в сердце, и очень быстро в нем проросло желание посвятить жизнь Богу. В 8-м классе я подружился с Толей Макаровым, сыном священника Всехсвятской церкви. Мы подолгу общались, я стал вхож в их дом, познакомился не только с отцом Феодором, но и с духовной литературой, благодаря которой еще больше укрепился в своем намерении.
Отправил в духовную семинарию в Загорск (ныне Сергиев Посад – прим.) запрос и вскоре получил ответ: если вам нет восемнадцати лет, то поступить не можете. А мне на тот момент шел семнадцатый год.
Кроме того, я не знал о перлюстрации всей корреспонденции, особенно той, которая поступает в семинарию. Это теперь двери духовных учебных заведений открыты для желающих и никто не препятствует поступлению, но тогда всё было иначе. И у нас дома разразился скандал. Во-первых, родители не подозревали о моих дружеских связях. Во-вторых, дедушка, работник райисполкома, был репрессирован, осужден по 58-й статье, и в семье существовало табу: о прошлом – ни слова. До сих пор помню этот день – 30 января 1969 года. Родители говорили о том, что я их опозорил, что негоже мне, внуку врага народа, быть таким неблагодарным и т.д. Хотя много позже я нашел в нашем семейном старом сундуке иконы, крестики и документы о венчании… То есть родители, пострадав от преследований, оставались верующими, но испугались за меня. Забрали пальто и никуда не пустили. А в школе за мной установили негласный надзор, одноклассники начали сторониться.
Однако я оставался при своем. Но будучи послушным сыном, не пошел против родительской воли и поступил в Новозыбковский педагогический институт на филологический факультет, тем более, литературу любил всегда. И, по большому счету, она вся о взаимоотношениях человека и Бога.
Во время учебы храм не бросал – мне всё было интересно! Примечательно, что ни разу не попался, хотя внимание со стороны милиции и комсомольских патрулей к таким, как я, было не беспристрастным.
Окончив институт, намерения своего не оставлял – в сердце, как и в детстве, звучали слова о Распятой Любви, которую узнал из Священного Писания… А жизнь в социуме требовала соблюдения своих законов. После института меня направили в сельскую школу в Песочне учителем русского языка и литературы; потом работал завучем, а вскорости назначили директором. Казалось бы, выстраивается путь, но я-то видел его совершенно другим.
Тайно ездил в Брянск на службу в Воскресенскую церковь, Троицкий храм в Бежичах, познакомился с отцом Александром Козловым (старшим), поделился с ним своим желанием. Он сразу сказал: мол, выбрось из головы, тебе как директору школы, человеку публичному, дверь в семинарию закрыта. Но все-таки дал адрес Орловской епархии, настаивая при этом на непреодолимых трудностях, которые меня ждут на пути к поступлению: «Ты можешь подвести не только себя, но и всех нас».
Однако я поехал в Орел. Владыкой Орловским и Брянским тогда был архиепископ Глеб (Смирнов). Внимательно выслушал и сказал, мол, если горите желанием стать священником, надо уйти с работы и уехать в другой город. Я так и сделал: уволился и переехал в Орел, стал петь и читать на клиросе Крестительского храма. Вскоре, заручившись рекомендацией Владыки, подал документы и был зачислен на второй курс семинарии в Загорске при Троице-Сергиевой лавре.
Впоследствии узнал, что после моего поступка в Карачеве поднялась антирелигиозная кампания, была создана специальная комиссия, приезжали из Брянска партийные руководители, представители обкома партии, областного отдела народного образования... Шуму наделал. Но надо отдать должное: никто из коллег в мой адрес не сказал ни одного плохого слова. Начальство больше интересовал вопрос: куда смотрели?!
…Анализируя прошлое, задаюсь вопросом: как я все эти годы выдерживал прессинг, что придавало силы, уверенность в правильности пути? Не нахожу однозначного ответа. Но во мне всегда звучали слова из Священного Писания: «И будете ненавидимы всеми за имя Мое…» (Мф. 10.22), «На суд пришел Я в мир сей…» (Ин. 9.39), «Но мужайтесь: Я победил мир» (Ин. 16.33). «На суде распятой любви, правды и добра стоит каждый из нас», – так говорил протопресвитер Александр Шмеман. Эти мысли наполняли меня, вдохновляли и поддерживали. Без помощи Божией ничего бы не получилось.
…Золотые годы учебы в семинарии пролетели насыщенно и быстро. Да, я знал старцев – архимандрита Кирилла (Павлова), архимандрита Наума (Байбородина). Правда, несмотря на то, что они были рядом, наше общение оставалось минимальным – к ним выстраивались огромные очереди. С какой отеческой любовью они говорили с каждым! И даже то немногое, что мне удалось узнать в личных беседах, оставило след на всю жизнь. Отец Кирилл был моим духовником, исповедь принимал и благословил принять монашеский постриг.
Из жития своего небесного покровителя Алексия Человека Божия я знал, что родители его обручили против воли – у него никогда сердце не горело к семейной жизни. Как и у меня. Тут отцы в один голос твердили: принимай монашество, оставайся в семинарии, будешь помогать в работе со школьниками…
И времена наступали другие: 1988 год, Патриарх Пимен встретился с первым президентом Михаилом Горбачевым, Церкви дали послабление. Я тогда много работал в библиотеке Троице-Сергиевой лавры, и меня направляют на работу в Государственную библиотеку имени Ленина, откуда в лавру необходимо было вернуть изъятый в революционные годы книжный фонд – рукописи и богословскую литературу XVII, XVIII, XIX веков.
Казалось, всё складывается как нельзя лучше: семинарию окончил, есть служение, любимое дело. А меня домой, в родной Карачев, потянуло неодолимо! Была у меня тайная мечта – восстановить храм святителя Николая, куда я мальчишкой бегал за керосином (там располагалась керосиновая лавка).
Отец Кирилл меня отговаривал: скорбный путь, много испытаний предстоит… На сто процентов оказался прав! И в Карачеве тогда меня не ждали: партийный актив не мог «простить» истории с поступлением в семинарию, вернее, ее последствий для местного начальства. Однако из лавры я уехал.
Сначала служил в Дятьковском районе, в храмах поселков Старь и Ивот, и не без пользы – четыре года набирался опыта. И вот в 1994 году пошли разговоры о восстановлении Никольского храма в Карачеве. Конечно, я высказал свое пожелание, и снова мне говорили: куда ты?! Храм без территории, зажат со всех сторон, есть запрет на проведение крестных ходов, потому что вокруг частные владения… В трапезной части храма – склад МВД, который явно быстро не освободят, имеются проблемы с крышей, нет света, воды, тепла… Владыка Мелхиседек понимал: нужны колоссальные средства – и материальные, и физические. А я вновь принялся за дело вопреки прогнозам.
Сначала нам передали алтарную часть здания, и вот 12 мая 1994 года при большом скоплении народа мы совершили первую литургию. Это был будто еще один мой день рождения. Так изменилось время, что среди собравшихся на службу я увидел коллег по школе, своих подросших учеников, которые по привычке называли меня Алексеем Алексеевичем...
Оглядываясь, удивляюсь объемам проделанной реставрационной работы. Сколько лет прошло, а только в прошлом году урегулировали вопрос с жильцами прилегающих частных владений, и, наконец, нам отошла часть территории. Храм задышал. Ведь как бывает при ремонте? Сначала крышу кроют, занимаются внешней отделкой. А у нас все наоборот: первым делом начались внутренние работы. Уже через полгода склад убрали, и нам передали трапезную часть.
Нашлась работа для всех, в том числе и московской бригаде живописцев из Росреставрации. По делам поехали с нашей старостой Антониной Николаевной Ходулиной в столицу, в Данилов монастырь, где «случайно» познакомились с мастерами, согласившимися взяться за роспись. Замечательные люди, профессионалы. Руководил бригадой Владимир Марковин – за его плечами реставрация Исторического музея в Москве, Большого Кремлевского дворца. Под штукатуркой обнаружили остатки первоначальной росписи, выполненной в академическом стиле, – так и продолжили.
А над иконостасом трудились десять лет. Зато какая красота вышла!
Беседа о настоящем
Отец Тимофей, нередко можно услышать разговоры о том, что в советское время люди жили вне Церкви, но были добрее, нравственнее, цельнее… Какие уроки можно извлечь нам из их опыта?
– Большинство жили ровно и скромно с точки зрения материальной, потому что определяющей была духовная сторона, несмотря на запрет религиозной жизни. Возьмем Великую Отечественную войну. Ведь на поля сражений кто пошел? Крещеный народ! Бабушки и дедушки, тайно крестившие внуков, потом отсидели свое в лагерях и ссылках, но они совершали подвиг воцерковления целого поколения, которое принесло победу в жестком противостоянии фашизму. Я в архивах работал, знаю, о чем говорю. Крестики носили в кармашках, пояски с 90-м псалмом…
Кроме того, детей воспитывали, а не бросали, детей учили, а не отдавали репетиторам. Старшие были ответственны за младших, и младшие слушали их, а не управляли ими, как теперь. Старшие передавали свой опыт нравственности, веры, и это было залогом достойной жизни.
Какие качества, на ваш взгляд, необходимы священнику?
– Чтобы быть священником, нужно, прежде всего, уважать людей. От хорошей жизни в храм ни один человек не придет. Сегодня, например, ко мне пришли с просьбой о молитвенной помощи трое – двоим предстоит операция в Москве, у третьего – онкология. С людьми нужно общаться, согласитесь. Преподаватели в лавре, прошедшие сложный жизненный путь, говорили: останьтесь после Литургии, поговорите, переживайте с каждым его проблему, горе, страх. Как с родственниками погибших или вышедших из плена наших солдатиков, сражающихся в зоне специальной военной операции… Человеку надо дать надежду, направить, укрепить.
Кроме того, священник должен просвещать, рассказывать о церковных службах, чтобы человек понимал, что происходит в храме. Но и этого мало. Священник должен на собственном примере учить созидать храм в каждом дне повседневной жизни, какой бы «серой» она ни казалась…
Вы каждый день принимаете исповедь. Как каяться, чтобы хотелось меняться?
– Исповедь совершается где? В сознании в первую очередь. В душе и сердце каждого. Нужно научиться слушать себя, услышать голос совести, жить в согласии с ней. А еще лучше – в свете суда своей совести. Для нее нет второстепенных категорий, перед каждым стоит выбор. «Кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня» (Мф. 10:38). Потому, вернусь к сказанному, с каждым нужно разговаривать. Нельзя таинство превращать в обряд.
А как научиться слушаться наставников и, собственно, самого Христа?
– Быть послушным самому. Священник – публичное лицо, должен служить примером для остальных; но реальность другая. Стою вместе с людьми, собравшимися на исповедь, и говорю: я такой же грешный человек, как и вы, недостойный, поэтому давайте вместе, и я, и вы, помолимся, чтобы Господь простил нас. Когда мы каемся вместе, у человека возникает чувство доверия, а следом – и послушания.
Что главное в духовной жизни?
– Покаяния мало. Нужно спешить делать добро.
А еще надо помнить, что за скорбями, за трудностью жизни добро всегда одерживает победу над злом. И пусть не теряют в это веру наши солдатики… На их подвиг там нам надо ответить здесь не разгулом страстей, а доброй жизнью и состраданием.
Елена СТАРОДУМОВА
Фото Александра ПЕРОВА
и Владислава АБАКУМОВА