Народному артисту России, ректору Академии русского балета им. А. Я. Вагановой исполняется 50 лет. Знаменательную дату прославленный актёр отметил сразу несколькими событиями, где одно из самых ярких – премьера балета «Щелкунчик» в хореографической редакции самого Николая Цискаридзе.
Зачем он взялся за спектакль, который сам же танцевал больше ста раз? Как связаны с «Щелкунчиком» российские олигархи? И почему автобиография Цискаридзе может отпугнуть поклонников балета?
Оживить шедевр
«Поставить спектакль мне предложили руководители Театра балета им. Леонида Якобсона, – рассказал знаменитый танцовщик. – Спросили: «Какая версия лучше, может, создать свою?» Я ответил, что не надо ничего придумывать. Уже есть идеальная постановка Василия Вайнонена, лучше которой никто никогда не сделает. Просто давайте её оживим, придадим немного другой вид, нежели в Мариинском театре. Там она идёт в классических декорациях Симона Версаладзе. Они великолепны, но это оформление 60-х годов прошлого века, а время не стоит на месте.
В итоге предложил пофантазировать – что было бы интересно увидеть всем, с чего не захотелось бы уйти? Потому что ничего более тривиального, чем «Щелкунчик» и Чайковский, в Новый год быть не может. Но и более прекрасного – тоже. Поэтому те, кто придут, должны просто получать удовольствие и ни о чём больше не думать».
Елена Данилевич, SPB.AIF.RU: Чем же «оживили» признанный шедевр, что добавили нового?
Николай Цискаридзе: Сейчас появились передовые технологии, видеопроекция и другие современные возможности. Созданы и совсем иные материалы, в том числе для костюмов. Но наша задача не удивить прогрессом и спецэффектами. Мы хотим показать сказку. В мире существуют разные версии «Щелкунчика», даже не могу описать, какое количество я видел лично. Три – исполнял сам. В Большом всю свою жизнь я танцевал версию Григоровича, несколько раз Вайнонена и Нуриева.
Смешно, но в той же постановке Нуриева есть куски Вайнонена, о чём французы, к сожалению, не знают. И когда я им сказал, они очень удивились: «Как?». Ну вот так, он немножко «стырил» из оригинальной редакции. Нуриев вообще пошёл по другому пути. В его спектакле всё время появляются какие-то демоны, уроды. Возможно, это связано с тем, что постановка «Щелкунчика» пришлась на момент, когда обострилась смертельная болезнь, поэтому спектакль получился очень мрачный. Мне же очень хочется, чтобы, например, в знаменитой сцене снежинок все, кто сидит в зале, немного пофантазировали. Представили, что это мир вашего подсознания – ирреальный, но прекрасный.
– Вы говорили, что у Чайковского в этом балете есть ещё одна очень важная тема. Прощание с детством. Как она выражена?
– Пётр Ильич создавал знаменитый вальс и адажио, когда пришло известие, что скончалась его любимая сестра Александра. Она ему во многом заменяла мать. Поэтому эти произведения написаны с такими душераздирающими нотами, в таком миноре, что ни о каком счастье не может быть и речи. Но на то он и гений, чтобы потом превратить минор в любовь и радость. Поэтому каждый раз, когда мы слышим эту божественную музыку, приходят светлые чувства, но эта радость сквозь слёзы.
Поверил в сказку
– В спектакле играет немало юных артистов. Довольны ли вы их мастерством?
– Основная часть труппы – выпускники нашей Академии. Многие через меня прошли и со мной репетировали. Я ни в коем случае не вмешивался в работу Театра им. Якобсона, это их коллектив, и они лучше знают все особенности. Но мне было приятно встретиться с теми, кого видел ещё в детском возрасте, с кем вместе работали. Некоторые очень изменились, так повзрослели, что даже не узнавал. Стало другим и отношение к работе. Если те, кто учился непосредственно у меня, сегодня танцуют хорошо – я счастлив. Если плохо – мне стыдно.
Ведь с одной стороны балет – нежность, сказка, с другой – огромный труд. Я так поверил в эту сказку, что стал артистом балета. Можно сказать, мою жизнь погубила сказка (улыбается). Долгие годы её изображал, а теперь учу других. (В Год педагога и наставника Николай Цискаридзе был удостоен знака «Почётный наставник». Награду 19 декабря на сцене Кремлёвского дворца ему вручил министр просвещения России Сергей Кравцов. – Прим. ред.) Но если вы будете видеть труд – значит, повторю, мы работаем плохо. Если зрители наслаждаются лёгкостью, изяществом – хорошо.
– Не утихают споры – детские роли в «Щелкунчике» должны играть юные ученики хореографических училищ или артисты профи? Как думаете?
– Прелесть этого спектакля в том, и такая придумка была у Вайнонена, что роли всех детей должны исполнять сами дети. Расскажу смешной случай. Когда я вводил в «Щелкунчик» свою ученицу Анжелину Воронцову, ей только исполнилось 17 лет. И кто-то из поклонников балета сказал: «Ну никакой актёрской игры». Но что может быть прекраснее Маши в 17 лет? У нас дошло до того, что обычно Машу изображает пожилая народная артистка, которая играет девочку с куклой. А здесь вышла девочка, взяла куклу – и это было завораживающе. Поэтому когда смотрю версию, где детей показывают взрослые, – мне очень грустно.
Ребёнка и животных на сцене переиграть нельзя. С одной стороны, они очень наивны, с другой – и специалистам это сразу понятно – видно, что из кого получится. Я практически ни разу не промахнулся. Конечно, без ошибок не обошлось, но не с точки зрения профессиональной подготовки. Случалось, возлагал на человека большие надежды, а его жизнь так закрутила, что ничего он в итоге не сделал. Такое происходило. Но у того, кто прошёл через «Щелкунчик», поверьте, другая судьба. Все прогремели! Так или иначе.
Без «перетанцовок»
– В декабре вышел второй том вашей книги «Мой театр». Если её прочитать, может ли это сподвигнуть связать свою жизнь с балетом, искусством танца?
– Так как это автобиография, то наоборот – может отпугнуть (улыбается). Это вторая часть моей театральной жизни. И несмотря на то, что я старался многое смягчать, сделать более романтическим – приходилось писать правду, а это жёстко. Ещё раз хотел бы повторить – это автобиография, а значит, мой личный взгляд на определённые вещи. Даже на самого себя, когда выступал, я смотрел с точки зрения зрителя.
– Всё же позвольте спросить, изданы первая, вторая книга, которые уже стали бестселлерами. Вы пишете о своей карьере, Большом театре, широко и менее известных людях, которые вас окружали. Может, на очереди и третья – о Петербурге?
– Если я начну рассказывать про свою жизнь в Петербурге, обо всём, что произошло со мной за эти десять лет, что я испытал, – это будет настоящий детектив. Так что оставляю интригу за собой.
– Вы говорите, что хотите показать в «Щелкунчике» бюргерский мир. Но как сочетаются прекрасная музыка и мещанство, обывательство, которые связывают с этим понятием?
– Не совсем так. К сожалению, многие не читали сказку Гофмана, которого называют «Босхом от литературы». Она создана для детей, но поднимает совсем не детские проблемы. Не знают и содержание балета, а оно изменено. С этим я сталкивался и в Большом театре, где проработал 21 год, и за 10 лет педагогики.
Да, хочу показать счастливую бюргерскую жизнь, как она описана у Гофмана. Однажды я был в Германии во время Рождества. Шёл по улице и в одном из домов увидел картинку. Семья готовилась к Сочельнику. На стол ставили антикварную посуду, которая, видимо, передавалась из поколения в поколение, в комнате царила обстановка прошлого века. Только одеты хозяева были в современные костюмы. Ну чем не сцена из «Щелкунчика»? Детям, участвующим в постановке, тоже объясняю: «Вот представьте наших нынешних олигархов, которые решили хорошо отметить Новый год, и вы пришли к ним в гости». По-моему, доходчиво...