- Папа!
Волна нежности и безграничного доверия коснулась Альберта Валентиновича. Он замер.
- Папа! Почему ты молчишь?
- Я слушаю. Ты ведь первый раз назвал меня папой…
- Ну да. А тебе это понравилось?
- Меня никто и никогда еще так не называл…
- Понятно. Ну так ведь клёво, верно?
- Конечно же, клёво…
- Я шахматы расставил. Будешь?
- Непременно!
Сегодня выходной. Редко он отдыхал в такие дни – за неделю накапливалось много всего, что требовало неспешного осмысления. И все это с единственной целью – сделать еще один шаг вверх, к большей значимости, чтобы попасть в круг тех, кто управляет миром. Ну, или близок к этому. Другое поле, другая жизнь. И как же далек он стал от этого в последние дни! Этот огромный пласт жизни - вместе с его окружением, бесчисленными помощниками, среди которых работали несколько по-настоящему верных и преданных ему людей, вместе с глобальными проблемами, связанными с расширением, укреплением, ужесточением, усовершенствованием одного, другого, пятого, десятого – отодвинулся на значительное расстояние. Альберт Валентинович смотрел теперь на него как бы со стороны. Он понял главное – укреплять и совершенствовать надо прежде всего собственную совесть. И ведь до чего же все просто! На днях он включил телевизор и услышал информацию о том, что кто-то строит ковчег для спасения от природных катаклизмов. Такой, какой был у Ноя. И подумал – какой идиотизм! Да ты сделай, чтобы ручеек возле твоего дома был светлый и разговаривал с тобой по утрам. А недавно он рассматривал жалобу жителей одного подмосковного поселка. Там вышел из строя насос, качающий воду в дома из подземного источника. Его, конечно, починили. Но что поразило Альберта Валентиновича, когда он туда приехал – люди кричали, что нечем даже скотину напоить! А рядом – речка. А почти в каждом дворе – колодец. Оказалось, что речку жители давно завалили мусором, сделали там свалку. Не пожалели свою поилицу, красавицу. И колодцы завалили, когда воду в дома провели. Насос-то у них заработал, а вот разум-то заработает ли когда-нибудь? Опомнятся ли, поймут ли, что речка дана была им на светлую радость. Что она живая – так же, как и они сами, она – часть того лада на земле, который надо беречь, как и собственную жизнь…
У Альберта Валентиновича было такое чувство, словно двигался он по крутой лестнице, все выше и выше, и вдруг спустился сразу на несколько ступенек вниз и – странно! Не было никакого ощущения потери либо безысходности. Напротив, он почувствовал себя более уверенным и не балансирующим среди рейтингов и одобрений свыше, а твердо стоящим на ногах. Он понимал, что уже никогда не сможет стать прежним. И все потому, что у него появилась семья. Нина и Васенька. Сын и жена. Удивительным все же было то танго в купе! Он ведь его помнит. Именно во время танго ему показалось, что никогда он не расстанется с этой женщиной. Но на перроне ее встретил муж. Он и мужа хорошо помнит. Небольшого роста, крепкий – этакий пенечек. Пусть земля ему будет пухом, хорошему человеку. Растил же его сына, не попрекал жену. В ней столько тепла, искренности, любви… Любви ко всему миру. Это она напомнила ему мудрые слова о том, что когда срывают травинку, вздрагивает вся земля… Да что Земля – Вселенная! Нина бы ни за что не выбросила мусор в речку, нечего об этом и говорить! Альберт Валентинович никогда не жил в квартире, заполненной любовью. Оказывается, это совершенно особый вид жилплощади. Здесь всегда хочется улыбаться, говорить прекрасные слова. Здесь очень теплые стены, которые, кажется, тебя слушают и понимают. Здесь особые запахи, среди которых он различает и тот неповторимый степной аромат…
И сегодня он не отправился на очередную акцию солидарности с чьей-то очередной выходкой, или протеста против какой-либо глупости, а просто отдыхает, овеянный домашним теплом. А сейчас вот сядет играть с сыном в шахматы. Васенька играет очень хорошо, Нина давно научила его этому искусству. Он же доведет игру сына до совершенства, потому что играет прекрасно. А в молодости даже вел занятия в детской шахматной школе.
Запах рыбного пирога, не удержавшийся на кухне, побежал по всем комнатам.
- Готов! Ваш любимый – с семгой, - оповестила своих мужчин Нина. – Только подождите минут десять – пирог должен отдохнуть.
Семейную идиллию прервал телефонный звонок. Нина услышала голос Зои Алексеевны. Она звонила из больницы.
- Ниночка, мы перенесли сюда штаб нашего детективного агентства. Все еще разгадываем тайны известных вам погибших женщин.
- Да, да, я поняла.
- Прошу вас – вспомните тот день, когда вы замазывали цементом щели в больнице.
- Что именно мне надо вспомнить?
- Тут вот какая история… Пропала коробочка из сестринской. Она небольшая – ну, вы же видели, вторая-то коробочка осталась.
- Да, помню. Видела.
- Так вот. Мы предположили, что пропавшая коробочка могла быть где-то спрятана. Причем заранее никто никакого тайника не готовил. Все получилось спонтанно. Возможно, была такая щель, в которую эта коробочка могла поместиться. А? Вы же там все обследовали, чтобы Альберт Валентинович не простудился…
- Да, конечно. Обследовала. Но… И в палате его, и в туалете щели были узкие. В них дуло, это были плохие щели, но коробочке там уж никак бы не поместиться… Я их тогда быстро заделала. Работы не очень много оказалось. У меня еще и цемент остался.
- Мам, да ты ведь и в коридоре еще стены заделывала. На лестнице, помнишь?
- Нина, там сынок ваш что-то подсказывает про коридор…
- Ну да. Цемент-то, говорю, остался, так я про коридор и вспомнила. Дырки там видела. Моему Альберту Валентиновичу они, правда, не мешали, но я решила – раз уж есть возможность, так это доброе дело я и сделаю.
- Мам, а зачем они тебя про это спрашивают?
- Ниночка, а дайте-ка вы трубку своему Василию…
- Зачем, Зоя Алексеевна?
- Да вы не беспокойтесь. Просто мне хочется поговорить с Василием Альбертовичем…
- Да… пожалуйста. Вася, это Зоя Алексеевна, она частный детектив. Хочет с тобой поговорить.
- Классно!
- Вася, а ты ведь знаешь, где твоя мама в коридоре на лестнице щели цементировала?
- Ну да. Я же тогда у нее на работе был.
- Я услышала, как ты поинтересовался, что мы ищем. Коробочку. Прозрачная такая коробочка, небольшая.
- Да знаю я. Видел.
- Где?
- Зоя Алексеевна! Вы только не подумайте, что я плохо себя вел. Просто мама сказала, что пойдет на лестницу, и я отправился за ней. Не сразу, правда. Пришел, но мамы там не было. Я стал рисунки на стене рассматривать. Там дерево интересное было нарисовано, у него ствол уходил в самый пол, прямо в щель. Получалось, как будто там дупло. И я присел на корточки, чтобы посмотреть, что же там на самом деле. А там и была коробочка. Тут тетеньки какие-то пришли покурить, больные, в халатах больничных, вот я и не стал коробочку трогать. Не хотел, чтобы видели, как я беру чужое. И вообще они на меня так смотрели… Хотели, чтобы я поскорее ушел.
- А потом ты туда вернулся вместе с мамой, да?
- Ну да. Там уже никого не было.
- И ты эту коробочку, конечно, вытащил?
- Конечно, нет! Не успел. Мама тут подошла с цементом, и – тяп, ляп! И нету дырки!
- А коробочка?
- Так она там осталась!
- В стене?
- Получается, что в стене…
- И ты можешь показать это место?
- Ну конечно!
- Дай маме трубку! Или папе!
О пироге пришлось на время забыть. Семья Альберта Валентиновича в полном составе прибыла в больницу. Главный свидетель Васенька сиял от своей значимости – ему уже сказали о важности этой коробочки для раскрытия запутанного дела. Вся группа заинтересованных прошла в коридор, на лестницу. Вася спустился на один пролет и уверенно подошел к стене, где красовалось несколько цементных пятен. Он указал на самое большое, расположенное ниже всех, почти у пола.
- Вот здесь. Расколачивайте. Она точно там. И еще я забыл вам сказать… Когда эти больные курили, они говорили, только почему-то шепотом – может, из-за меня, об этой вашей Лине Георгиевне, которую убили…
- И что именно они про нее говорили?
- Да что она их курить сюда не пустила. И видела, что они туда, на лестницу идут, сигареты прячут, но прямо перед ними заперла дверь. И на них даже не посмотрела. А через несколько минут ее уже убили… Вот про это они и говорили. А еще о том, что тут все медики такие жестокие, никто их сюда не пускал, но зато теперь им – воля вольная. А мне знаете как хотелось им сказать, что курить-то вредно, но я промолчал.
- Ты прав, сынок. И хорошо, что хотел сказать.
Значит, Лина спрятала коробочку на обратном пути, когда вышла из палаты, дав выпить нашей милой Аллюр отраву. Она считала, что отраву. Ну да, на обратном пути спешить ей уже было некуда, свое черное дело она сделала, оставалось спрятать эту несчастную коробочку. А можно было, как мы уже говорили, и не прятать, а стереть отпечатки, да и выбросить. Но она решила спрятать. Сочла – так будет вернее. Нам уже никогда не узнать, почему она так решила.
Кстати, коробочка действительно оказалась с очень острыми краями, о которые запросто можно было порезаться…
Коллеги Серженко, прибывшие в отделение, попросили Алю изложить все происшедшее в тот роковой день. Но прежде всего ее спросили, почему она не поведала об этой коробочке и ее содержимом ранее, в тот роковой день.
- Господи, да мне и в голову не пришло, что я растворила в воде не свою невинную таблетку, а яд! О второй-то коробочке с таблеткой я ничего не знала…
Меня лично занимал еще один вопрос – почему Лина держала яд в коробочке, на виду у всех? Таблетка вполне могла уместиться в кармане ее халата. Без коробочки, конечно. Почему? Боялась держать отраву близко к телу? Либо опасалась разоблачения – мало ли как могло повернуться дело… А, может, ее все-таки терзали сомнения и она верила, что если отрава будет подальше от нее, то, возможно, она пощадит Аллу Юрьевну…
Еще один вопрос так и остался для меня вопросом – как могла умная, психологически опытная, как и любой врач, Лина Георгиевна не узнать Алю? Даже если предположить, что они не виделись почти с детства, наверняка разглядывала ее фотографии… Могла, но не узнала… А, может, просто не захотела узнавать? Так было спокойнее.
- Аля, а вы познакомитесь с Жулианой? Все-таки сестра, хоть и двоюродная…
На лице Али явно читалось – а на фига она, мол, мне сдалась! Но вслух ничего не прозвучало. Аля лишь неопределенно кивнула. А действительно – зачем? Я лично давно пришла к выводу – у человека не так много сил и энергии, чтобы обогреть всех родственников, отдать им часть души. Эти силы нужны прежде всего собственной семье. Любовь, постоянная забота о тех, кто с вами рядом – в этом смысл жизни. А еще – в совершенствовании мира. Про это я как-то сказала своим однокурсникам - раз в год мы собираемся вместе в здании нашего института и без конца гуляем по родному городу. Сначала они меня не поняли. Слишком глобальная задача! А она и должна быть такой – зачем иначе человеку дан острый ум, способность творить, создавать. А совершенствование мира… Почитай Землю как самую великую на свете Мать. Береги ее. Не уродуй, не калечь. Построил дом – не разрушай. Срубил дерево – посади новое. А лучше не руби. Недавно моя богомольная соседка, увидев, как мужчина плюнул на землю, тихо сказала ему: «Не плюй. Богородица босиком ходит по этой земле и пусть ей будет хорошо». А только я думаю, что ей нехорошо. У меня есть подозрение, что наша жизнь создана из танков, автоматов Калашникова, атомных подводных лодок и истребителей, что она набита войнами и залита кровью. Иногда мне кажется, что в очередной киноэпопее течет вовсе не томатный сок или кетчуп, применяющиеся на съемках, а настоящая кровь… А что? Ее так много, зачем пропадать?
Нам не хотелось заканчивать день, открывший последние тайны смерти двух женщин, в хирургическом отделении. Мы завезли Алю домой и вновь приехали к Зое Алексеевне, где скромно, но со вкусом отметили итоги своих поисков, превознося до небес собственную сообразительность, умение добывать и анализировать факты и многое другое.
Между прочим, при современном, не слишком доверительном отношении граждан к официальной службе сыска нас-то следует ой как уважать и даже любить - нам по-прежнему интересны расследования, криминальные загадки. В них – суть нашей второй профессии. Мы шумно восторгались друг другом и даже хотели выйти во двор, чтобы запустить по этому случаю фейерверк, но всех остановила Настя.
- Не надо фейерверка. И вообще шума не надо. Я в последнее время привыкла жить тихо, не высовываться. Альберт Валентинович… Заметили, как он переменился? Но ведь все равно будет баллотироваться в губернаторы, а, значит, строитель не оставит меня в покое!
- Проблемы надо решать по мере их поступления, - заметила Зоя Алексеевна. – Альберт стал другим, мы все это видим. Но это увидит и его противник. Бороться двоим, про которых можно сказать – одного поля ягода, и бороться людям из абсолютно разных сфер… морали, готовности служить миру, земле, способности оберегать людей от зла и несправедливости – это день и ночь. Черное и белое. И если он на черном поле, строитель этот, то по белым клеткам ему не ходить…
Она права. Есть понятие гармонии мира. К сожалению, для многих оно недосягаемо. Думаю, Альберт Валентинович не откажется от борьбы. Так же, как и мы не откажемся от своего дела, которое только называется – расследование. А на самом деле это и есть путь к гармони мира, к лучам добра, которые всех обогреют. Люди встают на этот путь добровольно и идут по нему не торопясь, потому что он труднопроходим и совсем некомфоротен. Но надо, надо идти, чтобы…
Ах, как рыдает женщина за стеной моей квартиры – у нее ограбили и убили мужа… Одинок и печален старик в деревне моих предков – ночью воры увели у него всех овец… А в родном моем городе похитили ребенка и пока шли переговоры о выкупе, он… Словом, не хватит слез, чтобы оплакать все преступления, совершенные людьми. Альберт мне признался – Нина заставила его по-другому взглянуть на жизнь. Срывают травинку – вздрагивает Вселенная… До нее он не слышал этого изречения. Травинку… А если убивают человека? Десятки, сотни, тысячи людей… Это не травинка и Земля, уверена, готова сорваться со своей орбиты… Она уже потихоньку сбрасывает с себя людей. Природные катастрофы – это не бедствия, привнесенные извне. Это наших рук дело… Об этом говорил еще всемирно известный ученый Александр Леонидович Чижевский. Он изучал Солнце. И был совершенно уверен, что его живой организм откликается на все наши мысли и дела. И каждое злое слово, и каждый выпущенный на волю снаряд вызывают его гнев и ответную реакцию.
Но разве возможно истребить зло во всем мире? Так может спросить читатель. Конечно. Следует жить с верой в то, что это возможно. Такое чувство сродни вере в Бога.
Как-то на читательской конференции меня спросили, как отношусь я к своим врагам. К тем, кто причинил мне зло. И я не знала, что ответить. Потому что людей этих я просто не замечала. И это – великолепная реакция. Если человек агрессивно настроен именно на вражду с вами, то от такой реакции он может захлебнуться, утонуть в собственном зле. Зло – черная река. А путь к гармонии мира очищает и такие реки.
А враги-то, враги? А что - враги? Они заставляют нас не расслабляться. Так что враг твой приносит огромную пользу – избавляет от лени, заставляет работать и мозги твои, и руки. Иным врагам и спасибо можно сказать!
Мы расходились от Зои Алексеевны с чувством своей особой значимости в этом мире. На сей раз не стали раскладывать по полочкам все наше расследование, уточнять, кто, когда, о чем и по каким признакам догадался. Пришли к верному итогу, и слава богу! Получили еще один опыт. Сделали еще одно доброе дело. А у меня, как вы понимаете, появился еще один сюжет. Так что – до новых сюжетов!
* * *
Думаю, читателям интересно, что стало с героями этого повествования. Главный, из-за кого и началась вся эта драма – Альберт Валентинович – не отказался от борьбы за пост… Впрочем, зачем уточнять, за какой именно. Он вовсе не хочет быть здесь узнанным. Сейчас Альберт Валентинович решает глобальные проблемы огромного региона и поддерживает движение, связанное с единым правлением Земли. Могут поправить – правление Землей, но это звучит как-то более буднично. Всегда рядом – его верная Нина и… Васенька, думаете? Конечно, но уже не один, а со своим маленьким братишкой, которого назвали Валентином. Нина пока не работает, занимается детьми, но мечтает организовать собственное дело. Какое – не говорит, нельзя, мол, плохая примета. Правда, она как-то обмолвилась, что умеет хорошо шить…
Аля с мужем живут в новой квартире, которую купили без всяких ипотек. Дело в том, что она разыскала Жулиану, которая оказалась не такой уж безбашенной женщиной, и они мирно поделили наследство, доставшееся в свое время Лине Георгиевне. Правда, знакомство с Жулианой и ограничилось этими деловыми контактами. Потом она просто исчезла с Алиного горизонта, оставив неизгладимый след в виде своих стихов. Аля часто их перечитывала. А один раз даже услышала знакомые строки по радио. Естественно, тут же связалась с этой радиостанцией и попросила телефон поэтессы. Телефон ей не дали, зато после ее настойчивых просьб назвали электронный адрес Жулианы. Аля стала ей писать. Сначала не получала ответов, но была упорна, и наконец они вновь встретились. Поняв, что Жулиана страшно одинока, Аля предложила ей пожить у них. За несколько недель Жулиана преобразилась, ей стало интересно общаться с людьми. Она призналась, что давно хотела открыть салон, где смогла бы помогать людям своими экстрасенсорными способностями. Аля поддержала ее в этом порыве и, более того, стала ей помогать. Сейчас их салон, не буду его называть, а то получится нечто вроде рекламы, пользуется большой популярностью. Алины дети, привыкшие жить более чем скромно, в пределах зарплаты родителей, наконец-то вздохнули свободно и стали строить свои планы на будущее.
Ну, а мы все – на своих местах. Чего и вам желаем! Хотя мудрецы говорят, что если можешь изменить свою жизнь – меняй! Всякая перемена раскрывает новые способности и возможности. Так сделала Зоя Алексеевна, уставшая быть одна. Леонид Гаврилович, наш Серж, случайно обмолвился, что предлагают ему хорошую должность в столице, а вот с жильем пока туго. А у него – жена. И Зоя Алексеевна, поближе познакомившись с этой парой, предложила им пожить у нее. Все вышло замечательно. Хотя Серж откровенно скучает по своей работе в провинции и совсем не уверен, что долго выдержит столичную суету, другой стиль рабочих отношений и ритм жизни. Но – время покажет!
Мы же с Настей изо всех сил бережем свои семьи, которые откровенно бросали во время расследования, холим и лелеем наших мужей и детей и продолжаем писать. Я – свои книги, Настя – статьи. Я твержу ей, что пора садиться за большую прозу – тем более, что опыт у нее уже есть. А уж какие с ней были приключения! Ни в одном голливудском фильме я такого не видела! Я даже придумала название для ее книги – «Я падаю и умираю», потому что все действительно так и было. Но… Наверное, ей не понравилось название. Оно трагично. А трагедий никому не надо, ведь правда? Мне могут возразить – что, всем натягивать на лицо улыбку? Но когда от собственных либо чужих дел и поступков в душе наступает рассвет, улыбка появляется сама…
Конец. Спасибо всем.
На снимке - картина Петра Солдатова.
