5. Подарок.
Я резко сел на кровати и услышал на кухне голоса родителей. Разговаривали не громко. Поучалось разобрать только отдельные слова. Хотел прислушаться, но голова начала кружиться, и я испугавшись опять провалиться в морок, упал головой на подушку.
Не смотря на голоса на кухне, дед Зюзя никуда не пропал. Просто перестал носиться по комнате и уселся в моих ногах.
- Зюзя, - прошептал я, прислушиваясь к своему голосу, - Зюююзя…
- Запомнил? – взмахнул он седыми кудрями и хитро прищурившись спросил: - Поверил? Или всё ещё сомневаешься?
- В чём? – шёпотом спросил я.
- Во мне! – он важно выпятил грудь, - в нас, в волшебниках.
Приглушённые голоса на кухне окончательно прогнали весь мой страх.
- Чего в тебе сомневаться-то? Вот он ты сидишь, разговариваешь…
***
- Не знаю, Вен, очень горячий! – мама сидела за столом, шевеля ложечкой в пустой чашке. Смотрела в одну точку.
- Да не пугайся, Валь, он же у нас закалённый, выдержит, - папка подошел сзади, положил руки ей на плечи, но тут же осторожно убрал. Побоялся, что дрожь в руках выдаст сковывающее его напряжение, - главное ночь пережить, ты же знаешь. Сутра по легче будет. Может, и до Вичуги доедем.
Мама взяла его за руку. Положила ее себе на плечо, накрыла другой рукой.
- Конечно, всё хорошо будет, Вен, - она пыталась успокоить и папку, и себя, - он так готовился…
***
- Чего же сам себе всё твердишь: «Не бывает, не бывает»? – Зюзя взглянул на меня как то игриво.
- А вы… а чего ты подслушиваешь? – попытался я перевести разговор.
- Ты так громко думаешь, что у меня в ушах звенит, - засмеялся Зюзя – а хочешь на спор?
- Чего?
- Ну, волшебство любое… Желание, там…
- Да, мне уж говорили про желание. Стишок там. Маму слушаться…
- И?
- Чего и-то? Вместо Деда Мороза папка пришёл. Думали, я не узнаю!
- А ты узнал, значит?
***
- Знаешь, Валь, мне показалось, он меня узнал сегодня. Папа сел на другую табуретку.
- Да, ладно! – мамины глаза оживились. – Ни разу ещё не узнавал. С чего вдруг?
- Взрослеет… - папкин голос был таким добрым и нежным, что мамины глаза заблестели давившей изнутри влагой.
Мама положила на стол руки, папка накрыл их своими.
- Всё хорошо будет, Валь. Ну, все дети болеют… - вечный успокоительный аргумент всех родителей.
- Слушай, он так стих этот учил. Всё дёргал меня: «давай повторим, давай повторим» А сутра всё тебя спрашивал, рассказать чего-то хотел. - Мама всхлипнула, - даже подарок мой раскрыть не успел.
- Валь, а я вот думаю, мы точно с этим краном подъёмным угадали?
- Да, конечно, Вен! Он каждый раз в магазине с этой игрушки глаз не сводил, - мама вытерла платком нос, - помнишь, он летом из садика сбежал?
Папка начал вспоминать.
-Ну, когда мне из магазина позвонили, что он один гуляет?
- А! Помню, конечно!
-Так, вот! Я тогда в магазин за ним прибежала, а он этот автокран в руках держал. Меня не сразу заметил. Еле уговорила назад отдать.
***
- Узнал, конечно. Ну, не сразу, если честно. Когда они на санях подкатили, даже Кутуз поверил.
- А потом?
- Потом я увидел… Слушай Зюзя, - я сел на кровати, - тебе тайну доверить можно?
- Государственную?
- Ну, не тайну… Секрет пацанский…
- Мне?! Да, я! – и Зюзя лихо щелкнул ногтем большого пальца по верхнему зубу. Высшая пацанская клятва!
- Я. понимаешь, я очень хотел… Верней, мне просто позарез нужен…
***
-А мне, вот, на утреннике показалось, что он не подарок у меня попросить хочет. Ну, в смысле не этот подарок…
-Да у него уж жар был, Вен. Может, он бредил чем? Да, он и сказать то ничего не успел, - мамкины губы опять скривились, она всхлипнула, - он же как стих рассказал, так на руки к тебе и брякнулся.
- Он когда на руки-то ко мне упал, у него глаза ещё открыты были, - папка вспоминал и как будто начинал понимать чего-то. - Я напугался, наклонился к нему, а он прямо в глаза мне смотрит и шепчет:
***
- Фонарик! - Перебил меня Зюзя, - тоже мне, тайна!
- Откуда ты…
- Я и про фокус Чирковский знаю!
***
- Фонарик-то ему зачем? Он же старый уже. Ржавый весь, - чисто женский взгляд на вещи озвучила мама.
- Это у них там план какой-то, ну в их крепости. Он мне ночью перед утренником рассказывал.
***
- Не в этом дело, Зюзя. Фонарик-то этот … фашистский! Папка его у пленного фашиста, на хлеб выменял.
***
- Слышала я ваши разговоры, - мамка вроде успокоилась, - не рано ты ему про немцев-то пленных?
***
- Да, знаю я этого немца! – перебил меня Зюзя.
- В смысле?
- Так он мне перед каждым Новым годом азбукой Морзе про ваши желания передаёт. С фабричной горы, от промтоварного магазина…
- Он же фашист, Зюзя?!
***
- Я как раз хочу, чтоб он с детства понимал, что фашисты - это не простые люди, не простые солдаты. Фашисты - это те, кто загнал их на войну. Кто заставил убивать себе подобных. И что пленный, как упавший или заревевший в драке, это уже не враг…
***
- Фашист! Что фашист? Ну, был фашист. Не сам же он на войну пошёл. Погнали. А у него дома жена, детей двое. Дочка… и ещё дочка… Он же старался… Пожелания, вот, ваши… А там ихний дед Мороз…
- Фашистский?!
- Да чего ты заладил-то? Уж и Дед Мороз у тебя фашистский… Нормальный дед Мороз, зовут его правда длинно – Ва́йнахтсман. Таким же детям, как ты, подарки приносит.
- Они же…
- Они, Михрюта, такие же люди, как и вы. И война для них такая же беда. Вот, если бы он мне не передал, что у тебя проблемы, как бы я тебя нашёл?
- Так это он?
-А то!
***
- Не знаю, Вен, какой-то не новогодний подарок этот фонарик твой…
-Тут, Валь, ведь главное, я думаю, чтоб чудо! Понимаешь, он же не ждёт его. Про автокран, наверное, думал всё-таки. Ну… каждый год мы угадываем его желания. А. фонарик, вот он же только захотел его как бы.
***
- Так что?
-В смысле, что? – я еще не сразу угадывал. куда клонит ворчливый Зюзя.
- Желание озвучишь?
- А желание одно только?
- Вот ты! То – не верю. А теперь список у него уже!
- Постой, постой! Ну, ты же сам… хотя знаешь, если честно, мне сейчас главное, что бы я к первому выздоровел!
- А фонарик? – Зюзя состроил такую удивлённую физиомордию, что я прыснул
- А чего с фонариком-то, если болеть буду. В кровати лежать? Мы же там все задачи уже разделили. У пацанов без меня весь план насмарку.
***
- Вен, я боюсь ему сейчас не до фонарика будет. Если завтра температура не спадёт, как бы в больницу не положили.
- Сплюнь, Валь. Даже, если положат, для выздоровления главное - что? Настроение хорошее. Так?
- Господи… мальчишки! - мама улыбалась уже не вымученной улыбкой.
***
- Значит, выздороветь? Точно? Жалеть не будешь?
- Давай, дед Зюзя, колдани от болезни. Всё остальное я сам как-нибудь!
- Это у тебя чего в банке?
- Траву какую то заварили. С мёдом.
- Я на неё заговор сделаю, только ты всю выпей, И, с…- Зюзя осмотрел стол, - это мёд?
- Мёд, в редьке.
- Вот. С мёдом. Выпьешь?
- Выпью
Он наклонился над банкой с отваром и забормотал: ««Цыла бацыла в дом не ходила, за Михрютой не плелась, на крыльцо не поднялась, где села там и слезла, где приклеилась там и отклеилась, слова мои крепки и сильны, все болезни в здоровье переведены».
Он резко махнул обеими руками в сторону банки.
- Всё! Ну, я пойду, наверное. Выпей обязательно. И, - он зачерпнул пальцем мед из вазочки, - с мёдом обязательно.
***
- Ты бы пошёл, Вен, потрогал Мишу. Как он там?
Папка подошел к двери прислушался
- Да спит, Валь. Дышит ровно. Давай не будем беспокоить. Пойдём ложится. Утро, как говорится, вечера…
-Хорошо Серёгу к маме отправили. Ещё бы он заразился.
***
Я сполз по матрасу к табуретке с отваром и редькой с мёдом. Взялся за банку, поднёс к губам. Горький отвар багульника с фиалкой показался не таким уж отвратительным. Главное небольшими глотками. Если заедать ложечкой меда из редьки, то и он на фоне багульника не такой противный. Я не то что бы давился. Прихлёбывал, заедал. Прихлёбывал, заедал. Полежал чуть-чуть. Опять сел начал прихлёбывать. Когда допивал последний глоток, веки уже слипались.
Я проснулся от того, что солнышко смеялось прямо в окна. Весь мокрый насквозь. Поначалу я напугался, что описался. Но - нет. В голове и во всём теле ощущалась какая-то необыкновенная лёгкость. Я сел на кровати. Зябко поёжился. Майка и трусы были мокрыми. «Градусов двадцать на улице, не меньше, раз такое солнце, - подумал я с какой-то непонятной радостью, - не просто будет первого-то…»
Я встал, закутался в плед, который лежал поверх одеяла, увидел на столе пакет с подарком, пошел к нему. Я опёрся на стол руками и стал разглядывать чего в пакете. Я никогда не спешил с тем, что бы сразу высыпать всё из пакета на стол, как поступали некоторые. Для меня это был целый ритуал. Разглядывать и за знакомыми обёртками угадывать конфеты, вафли, печенье… «Стоп! А, это что такое?» я не удержался и сунул руку в пакет. Пальцы скользнули по металлической поверхности и нащупали выступающую окружность рефлектора
- Мам!!! – неожиданно для себя закричал я, - мааам!!!
Мама с папой через мгновение влетели в комнату. Мама подбежав, обхватила меня руками.
- Что? Что, Миш? Где больно? – она, то отодвигала меня и вглядывалась в лицо, то резко притягивала меня к себе и тыкалась в лоб губами, - потрогай, Вен, он холодный! - мама пыталась плотней укрыть меня пледом.
-Мам! – я взглянул на неё исподлобья, украдкой поглядывая на зажатый в опущенной руке фонарик Даймон, - ко мне Зюзя приходил…