3. Температура
Я плавал в каком то горячем мареве. Я постоянно пытался выплыть наверх, что бы вдохнуть, но никак не получалось.
Я вспомнил, как летом Серёга Жуков столкнул меня с мостков в речку. Я барахтался, боясь закрыть глаза и понимая, что нельзя открывать рот. Очень хотелось вдохнуть, но рот открывать нельзя. В этот раз и глаза не получалось открыть. Тогда, барахтаясь у мостков, я вдруг увидел в воде чьи-то руки, и изо всех сил ухватился за них. Эти руки вытащили меня на мостки. Сейчас я не мог открыть глаза и совсем не понимал, что нужно делать.
-Тридцать девять и семь, - прозвучал чей-то голос, - дыхание жёсткое.
Я оттолкнулся от чего-то твёрдого и начал медленно подниматься вверх. На глаза стало давить меньше, я приоткрыл тяжёлые веки. На краю сидела Нина Ивановна, наш деревенский врач. Наша спасительница и берегиня.
-Сухой кашель, губки синенькие, - она прикладывала прохладный фонендоскоп к моей горячей груди. Мне было приятно. «Откуда она взялась на утреннике? И почему я лежу? Где дед Мороз… папка? Я дочитал? Никто не заметил, что я нырнул?»
-Похоже на воспаление лёгких. Надо бы везти в город, на рентген. – Нина Ивановна, к сожалению, убрала прохладный металлический диск от моей груди, - только 31-е число… вряд ли.
-Ничего мы сейчас ему чайку с мёдом, - голос папки звучал не очень уверенно. «Уже переоделся, - мелькнуло в голове, - а посох?! Посох с фонариком?!»
-Ну, смотрите, – Нина Ивановна поднялась с кровати. – температура высокая. Будет метаться во сне. Вы подежурьте. – она направилась к выходу.
Меня опять потянуло вниз. Веки набрякли и захлопнулись. Я набрал в грудь воздуха и… стал погружаться.
Красные, желтые, сиреневые круги то собирались, словно нанизанные на длинную палку, то расходились во все стороны сразу. Приходилось до боли выворачивать глаза, чтобы не потерять их из виду. Опять перестало хватать воздуха. Я дёрнул ногами и, почувствовав твёрдую опору, сильно толкнулся вверх. Медленно поднимаясь, увидел сбоку хохочущую рожу Чирка, страшно подсвеченную фонариком в темноте, и сразу же почувствовал, как кто-то сильный схватил меня за руку. Я резко обернулся. За руку меня крепко держал Витька Фадеев, командир наших противников. «Не по правилам, - смешно растягивая рот, как в замедленном кино, сказал он – с фонариком пугать нельзя. Уговора не было» «Не было! Не было! Не было! – закудахтали разноцветные круги – и фонарь у него фашистский! Даймон! Он его у Деда Мороза с посоха свистнул!» «Советский мальчик нельзя фонар вермахта!» - бубнил пленный фашист. Я пытался вырвать руку, но Витька сжимал её сильней и сильней. Фашист улыбался, скаля жёлтые, прокуренные зубы. Заканчивался воздух. Я рванул изо всех сил и выскочил на поверхность. Судорожно вдохнул, и… от страха, открыл глаза.
Слабый свет ночника с трудом выхватывал из темноты силуэт Серёгиной кровати. Брата на ней не было. В комнате вообще никого не было. «Хорошо дежурят!» – промелькнула мысль.
Я приподнял голову с горячей подушки. Пошевелил рукой, никто не держал. Я выдохнул и осторожно вдохнул ещё раз. Прислушался. «Я не в воде». «Можно дышать спокойно»