Сегодня, когда ему исполнилось 97 лет, я хочу рассказать об очень значимом человеке в моей жизни. Но не просто рассказать, а привести цитаты самого Юрия Николаевича, о его взгляде на жизнь, на творчество, на искусство.
О политике в искусстве:
"Я не пробую отделять себя от политических реалий - меня волнует, что происходит вокруг и что будет с нашим земным шаром. Особенно страшно, когда наши ценности, то, что мы наработали веками, на что жизнь положили, ставится уже даже не под сомнение, а под угрозу уничтожения. Мы всё время должны от кого-то или от чего-то защищаться, доказывать свои права на место на этой Земле, право на своё понимание жизни. Была ли когда-то ситуация простой для России? Нет, по-моему. Сегодня думаешь, что нет ничего тяжелее. Но наступает завтра - и всё вчерашнее кажется всего лишь ночным кошмаром. Уверен, что выстоим мы и сегодня. Уверен, культура действительно объединяет страны. В Японии, сколько раз ни покажи «Лебединое озеро», все билеты будут проданы. В Лондоне, сколько раз ни покажи «Спартака», то же самое. Не припомню за полвека ни одного турне, а их было около 100, чтобы наш балет не приняли. Были попытки сорвать гастроли, облить грязью в печати, устроить демонстрации перед театром. Более того, в отечественной прессе пытались дезавуировать наш успех за границей, но всё это было неправдой. Не верьте!"
Сначала было не слово, а движение:
"Я считаю, что жест - и яркий, энергичный, и сдержанный, экономный - тождествен высказыванию. Жест считывается порой без звука, без слова, вне определённой среды, художественной или бытовой. Это не значит, что на сцене жест должен существовать вне музыки, ритма, литературной или смысловой основы. Если всё это подключить к жесту - получается театр. Если проигнорировать, отключить - получается так называемый современный танец. Почувствуйте разницу!"
Когда балеты Григоровича убирают из Большого театра:
"Некоторые балеты исчезали на сцене Большого театра, но восстанавливались на других сценах. «Золотой век» сразу пошёл в Краснодаре. «Иван Грозный» - в Парижской опере и в Кремлёвском балете, там же - «Ромео и Джульетта» и «Корсар», а «Каменный цветок», самый первый из моих больших балетов, спустя 50 лет возродился сразу в четырёх театрах: в Москве, Красноярске, Краснодаре и сейчас в Питере, в Мариинском. Я ставлю там, где меня о том просят, и стараюсь не поддаваться чувству обиды или обделённости. Мне гораздо интереснее проверить собственную хореографию в другом времени, а значит, в другом культурном контексте, и посмотреть, что будет."
Как относится к юбилеям:
"К юбилеям стараюсь относиться философски. Они время от времени призывают к ответу: что сделал, что хотел бы переделать, что запомнил и зачислил в свой, как теперь модно выражаться, шорт-лист. Я не из тех, кто забывает или перечёркивает прошлое. В нём было столько высокого - высоких отношений, высокой любви, настоящего творчества. Мои дорогие учителя в Академии на улице Росси: Агриппина Ваганова, Владимир Пономарёв, Александр Пушкин. Они помнили балеты Мариуса Петипа в их, можно сказать, чистоте и передавали нам как самое дорогое в жизни. Собственно, это и была их жизнь - при школе. Над их комнатами располагался репетиционный класс, и они слушали, угадывали по топоту десятков ног, как идёт процесс. Затем был Мариинский театр (тогда Кировский), Большой театр...
Особое ощущение родства - через Школу русского балета - дарили балетные эмигранты в Европе и Америке. Кого только не было у нас за кулисами: Вера Каралли, Бронислава Нижинская, Серж Лифарь, Леонид Мясин, Георгий Баланчивадзе. Они носили в себе русский балет и, когда мы приезжали, тянулись к нам. Судьба сводила меня с Игорем Стравинским, Марком Шагалом, Дмитрием Шостаковичем, Арамом Хачатуряном. Я периодически подумываю о том, как записать, зафиксировать это.
Важную роль в моей жизни сыграл художник Симон Вирсаладзе. А из самых дорогих встреч, конечно, - с балериной Наталией Бессмертновой."
После ухода из Большого театра у Юрия Николаевича началась совсем другая, но не менее насыщенная жизнь. Будучи главным балетмейстером, он отказывался от многих предложений по работе, однако когда в истории с Большим театром была поставлена жирная точка, Григорович стал отзываться на приглашения.
Он ставил в Риме, Сеуле, Праге, Париже и других городах мира, а также создал балет в Краснодаре. Благодаря хореографу юг России увидел легендарные постановки «Золотой век», «Иван Грозный», «Спартак» и многие другие.
Для Юрия Николаевича было не важно, где он работает – в Париже или Краснодаре. Главное кредо маэстро – «никакой халтуры!»
Я знаю очень многих людей, которые по-разному относятся и к творчеству Юрия Николаевича, и к его личности. Но все признают масштаб этой личности. Противостоять ему было очень сложно, несмотря на то – а это надо отметить, – что Юрий Николаевич никогда не ответил ни одному своему хулителю. Он никогда не дал интервью, где бы он о ком-либо сказал нелицеприятно, хотя выпускались и книги, и статьи, и журналы, где о нем говорили и писали все, что хотели.
Это и есть потрет эпохи. Портрет человека, который сам является эпохой, очень много лет создавал эпоху вокруг себя и на сегодняшний день является одной из составляющих частей эпохи Советского Союза, той великой культуры, которую, к сожалению, сегодня мы во многом утратили.