Наступление Нового года превратилось в едва ли не единственный по-настоящему общий праздник благодаря своему подчеркнуто светскому характеру. Но так было не всегда. Кто придумал Новый год и как праздновали его раньше
Кто придумал Новый год
В России обычай отмечать Новый год в ночь с 31 декабря на 1 января появился благодаря императору Петру I. Ранее с принятия христианства в 988 году его отмечали 1 марта, а в 1492 году датой начала года закрепили 1 сентября. Тогда летоисчисление шло по византийской системе, «от сотворения мира» — то есть от 5508 года до нашей эры.
Изначально празднование Нового года, естественно, не могло не носить религиозный характер — хотя здесь следует выразиться точнее: это ведь древние религии возникли во многом на основе наблюдений человека за природой и стали результатом их толкования. Цикличность всего происходящего вокруг, вероятно, стала одним из первых открытий человека, и это подтолкнуло его к осознанию категории времени. Поэтому создание системы счета времени стало одним из важнейших этапов развития архаического общества.
Трансформация самого древнего праздника ради полного «очищения» заняла у человечества практически всю историю. Деидеологизация праздника парадоксальным образом сложилась как раз благодаря его постоянному пополнению все новыми идеями, и теперь мы, не задумываясь об этом, отмечаем в ночь с 31 декабря на 1 января буквально день вечности истории.
Слезы царей в дни ликованья
До появления «гражданско-административных» календарей дата наступления нового года, то есть нового сельскохозяйственного цикла, была, естественно, плавающей и наступала, например, с подъемом воды в главной питающей реке. Мы знаем, что в Древнем Египте «ахет», сезон разлива, начинался в июне-июле, а сигналом служил восход Сириуса — звезды, отождествлявшейся с богиней Изидой. Но астрономические наблюдения были уделом жрецов — простые же люди еще раньше догадывались о разливе Нила по прилету священных ибисов и окраске воды в темно-красный цвет (благодаря минеральным частицам, вымываемым дождями с Абиссинского нагорья).
Древнейший миф о богине-кошке Тефнут, дочери Ра, объясняет это возвращением Тефнут из Нубии после ссоры с отцом; в «день виноградной лозы и полноты Нила» египетские города не только «исполнены ликованья», как гласят древние тексты, но и «залиты хмельным питьем, вином прекрасным». «Красная» вода и есть то вино: Тефнут — богиня не только плодородия, но и опьянения. Фараон в этот день опускал в речные воды папирус с привязанным к нему слитком золота, что, по-видимому, положило начало и традиции праздничных подношений — идея подарков вообще происходит из практики жертвоприношений.
Впоследствии, с открытием периодичности восхода Сириуса в дни разлива Нила, миф о возвращении Тефнут трансформировался в миф о воскрешении Осириса. У других народов новый год тоже как правило начинался с теми же условиями. В Междуречье, например, первый месяц года Нисан — это время половодья Тигра и Евфрата, примерно в марте-апреле. В эти дни уже древние шумеры приносили жертвы богам, без чего весна наступить не могла.
Празднование Нового года в Месопотамии продолжалось 11 дней — существующие в России новогодние каникулы удивительным образом отразили эту древнюю традицию. Праздник все так же символизировал воскрешение умершего мира, ежегодную реконструкцию его божественного создания (герои или боги менялись от эпохи к эпохе, Нинурту сменял Мардук, затем Ашшур, но сюжет в целом сохранялся).
В рамках празднования проходила и символическая интронизация царя, как бы вступавшего в священный брак с богиней плодородия. Дошедшие до нас записи VI—IV вв. до н.э. описывают довольно своеобразный ритуал.
На шестой день празднования царь приходил в храм, где отдавал верховному жрецу свои регалии и горячо молился Мардуку, уверяя, что был хорошим правителем. Затем жрец сильно бил царя по щекам, и если у того выступали от удара слезы, это значило, что Мардук им доволен, если же нет — страну в следующем году ждал неурожай или иное бедствие.
Стоит отметить, что проводился новогодний ритуал к этому времени, судя по источникам, дважды в год, в дни весеннего и осеннего равноденствий.
Вообще, традиционным месяцем начала года в древности чаще всего оказывался именно март, на который приходился день весеннего равноденствия. Праздник весны Навруз отражает эту традицию адекватнее всего — его, впрочем, отмечали задолго до возникновения ислама. Главным из семи основных праздников он стал для зороастрийцев в древнем Иране, но был известен даже до них как день поминовения; в дни этих праздников полагалось прекращать раздоры и налаживать дружеские отношения. В эпоху Сасанидов праздник, впрочем, уже стал официальным и приобрел элитарные черты — празднование длилось пять дней и было раздельным: в первые дни полагалось праздновать простым людям и знати, затем наступала очередь жрецов, лишь в самом конце — царской семьи. Так же, как в христианство на Руси оказались потом «встроены» языческие праздники, так и Навруз остался важным элементом «народного ислама», несмотря на свою языческую природу.
Технически, год у мусульман начинается 3 октября, в первый день месяца мухаррам, когда пророк Мухаммед бежал в Мекку из Медины. Но как таковых торжеств в этот день нет (в некоторых мусульманских странах, как, например, в Брунее, Сомали и Таджикистане, публичное празднование Нового года по христианскому или китайскому обычаю вообще запрещено).
Возможен был и альтернативный подход — кельты, например, вели отсчет нового года не с начала аграрного сезона, а с его окончания. В Самайн, пик которого приходится в ночь на 1 ноября, отмечался праздник сбора урожая; главным ритуальным действием было разжигание священного огня — во всех светильниках огонь следовало погасить и символически зажечь снова, причем нужно было дождаться, пока сначала это сделают в королевском дворце. Что-то от этого обычая есть в нашей традиции ждать удара часов именно на кремлевской башне.
Как и во многих других культурах, Самайн был еще и днем мертвых, днем, когда в мир людей пробирались духи из потустороннего мира — дни праздника не принадлежали ни старому году, ни новому, они как бы выпадали из цикла времени, и поэтому граница между мирами приоткрывалась. В VIII веке папа Григорий III в рамках «христианизации» языческих традиций назначил на 1 ноября День всех святых.
В итоге получился хорошо нам знакомый аттракцион под названием Хеллоуин — христианское название, демоническое содержание, ну, а от сельскохозяйственного значения остались только тыквы со свечкой внутри.
Иудеи тоже имеют собственный взгляд на календарь. Идею Нового года евреи переняли у вавилонян, но использовали при этом не весенний, а осенний праздник, приуроченный к концу сезона, Реш Шаттим, позднее трансформировавшийся в Рош а-Шану. Отмечается он в первый день месяца Тишрей (Ташриту в Вавилоне), то есть примерно в сентябре, дата непостоянна. Праздник Рош а-Шана с течением веков наполнился множеством сложных религиозных смыслов, а также уникальных обычаев, таких как ташлих — выворачивание карманов в реку, море или колодец, что символизирует очищение от грехов.
Вакханалия на века
У каждого народа существовали свои божества, в честь которых с наступлением весны устраивались ритуалы и празднества — у славян, к примеру, Новым годом была Масленица (на границе зимы и весны), связанная в первую очередь с Велесом, а также Мокошью; ее основные ритуалы сохранились в общих чертах и сейчас.
Древние греки отмечали праздник пробуждения природы, Антестерии, в середине одноименного месяца антестериона, примерно в середине февраля, когда подрезалась виноградная лоза. Это был один из дионисийских праздников, так называемые Старые Дионисии (существовали также и малые или сельские Дионисии, отмечавшиеся по окончании сезона сбора винограда), одновременно служивший и днем поминовения усопших.
Если у вавилонян царь в Новый год символически вступал в брак с богиней плодородия, то у греков за Диониса «выходила замуж» супруга архонта. Праздник длился три дня, в первый из которых дома украшались цветами и вскрывались бочки с вином предыдущего года. Граждане устраивали в честь Диониса карнавальные шествия, театральные представления и, конечно, обильные возлияния, в том числе соревнования по скорости и количеству выпитого; традиционным подарком служили кувшины для вина.
Затем, в IV в. до н.э., тиран Писистрат провозгласил центральным праздником Великие Дионисии, уже пятидневные — отмечались они в конце марта, то есть опять же были приближены к весеннему равноденствию. В эти дни бурно расцветал театр, проводились спортивные состязания; чтобы все могли принять участие в веселье, узников выпускали на поруки, а должников не трогали.
С марта же начинался отсчет первого известного нам римского календаря; он был назван в честь бога Марса, который, с одной стороны, считался отцом основателя города Ромула, а с другой, первоначально был богом земледелия, а уж после — войны. Но по смыслу, главным земледельческим праздником у римлян были скорее Сатурналии, совпадавшие с зимним солнцестоянием, то есть отмечавшиеся в конце декабря по случаю не начала, а окончания аграрного сезона.
В эти дни граждане позволяли себе вакханалию и карнавальные шествия, обменивались подарками, а рабы на время становились равны хозяевам. Именно Сатурналии впоследствии оказали большое влияние на европейские традиции новогодних празднований.
Изначально десятимесячный и 304-дневный древнеримский календарь не был толком ни солнечным, ни лунным; специальные управлявшие им люди, понтифики, имели власть добавлять или убирать лишние дни и даже месяцы. С течением времени календарь оказался невероятно запутан, что создавало проблемы для государственных дел, и Юлий Цезарь, как известно, был вынужден провести тотальную реформу с участием египетских астрономов. Так Новый год переместился на 1 января — в этот день приносили присягу консулы (то есть «бюрократический» Новый год уже начинался здесь), к тому же на него в 45 году до н.э. пришлось новолуние после окончания Сатурналий. «Солнцеворот — это день и последний для солнца, и первый: Тут поднимается Феб, тут начинается год», — объясняет выбор даты Янус в «Фастах» Овидия.
Январь назвали в честь двуликого Януса, символизировавшего взгляд в прошлое и одновременно в будущее. Его молили об удаче в наступающем году — и до сих пор мы в новогоднюю ночь загадываем желания, хоть уже не вспоминая античных богов.
Люди также обменивались подарками, которые в Древнем Риме назывались strenae — по имени богини благоденствия Стрении, ветви из священной рощи которой приносили удачу. Римляне, уже полагая, что «как встретишь Новый год, так его и проведешь», с добрыми пожеланиями дарили друг другу фрукты, лепешки, особые светильники, мелкие монеты «на удачу»; были также традиции гаданий и денежных подношений правителям Рима. А еще, если верить Овидию, на новогодних праздниках было принято хоть символически, но немного поработать — «чтобы бездельным весь год с этим почином не стал».
Империя и скоморохи
Каждому школьнику известно, что празднование Нового года с 1 сентября на 1 января в 1699 году перенес Петр I, но сентябрьская дата на Руси тоже не была чем-то исконным — ее точно таким же директивным образом назначил Иван III всего за двести лет до Петра, в 1492 году (или в 7000 году от сотворения мира). В этом же году Иван впервые был наименован митрополитом Зосимой «государем и самодержцем всея Руси, новым царем Константином» — именно в этот период, после раскола церквей и падения Константинополя зарождается концепция «Третьего Рима», и царь Иван перенимает византийские символы и некоторые обычаи.
Логично, что в первую очередь праздник стали сопровождать пышные церемонии. Центральное «Действо нового лета или многолетнего здравия» проходило, естественно, в Москве, на Ивановской площади: в присутствии большого количества народа — для служилых людей участие было обязательным — проходил парадный поздравительный церемониал с участием всех, как бы сейчас сказали, церковных, военных и гражданских «элит», затем царь обращался к народу, выслушивал ответные поздравления, и все заканчивалось раздачей царской милостыни. Простолюдины в этот день старались посетить как можно больше церквей и сделать пожертвования бедным, больным и убогим.
Причина появления в византийском календаре новогодней даты 1 сентября не вполне ясна — по одной из версий, в этот день всего лишь начинался очередной налоговый период, в околоцерковной литературе также нередко встречается утверждение о том, что эту дату будто бы назначил в 325 году Первый Никейский собор в честь то ли годовщины возвращения Христа в Назарет, то ли победы Константина Великого над узурпатором Максенцием, по легенде, ставшей возможной после явления Константину креста с лозунгом «Сим победиши» (правда, в протоколах собора на этот счет конкретики нет, да и битва состоялась 28 октября, но непреложный факт, что именно после нее император склонился к христианству).
Кроме того, именно на 1 сентября выпала исчисленная при Константине дата сотворения мира — вообще, этих дат было вычислено великое множество, но в Византии, и как следствие в православном мире, прижилась именно эта. И когда западная церковь перешла на летосчисление от рождества Христова, Константинополь упорно продолжал держаться старины.
Хотя «сельскохозяйственное» значение Нового года уже было утеряно, новогодние торжества, как и прежде, имели религиозный характер — только религия была уже другой; христианство активно переваривало язычество, адаптируя и переосмысляя старые ритуалы. Так что январские календы продолжали праздноваться в народе, только теперь их привязывали к рождеству Христа — Новый год, как и тысячи лет назад, означал рождение бога.
Попытки предать «бесовские игрища» анафеме успеха не возымели: жители империи упорно рядились в маски, предавались пьянству и устраивали представления.
Календы сохранились во многих регионах до сих пор под названием коляд. Даже в императорских дворцах в более приличном стиле, но тоже проводили определенные новогодние празднества — так, в ночь на 2 января устраивались «готские игры», во время которых вельможам и артистам полагалось прославлять базилевса.
Зато древние праздники наступления весны так не были забыты. В марте в Восточной римской империи праздновали русалии, к которым христианство приурочило Пасху (предлагая праздновать все то же воскрешение, но не природы, а бога), однако искоренить скоморошьи забавы это не помогло. Они процветали повсеместно, в том числе на Руси. Церковь не одобряла их: «... дьяволъ льстить и другыми нравы, всякыми льстьми превабляеть ны от Бога: трубами, скомрахы, и гусльми и русальями. Видимъ бо игрища утолочена, и людий множьство на нихъ, яко упихати начнуть другъ друга, позоры дѣюще от бѣса замышленаго дѣла, а церкви стоять», — жалуется летописец.
Древнейший смысл этих праздников — поминовение усопших одновременно с вакхической радостью по поводу возрождения природы — сохранялся, хотя даты в разных местах могли постепенно сдвигаться, например, на май. Вот как, например, в XIX веке наблюдал их историк Александр Веселовский: «Значение зимних и весенних русалий взаимно освещается, как осенние празднества Дионису досказываются весенними. Если в центре майских русалий стоит культ мертвых, то нечто подобное могло лежать в основе январских обрядов, только в другом освещении — как Диониса представляли себе то замирающим узником зимы, то оживающим, обновляющимся весною вместе с природой».
Критические взгляды на праздник, надо заметить, разделяли религиозные фундаменталисты и в других странах. В Англии пуритане со времен своего появления в XVI веке атаковали легкомысленные праздники: Рождество, точнее, манера его отмечать, поощряло, по их мнению, аморальное поведение и тем самым «бесчестие Бога». До их прихода к власти англичане в начале января не только ходили в гости, обменивались подарками и готовили специальные блюда, но и вовсю предавались возлияниям, чревоугодию и разврату.
В 1640-х годах парламент, даже не дожидаясь окончания гражданской войны с Карлом I, издал ряд ордонансов, в итоге вовсе запретивших Рождество, Пасху и Троицу как безнравственные и папистские праздники. Эти дни было предписано проводить в посте и покаянии. Рождество все равно продолжали полускрытным образом отмечать, в его поддержку вспыхнули протесты, во многих городах, включая Лондон, Кентербери, Бери-Сент-Эдмундс и Норвич, дело дошло до ожесточенных столкновений между сторонниками и противниками Рождества, то есть за право пьянствовать и веселиться люди были готовы драться. Но несмотря на явную непопулярность запрета, он все же был отменен только с Реставрацией.
Попытки ограничить праздник по сей день приводят людей в бешенство. Когда осенью 2021 года Еврокомиссия выпустила рекомендации по использованию нового языка равноправия, в том числе предложив воздерживаться от демонстрации характерных религиозных признаков — а стало быть, и Рождества, это вызвало такой шквал возмущения, что евробюрократам пришлось быстро сдать назад и отозвать инструкцию.
Про дураков и большевиков
Формально церковный Новый год у православных и по сей день наступает 1 сентября, но за пределами церкви об этом мало кто знает. Праздника из этой даты толком сделать не получилось, хотя в Эфиопии Новый год так и отмечается в сентябре, причем по юлианскому календарю, то есть в ночь на 12 сентября. Календарь в этой стране не только опирается из-за церковных различий на другие расчеты, так он еще и отстает от стандартного, так что в Эфиопии недавно наступил лишь 2014 год.
В Европе, впрочем, тоже с датой Нового года царил разнобой вплоть до самой календарной реформы папы Григория VIII в XVI веке, в которой на 1 января был назначен день обрезания Господня. До нее Новый год так и отмечали в основном в конце марта, в день, который церковь провозгласила Благовещением. Но где-то, как в Венеции, год отсчитывался с 1 марта, где-то — с Пасхи или Рождества. Летосчисление, кстати, тоже могло отличаться — испанцы, например, до позднего средневековья вели отсчет от 38 г. до н.э., когда Октавиан Август завоевал Иберийский полуостров.
А вот ритуалы были живучими. Весьма популярен был устраивавшийся 1 января День дураков, особенно во Франции. Этот праздник очевидно был адаптацией тех самых Сатурналий — участники переодевались, надевали маски, высшие чины менялись местами с низшими, совсем как рабы с хозяевами у римлян, избирали «папу дураков», пародировали церковные обряды и правителей (хорошее описание можно встретить у Гюго в «Соборе парижской Богоматери», как раз там Квазимодо избирают «королем дураков», а затем он встречает Эсмеральду). Во всеобщем веселье принимали участие и священнослужители, и чиновники, и простые горожане.
В общем, в XV веке церковь все-таки запретила эту буффонаду, но ее близнец, День дурака 1 апреля, дожил и до наших дней, хоть уже и без религиозного контекста.
Апрельский «день дурака» точно так же был карнавальным финалом новогодних праздников в тех регионах, где их отмечали в конце марта; по одной из версий, само название было высмеиванием соседей, которые отмечали Новый год в «неправильный» день.
Запрет запретом, но традиция высмеивания религии во Франции укоренилась прочно и прямой дорогой ведет нас из Средневековья к трагическому расстрелу редакции журнала «Шарли Эбдо» в 2015 году. Можно сказать, что в определенном смысле карикатуристы стали жертвой последствий древних новогодних традиций.
В начале XX века большевики прибегали к похожим приемам, когда вели в рамках борьбы с религией антирождественскую, а заодно и антиновогоднюю кампанию — тоже поначалу устраивали оскорбительные для церкви представления и возили ряженых «попов», разве что церковь уже не могла тут ничего запретить. Новый год коммунистов, в принципе, волновал мало — просто они считали, что под видом Нового года несознательные граждане будут отмечать враждебное Рождество, и агитировали против того и другого. Праздники стали рабочими днями, за торговлю елками одно время полагался штраф, а Владимир Маяковский гремел стихами: «Нечего из-за сомнительного рождества Христа миллионы истреблять рожденных елок... Христос — миф, а елка — вещь». Но в итоге Новый год все же пришлось оставить в покое.
Как бы власти ни старались, окончательно искоренить древние традиции не получалось ни у католической церкви, ни у коммунистов. В том или ином виде они все равно просачивались наружу, даже если люди уже забывали их первоначальное значение.
Попытка придания празднику новых смыслов приводила к тому, что они лишь наслаивались друг на друга — ведь все реформаторы так или иначе стремились к обновлению, что всегда и составляло сущность Нового года; поэтому любые реформы только придавали празднику силу; там легко находилось место и элитарному, и маргинальному, а сам он только размножался по календарю. Новый год был и остается удивительно гибким и разнообразным праздником, сохранившим черты сразу множества культур и эпох и готовым повернуться к кому угодно любым из сотни своих лиц.