Анна Павловна поливала цветы. Традесканции и диффенбахии чувствовали себя прекрасно, у филодендрона все еще подсыхали кончики листьев, а коварный гиацинт плохо рос. Это давно стало традицией – душистый весенний подарок к Новому году. Увы, придется обойтись каланхоэ. Опрыскаем листья, поправим вязаные кашпо – и на кухню, пора варить овощи для салатов. Да, никто не придет в гости, но отметить все равно надо.
За окном неторопливо сыпал праздничный снег, вечерние сумерки подчеркивали мягкую белизну. Припозднившаяся синичка жадно клевала сало, кот Мартын грустно следил за ней – он бы не отказался от любого из блюд. На чердаке копошились голуби. Или нет? Тяжелые шаги, стук посоха, неразборчивая брань, приглушенная перекрытиями… Так и есть, Дед Мороз вернулся в свою берлогу.
Он был всегда. Анну Павловну еще называли Нюткой, и она едва доставала до дверного звонка, а нелюдимый бородатый старик уже обосновался под крышей. Точнее появлялся там за пару дней до Нового года и бесследно исчезал после. В канун праздника он обходил весь квартал, раздавая дошколятам подарки – неказистые и небогатые, но малышня и таким радовалась. Оловянные солдатики, жестяные машинки, кривоногие пупсы с целлулоидными чубами, сине-красные прыгучие мячики – настоящие сокровища для детворы.
Нютке, когда они переехали, уже исполнилось семь, она ходила в первый класс и не сомневалась – ей, нерадивой девчонке, неспособной аккуратно заплести косы и выгладить фартук, никаких подарков не полагается. Как же она удивилась звонку в дверь, ворчливому «Поздравляю» и картонной коробочке с заводным белесым цыпленком.
Ни у кого в подъезде не было такой чудесной игрушки! Птичка прыгала и быстро-быстро тукала пол клювом, а в боку у нее с тихим скрежетом проворачивался ключик. Иногда она спотыкалась и падала, смешно дергая лапками, как живая. Нютка не жадничала и давала запустить цыпленка всем соседским ребятам, но заводила его сама – еще сломаете!
Птичка до сих пор стояла на полке, в коробке из-под духов. Ей успели поиграть Саша, Верочка и Сияна, старшая внучка. Младший, Антип, родился уже в Сибири, и Анна Павловна видела его только по скайпу. После смерти мужа она хотела переехать в Читу, но врачи запретили. Пришлось коротать век одной, в опрятной тихой квартирке, с цветами, котом, вязаньем и телевизором. И вместо большой разлапистой ели наряжать махонькое синтетическое деревце, пахнущее пыльной кладовкой. И аккуратненькой стопочкой складывать на стол подарки себе и коту – его Анна Павловна баловала как дитя. По счастью Мартын отличался суровым нравом.
Посылки родне уже отправились почтой –носки и варежки из пушистой козьей шерсти, лакомства, книжки, сережки Сияне и паровозик Антипу. Но Анне Павловне было мало. Давным-давно в Новый год соседи в подъезде угощали друг друга салатиками и пирогами, делились мандаринками и конфетами, матери и бабушки одаривали малышню забавной ерундой. Жаль, обычай сошел на нет еще когда Верочка была маленькой, да и жильцы в квартирах большей частью сменились. А к чужим людям со своим оливье особо не сунешься.
Усмешка коснулась губ – Анна Павловна вспомнила, как девчонкой она хотела непременно сделать подарок Деду Морозу. Он же такой внимательный, такой добрый, всех радует, а ему ни конфетки не достается! Увы, бородатый ворчун снова появился в квартире, лишь когда Саша встал на ножки и научился выговаривать «Дет Мойоз». И особенно не задержался, отказавшись и от угощения, и от стопочки коньяка, и от стыдливо свернутого рублишки.
…А в этом году Морозу-то и трех корочек хлеба не предложат. Оскудел народ, отгородился, здороваться друг с другом на лестнице перестал. То-то старик на чердаке топочет, голодный небось. И подарков ему никто не дарит. Безобразие!
Исправлять ошибки природы Анна Павловна наловчилась еще в те славные времена, когда работала в ателье. Там пристрочить, там подколоть, здесь подрезать – и никакого «дама, где будем талию делать». Не бывает некрасивых людей, бывают плохие портные!
Из коллекции любимых пластинок захотелось выбрать «Вкус меда» - сладкие ритмы юности. И вперед – крошить, резать, ставить в духовку, заправлять, перемешивать, посыпать пряностями и зеленью. Лишняя пара самовязаных теплых носок в комоде конечно же завалялась и сувенирный можжевеловый гребешок нашелся – аккурат для бороды. Еду Анна Павловна аккуратно упаковала в судочки, подарки сложила друг в друга – и на чердак.
Бородатый угрюмец конечно же сидел там. Электричества у него не было, помещение освещалось свечами, криво воткнутыми в консервные банки. В одном углу громоздились мешки, видимо с подарками, в другом валялся матрац, покрытый сомнительным одеялом. Посередине торчал сделанный из ящиков стол, подле которого Дед Мороз и жевал свои бутерброды с дешевыми шпротами, запивая их крепким ядреным чаем. Он воззрился на гостью без удовольствия:
- Ну?
- Здравствуй-Дедушка-Мороз-я-подарки-вам-принес... точнее принесла, – протараторила Анна Павловна. – Носочки теплые, сама вязала, нитки из козьего пуха. И покушать – чтобы не всухомятку. Угощайтесь!
- Не хочу, - буркнул Дед, отворачиваясь от гостьи.
- Зачем вы так, дедушка? – удивилась Анна Павловна. – Все свежее, домашнее – пирожки с капустой, пирожки с яблоками, пирожки с черемухой, оливье вот, буженина, селедочка. Не стесняйтесь, хоть закусите по-людски перед праздником. И подарки ведь от души…
Дед Мороз поднялся с колченогого табурета и возвысился над непрошеной визитершей.
- Не нужны мне подарки, слышь, вы! Ходят тут всякие, а потом игрушки пропадают. Пичкают меня дрянью, барахло несут, а зачем несут? Праздник делать? Да вот где у меня ваш праздник! Вот где!
Дед Мороз провел ладонью по горлу и погрозил кулаком кому-то невидимому. Анна Павловна отшатнулась.
- Достали вы меня со своей жалостью, нашли сиротинушку! Себя жалейте, деток своих жалейте. А от меня…
От крепкого словца на глаза Анны Павловны навернулись слезы. Пятясь, она выбралась с чердака и тяжело села на ступеньки. Ну разве так можно с людьми? Вот нахал! Вот мерзавец! К нему со всей душой, а он… И его, сквернослова, еще к детям пускают! Непорядок! Нечестно…
Вместо лютого гнева и желания тут же навести порядок, Анну Павловну охватила совершенно детская обида. Да он же ненастоящий! И чудеса у него ненастоящие! И игрушки! Стоило столько лет хранить? Цепляясь за перила, женщина с трудом поднялась и поспешила домой. Вот дикарь!
Невоспитанный Дед Мороз запер чердачную дверь на защелку. Мало ли кто еще пожалует, облагодетельствовать решит, айяйяйфон закажет или конверсы с молниями. Кукиш с маслом вам, а не конверсы! Машинки, мячики, куклы, скакалки, кубики – уже сто лет в мешках Деда Мороза появлялись одни и те же игрушки. Изредка он, для приличия переодевшись в неудобный костюм с подбитыми ватой плечами, наведывался в Детский мир за особенными подарками – заводным лягушонком или цыпленком, плачущим пупсом, вертолетиком на батарейках. Но ведь он не обязан! А зачем нужны кеды ценой в ползарплаты и вовсе понятия не имеет.
Заныло колено – у стариков всегда что-то болит. И сто лет уже не проходит… В такие минуты Дед Мороз жалел, что не умер от тифа или скарлатины, не попал под раздачу во время мятежа юнкеров. Но история не имеет сослагательного наклонения.
…Гришке Солонину было тринадцать или около того. Он вырос на Хитровке, осиротел на шестом году, и с тех пор пробавлялся как мог – просил милостыню, подрабатывал, тибрил что плохо лежит, лазал в форточки, выразительно изображал припадочного и слепого. Назвать Гришку злым жестоким, пожалуй, было нельзя. Он не мучал ни крыс, ни кошек, не обирал малышню – даже наоборот, опекал и подкармливал пацанят и девчушек, в память о старшей сестре, насмерть замерзшей на паперти. Но со взрослыми не церемонился – его не жалели, и он не собирался.
В грабеже безвестного старика, облаченного в обветшалый красный тулуп, Гришка не видел ничего особенного. Мешочник как мешочник, мыло небось тащит или картоху, спекулянт чертов. А вот мы сейчас все возьмем и экс-при-про… отберем, короче. И продуванить хватит и мелюзгу накормить.
Обледенелый сумрачный переулок был безлюден, впрочем, на вопли «караул!» уже давно никто не откликался – каждый день с кого-то снимали шубы, а то и резали до смерти. Убивать жертву Гришка не собирался. Точным ударом сбил с ног, выхватил мешок, дернул завязки. На грязный снег посыпались игрушки – волчки, мишки, лупоглазые куклы. Ишь ты, коробейник что ли? Да кто станет покупать старый хлам, когда жрать нечего?
Крепко придерживая старика за ворот тулупа, Гришка кивнул пацанятам – проверьте. Те живо обшарили карманы, заглянули за пазуху, распотрошили подкладку отделанной мехом шапки, даже валенки сняли и вытрясли – ни рубля. Только кулек карамелек и горсть разнокалиберных пуговиц. Непруха, как есть непруха. Ну хоть валенки крепкие и за тулуп с шапкой можно буханки три выменять, а то и шмат сала в довесок.
От обиды Гришка пнул куклу и с силой наступил на волчок, ощутив острое удовольствие от жалкого хруста. Ни у него, ни у сестры, никогда не было настоящих игрушек. Ннна! Нннна! Нннна!
Пацанята, сбившись в кучу, молча смотрели на озверелого вожака. Бледный как снег старик попытался вмешаться, но получил кулаком по лицу наотмашь и снова упал.
- Зачем вы это делаете? Чем вам помешали подарки?
- Накося-выкуси! Буржуазию разводишь? Классовый враг! Недобиток белогвардейский! Ату! Ату!
Пацанята следом за Гришкой запрыгали вокруг старика, плюясь в него, пиная, кидаясь снежками и осколками льда. Несчастный попробовал уползти, закрывал лицо руками, просил пощады – тщетно.
- Эй, братва, хватит! Убьем еще до смерти малахольного, - смилостивился наконец Гришка. – А ты, отрыжка капитализма, вали отсюда пока живой! Вот тебе, а не валенки! Кукиш! Кукиш!
Перепачканный, дрожащий старик кое-как поднялся, цепляясь за фонарный столб.
- Возьмите! Возьмите пожалуйста!
В протянутых ладонях вдруг появилась игрушка – аляповатый цыпленок на тонких жестяных лапках.
Поморщившись, Гришка ударил старика по руке и проводил взглядом ненужную безделушку. Потом повернулся, махнул пацанятам, шагнул прочь – и упал, потеряв сознание.
Очнулся незадачливый грабитель уже стариком – бородатым, морщинистым, тощим и слабосильным. И больше века был стариком. Круглый год сторожил неприметный склад на окраине столицы – в сером ангаре малорослые, говорливые рабочие с утра до ночи мастерили и упаковывали игрушки. А в канун праздников, нагруженный неиссякаемыми мешками, появлялся на чердаке «царской» пятиэтажки и, ворча в бороду, разносил подарки всей детворе в доме.
Четыре раза Дед Мороз пробовал свести счеты с жизнью, однажды его сбила машина, однажды накрыло взрывной волной. Не помогало – в канун ближайшего Нового года он снова находил себя на складе, набивающим мешки подарочной ерундой. Мишками, куклами, прыгалками, заводными птичками и жабками… Его долго удивляло, что дети находят в бесполезных вещах. Сразу видно – не голодали, не отбирали у крыс кусок заплесневелого хлеба, не дрожали в подвале в подмокших обносках. Не дрались за жизнь. Но раз смеются и благодарят – видимо так и надо. С годами старик кое-как научился радоваться чужой радости.
Сестренка тоже лелеяла и укачивала глиняную свистульку, кормила ее крошками, гладила по шершавой спине. Но это была не игрушка – незатейливые мелодии помогали собирать копеечки с сердобольных прохожих. Дед Мороз все еще тосковал по улыбке сестры, особенно когда видел ее в лицах других детей. Особенно ему запомнился солнечный свет на веснушчатой мордашке одной восьмилетки – по возрасту ей подарка уже не полагалось, но отчаянное ожидание чуда тронуло старика. И дурацкий цыпленок на тонких лапках сделал пигалицу счастливой…
Анна Павловна остановилась подле мусоропровода. Просто же – открыть крышку, вышвырнуть коробчонку, послушать, как она, стуча, катится вниз до первого этажа, и вернуться к Мартыну, телевизору и салатикам. Сложно – достать пообтершуюся от времени игрушку, осторожно повернуть ключик в проржавевшем от времени механизме. Услышать -тук-тук-тук – словно под крашеной скорлупой бьется живое сердце. Почувствовать, как воздух наполняется запахом хвои, мандаринов, восковых свечей, корицы и карамели. Как сердце бьется в радостном предвкушении – праздник, праздник, сегодня праздник!
Цыпленок запрыгал вниз по ступенькам, то перекатываясь, то перепрыгивая. Анна Павловна поспешила за ним – и столкнулась с соседкой с третьего этажа, элегантной представительной дамой. Ее расфуфыренный йорк тявкнул на непонятную штуку и скакнул к хозяйке на руки. А сама дама пришла в восторг – когда деревья были маленькими, а взрослые большими, такую игрушку ей привез папа из Ленинграда. Кстати, а что вы делаете на Новый год?
На втором этаже цыпленок очаровал красавицу казашку – она работала в поликлинике педиатром, жила одна и не знала, куда девать гору коробок конфет и бутылок шампанского.
На первом – прыгнул под ноги одинокому папе, который как умел нарядил на праздник своих близняшек. Три пары женских рук тут же все переправили – пояса и бантики легли на свои места, колготки подтянулись, перемазанные конфетами хитрые физиономии оказались умыты и засияли. И молодожены с пятого этажа перестали ссориться в лифте, и нетрезвый сантехник с четвертого протрезвел и переоделся в костюм, чуточку пахнущий нафталином…
К одиннадцати часам вечера у Анны Павловны в квартире было не протолкнуться. Доедали салатики, тортики и миндальное пралине, пили шампанское, сок и чай, чокались кружками, болтали про все на свете и даже пробовали танцевать под бессмертное «P.S. I love yow». Вместо телевизора на кухне в две гитары играли Визбора, вместо синтетической сиротинки в гостиной пахла лесом живая ёлочка в аккуратненькой кадке. Мартын ходил вокруг и озадачено принюхивался. Его загладили, захвалили, закормили и он, как воспитанный кот, никого ни разу не поцарапал. Только цыпленка попробовал пару раз стукнуть лапой, но сам испугался скрежета, промахнулся и убежал, вздыбив хвост.
На очередной звонок в дверь Анна Павловна даже не вышла – только крикнула: заходите, открыто! Взлохмаченный Дед Мороз с двумя одинаковыми белоснежными единорожками в лапищах протиснулся внутрь, вошел в гостиную не разуваясь, пробасил:
- С наступающим Новым годом! Таня, Тамара – это все вам!
Близняшки с визгом восторга выхватили подарки. Анна Павловна тотчас узнала гостя. Ей захотелось выставить его вон, накричать или стукнуть шваброй. Но праздник… И малышня счастлива.
- Поздравляю, товарищ Мороз! Спасибо за ваш подарок!
Тук-тук-тук! Покачиваясь на тоненьких лапках, цыпленок подпрыгнул к гостю и клюнул его в валенок. Мигнул свет, бахнул салют, ахнули дети. Анна Павловна уронила бокал с шампанским.
Неуклюжая шуба оказалась чересчур велика, бородища сползла на грудь. Из костюма Деда Мороза выбрался перепуганный чумазый подросток. Он ощупал свой гладкий подбородок и щеки, посмотрел на исцарапанные руки, потер глаза и неуверенно засмеялся.
Зазвенели куранты – бомм! Бомм! Цыпленок стал канарейкой и прыгнул на ветку ели. Сантехник набрался храбрости и поцеловал даму, одинокий отец обнял красавицу казашку, йоркшир лизнул кота в недовольную морду. Анна Павловна… моложе она не стала, но тяжелый груз с сердца спал, а улыбка засияла девчоночьим беззаботным задором. Она давно забыла, что значит быть счастливой - а сейчас вспомнила.
Чудеса иногда опаздывают, но всегда происходят. Может быть, и с тобой сегодня?
