Таких:
«…и в маринах кисть его божественной не назовешь. В этом Айвазовский – художник, опережающий свое время.
Художник, который писал со скоростью полтора-три часа на полотно…» (http://loveread.me/read_book.php?id=100990&p=55).
Айвазовский и Шишкин были моими любимыми художниками в отрочестве. За (признак безвкусия) то, что «как живое», пресловутое. Раз, подойдя слишком близко к картине «Волна», - а она огромная (3 на 5 метров) – желая изучить, как сделана прозрачность, чтоб повторить, я получил одно из сильнейших переживаний от живописи. У меня из поля зрения ушла рама и мне на секунду померещилась блажь – что меня сейчас захлестнёт. И я в испуге отпрыгнул от картины. Благо сзади никого не было.
И вот – не божественна его кисть…
Во-первых, Долинина шутит, взяв за мерило скорость письма. Во-вторых, подозреваю, что она имеет в виду недостатки живописи
Долинина не имела в виду современных гиперреалистов, Зарию Форман, скажем.
«В 2014 году Зария написала серию картин впечатляющего размера. Некоторые из них были более одного метра в высоту и до двух метров в ширину. И на всех работах, конечно, была ее любимая Гренландия. Для их создания художница использовала как зарисовки, так и более 13 тыс. собственноручно сделанных фотографий. На создание одной такой масштабной работы у художницы уходило от одной до четырех недель» (https://dzen.ru/a/X_8KJv2nolPTyORL).
Мне никогда не приходилось видеть изображёнными кистью солнечные зайчики на волнах…
Истошность этого гиперреализма состоит в том, что написала сама Зария (гуглоперевод):
«Возможно, если люди смогут увидеть эти величественные пейзажи, они вдохновятся защищать и сохранять их» (https://www.zariaforman.com/greenland-2006).
То есть это – произведение прикладного искусства (второсортное по мне, экстремисту).
Как и у престарелого (72 года) Айвазовского в «Волне». Он уже давно повторяет то, что, возможно, первоначально было его подсознательным идеалом: бежать в прекрасную свою внутреннюю жизнь, раз внешняя ТАК плоха.
Образом плохой жизни является бессилие тонущих спастись. Образом прекрасного своего внутреннего мира является сияние этого моря (хоть, казалось бы, реалистически, отчего ему сиять, если такие тучи).
Думая, что под современной живописью Долинина непременно понимает укоренившееся с конца 19 века натурокорёжение, оценивать качество живописи Айвазовского нужно сравнением с романтиками, жившими до него.
Сравним на фоне неба гребень волны со сдуваемой ветром пеной Айвазовского (с резкостью 1000 пикселей по горизонтали)
с тем же у Жерико в «Плоте «Медуза»» (1818-1819).
Плохое, наверно, сравнение. Морю Жерико отдал функцию ужаса Этого света, как образа дрянности начальства, плохо поступившего с пассажирами потерпевшего крушения корабля «Медуза», а образ прекрасной своей души отдал прекрасной анатомии персонажей.
Возьмём чистого западноевропейского мариниста Карла Серенсена.
Тут, глядя на гребень волны со сдуваемой ветром пеной, и без увеличения видна виртуозность руки художника.
У Айвазовского словно облака нарисованы. Может, его «Волну» нельзя смотреть сблизи. Но у Серенсена – какой гребень разноцветный! От бледно-зелёного до глубокого синего.
Кира Долинина права, но – технически, формалистски.
Жерико из всех, сюда привлечённых, наверно, наиболее близок к подсознательности идеала – бегства во внутреннюю жизнь своей прекрасной души. Может, грубость исполнения им волны как раз и хорош для выражения этого (того, от чего побег).
Айвазовский и Серенсен одинаково творцы прикладного искусства. У первого оно приложено к иллюстрации романтизма, у второго хорошо выражает замысел ума художника: нарисовать похоже. Обычный, так я его называю, реализм – натуроподобие. В отличие от настоящего реализма – угадывания в социуме того, что уже есть, но его ещё никто не видит.
31 декабря 2023 г.
