Обожаю теплые домашние праздники. Главным образом — это встреча Нового года, когда зажигаются свечи, наряжается елка и все родные собираются за праздничным столом. Самый настоящий ритуал, сакральное единение с семьей, когда все проблемы остаются за покрытыми льдом окнами, звенят бокалы с шампанским, и весь мир наполняется розовым цветом блаженной беспечности.
Мое личное эго сопротивлялось до последнего; в голове просто не укладывалось, что вопреки принятой традиции, я должен отправляться в больницу и находиться в её застенках, когда все нормальные люди будут веселиться и взрывать фейерверки. Согласитесь, вы бы тоже сопротивлялись такому фатальному раскладу…
Да, ладно в больницу! Мне нужно было ложиться на Соколинку — место где отдают концы, где лежат больные СПИД, где сосредоточен центр мучений и всего того, что всегда было самым леденящим ужасом моей сознательной жизни. Конечно, я, как всякий обыватель, стал копаться в инете читая отзывы постояльцев, которым удалось вернуться оттуда живыми. Но, оказалось, что живыми вернулись далеко не все. Самое интересное, что больше всего отзывов было от родных тех людей, которым довелось оказаться в палатах Соколинки. Отзывы были страшными, обреченными, негативными и внушающими ужас. Люди писали о том, что в отделениях больницы: холод, голод, наркоманы, пропажа вещей, беспредел, безалаберность врачей, и, в связи с этим, очень высокая смертность их самых дорогих и любимых сердцу людей. Читая эти строки, мое желание ложиться в это чистилище таяло, как кубик льда в чашке с кофе. В голову лезли мысли нашептываемые сатаной
— А, Как же твой новый айфон? Его у тебя украдут наркоманы! А айпад? Ты же не хочешь, чтобы она стал собственностью прощалыг и всяких гопарей? По-помни мое слово: тебя закроют в этих стенах и забудут! Забудут навсегда! Ты будешь лежать в холодной камере и умрешь в полном одиночестве! Ха-ха-ха-ха!
Конечно же, я всячески тянул драгоценное время, которое стремительно приближало точку невозврата: ВИЧ, СПИД, 0 СД4, гепатит С, высокая температура, лихорадка — все это красноречиво говорило, что моя жизнь подходит к логичному завершению, а я все тянул и придумывал тысячу тупых оправданий.
В среду, инфекционист выписала мне направление на госпитализацию, пообещав, что меня положат в отделение, где нет асоциальных личностей, и я поклялся, что в четверг утром обязательно лягу в больницу. Утром в четверг, вместо того, чтобы отправиться в больницу, я остался дома, передумав и решив никуда не ехать. Дебил? Конечно дебил!!! А уже в четверг вечером моя температура достигал показателя 42 по Цельсию. Возможна она была выше, но понять это было невозможно, дальше делений на градуснике уже не было.
Жаропонижающее уже не помогало, меня штырило и мутило, а рожа стала пунцово-красной с примесью фиолетового оттенка. На лбу и руках вздулись вены, которые больше походили на шланги от стиральной машинки. Шокированный своим страшным видом, я «умыл руки», перестал паниковать, и сдался коварной судьбе.
В пятницу утром, я собрал вещи, вызвал такси, выпил жаропонижающее, поцеловал и обнял жену прощаясь с ней навсегда. Нужно понимать, что жил я в Подмосковье, и не одна скорая везти меня на Соколинку не собиралась. Так уж устроена система нашего здравоохранения. Поэтому я вызвал такси и спустился во двор дымясь как раскаленная сковородка. Мне казалось, что под моими ногами тает лед, а падающие снежинки превращаются в воду едва прикоснувшись в моему лицу. Сев в такси, я назвал адрес, и мы отправились в путь. Простояв минут 15 на переезде, таксист развернулся ко мне и учтиво спросил:
— У меня уже набежало 1500 тысячи рублей. До Соколинки ехать полтора часа… я думаю, что придется оплатить тысяч 10 в лучшем случае.
Я понял, что «гора к Магомеду сегодня не идет», и согласился на предложение таксиста вернуть меня домой.
Спасибо супруге, что она не поддалась моим увещеваниям и слабостям, и решительно взяв ключи отправилась прогревать Хонду.
— Сегодня, ты, собака такая, должен лечь в больницу! Сдохнуть хочешь?
Мела метель, завывал ветер, тоска сквозила сквозь щели оконных рам, супруга боролась со стихией, а я стоял в подъезде с большим чемоданом, и смотрел, как маленькая девочка борется с огромным сугробом, которым была укрыта наша машина. Я впервые почувствовал себя абсолютно беспомощным, аморфным образованием, лишенным воли, сил и возможности сопротивляться действительности. Я сломался, и скрежет от моей потрескавшейся оболочки заполонил все пространство вокруг моего рухнувшего комфорта.
Мы еще раз обнялись, она меня перекрестила и я, сев в теплый салон автомобиля, нажал на акселератор, мысленно отправляясь в последний путь.