Роман Софьи Саркисян. 18+
Глава 19
Один укол – и все. Вот только в настоящее время денег у неё не было. Ни двухсот долларов, ни даже сотни. Так сложилось. А все потому, что всю её зарплату, её пенсионные и кое-какие суммы от детей, что они высылали из России, пополняя ее банковский счет, она отдавала Кариму, оставляя лишь незначительные суммы на продукты и разное необходимое в хозяйстве. До зарплаты было далеко. На карточке денег тоже почти не было, сущие гроши, «висело» там долларов семь-восемь, не больше.
«Ну, ничего. Деньги я возьму у него».
Итог разговора, состоявшегося у них на следующий день, поверг ее в шок и смятение.
– Хабиби, мне нужны деньги. Двести долларов...
Выяснилось, что и у хабиби тоже, почему-то, тоже нет денег. Сейчас нет. Вчера еще были, а сегодня уже нет. Привычное «дьетьи» и его жест рукой куда-то в неопределенную даль, означавший, что все деньги давно перекочевали в деревню на прокорм семьи, в этот раз вывел Алевтину из равновесия.
– Это прорва какая-то, твоя чертова деревня! Я устала от твоих деревенских родственников, которым все мало! – вырвалось у неё в сердцах.
– Пойми, хабиби, мне срочно нужны деньги. Завтра! – тщательно отделяя одно
слово от другого, медленно проговорила Алевтина.
Она старалась держать себя в руках, но у неё ничего не получалось. Голос ее дрожал и срывался, губы тряслись, и из глаз готовы были хлынуть слезы.
– Зашэм тьеббья срощна столка дэньгы, хабибти, – искренне удивлялся
Карим, широко улыбаясь ей.
Конечно, в душе он изумился сумме, которую озвучила его хабибти. Подумать только! Целых двести долларов! Да это же целое состояние. Это даже больше, чем его месячный заработок. Таких денег у него сейчас нет. Сумма, чуть меньшая, появится в конце этого месяца, когда выдадут зарплату. Но из неё еще нужно выкроить деньги для отправки в деревню детям. Как она не понимает таких простых вещей? Что ей нужно купить на такую сумму? Не было такого никогда, чтобы ей, его дорогой Женщине-Вселенной, понадобилось столько денег.
Однако держался он невозмутимо. Даже виду не подал, что удивлен или возмущен требованием немедленно выложить Алевтине такую крупную сумму. Да еще и таким тоном...
Алевтина задохнулась от возмущения.
«Ах, так! Он еще спрашивает! Он еще смеет ее что-то спрашивать!»
Какое чудовищное равнодушие к ней! Какой цинизм! Ну, хорошо! Ладно!
Она ему скажет!
– Я собираюсь избавиться от ребенка! Для этого мне нужны деньги, двести долларов, и срочно! Найди мне двести долларов, сейчас найди и дай... – в отчаянии кричала она на него.
Потоки слез, давно сдерживаемые и рвущиеся наружу, брызнули из глаз. Вся обида и оскорбленное самолюбие, копившиеся в ней изо дня в день, прорвались наружу и затопили все вокруг. Она рыдала в голос и не могла остановиться.
Теперь шок испытал Карим. Как она громко с ним разговаривает сегодня, так отрывисто, так грубо... Совсем как Марва.
Его передернуло от ужаса сравнения. Но это так похоже... Никуда от этого сравнения не деться... И, главное, ведь сколько незнакомых слов она использовала сегодня, половину из которых он так и не понял. Нарочно, что ли? Чтобы унизить его ! А как она быстро и гневно говорила... Не видел он свою бесценную Хабиби, всегда уравновешенную и милую, да хранит ее Аллах, в таком плохом настроении. И это из-за денег?! Что ее так взволновало? Она что-то сказала о ребенке. На еще не родившегося ребенка нужно столько денег? Это непонятно.
А теперь еще и рыдает, как рыдают очень несчастные женщины. Но ведь этого не может быть. У них все так хорошо... Она беременна, а значит, счастлива...
Он, ее Карим, ее мужчина, рядом с ней...
Живет с ней, как со своей женой...
Чего ей не хватает? Как много слов! Как много слез! Они рвали ему сердце, опустошали душу. Она так долго не может успокоиться. Она все рыдает и рыдает.
Как ее успокоить? Чем?
Карим слышал от своих женатых друзей, что у беременных такое часто случается, это в порядке вещей. Подобные перемены в настроении естественны в ее положении.
Ведь совсем недавно она, эта нежно любящая его Женщина, была так спокойна, так улыбалась ему. Нужно срочно что-то предпринять. Он не может видеть ее слез. Это уже становится невыносимым!
Алевтина и не заметила, как он подошел к ней, рыдающей, подхватил на руки и отнес на постель. Он осыпал ее мокрое лицо и шею поцелуями, шептал всякие нежные слова по-арабски, целуя и успокаивающе гладя ее по плечам и волосам. Осторожно, с благоговением, как дети разворачивают обертку на единственной на свете вкусной конфете, он медленно раздел ее, обнажил ее зрелое, такое любимое им тело, и, нежно лаская, продолжал покрывать поцелуями всю ее, опускаясь все ниже и ниже...
Из ее груди вырвался протяжный стон.
***
Жаркое солнце уже стояло в зените, настойчиво пробиваясь сквозь закрытые шторы, когда Алевтина проснулась. Она взяла выходной, потому что ей предстояло...
Кровь ударила ей в лицо. Мысленно она вернулась во вчерашний день.
Почему сейчас у нее совсем другое настроение по сравнению со вчерашним? Потому что он был ласков с ней ночью... Она, наконец, после стольких дней ожидания, почувствовала его сильные руки, упругое тело, которое со всей мощью
прижималось к ее телу... Он целовал ее, сжимая в своих объятиях с такой страстью, он так нежно всю ночь говорил ей всякие непонятные арабские слова, кружевные мелодии которых возбуждали в ней бешеную страсть...
Она вдруг почувствовала себя совершенно беспомощной, всецело зависимой от Карима с его желаниями. А он желал рождения их ребенка. Иначе, он не был бы так нежен с ней. Он понял, как она нуждается в нем. Алевтину отпустило. Ее уже не волновало, что у неё нет денег на запланированную процедуру. Все отменяется. Она будет рожать.
Беременность у Алевтины протекала легко. Живот заметно округлился, и она гордо носила его перед собой, чуть выгнув спину назад. Решение уволиться из клиники приняла неожиданно для всех, даже для Карима. Без объяснения причин. Хотя слухи поползли... Ей не хотелось слышать за своей спиной сплетни и шушуканья.
Жили они с Каримом теперь на ее пенсию и деньги, которыми ее дети регулярно пополняли ее банковскую карточку. По мере необходимости Карим обналичивал какие-то суммы .
Наблюдалась Алевтина все в том же гинекологическом кабинете. Когда она сообщила о своем решении рожать, врач посмотрела на нее долгим, странным взглядом, сомневаясь, осознанно ли приняла ее странная немолодая, вроде бы, адекватная пациентка такое решение...
Ну что ж! У каждого свои обстоятельства. Каждый решает для себя сам. Свое профессиональное мнение она уже высказала, и если оно не возымело на пациентку никакого действия, ну что ж...Она ничем помочь ей не сможет. Все, что в ее силах, как говорится, сделано.
– Только не здесь, не в Хургаде. Здесь никто не возьмет на себя ответственность принимать у Вас роды. Ведь поймите, ваш случай единичный. В таком возрасте не беременеют и не рожают. Уезжайте в Россию. И чем скорее, тем лучше для вас... Будет кесарево, разумеется....
Никогда за всю свою практику не видела она беременности у женщин такого возраста, и даже не представляла, что это возможно. Случай уникальный.
Видимо, всему виною горячее египетское солнце и любвеобильные египетские парни.
Карим не пришел домой после работы. Уже глубокая ночь, а его все нет и нет. Алевтина не понимала, в чем дело. Он был так нежен с ней вчера. Что произошло, почему он не вернулся домой? Уже почти утро. Она забеспокоилась не на шутку. Телефон «молчал», и она решила позвонить ему сама.
– Хабибти... Еду Кена, – прозвучал голос Карима в трубке мобильного телефона, связь была плохая и сразу же прервалась.
«Зачем ему в Кену?», – недоумевала Алевтина
«Ах, да... Проведать семью...», – с горечью поняла Алевтина.
***
Приготовления к переезду были в самом разгаре. В процесс включились обе семьи, даже беременная жена Ахмеда. Кто таскал тюки с вещами, кто носил мебель и посуду, даже дети были заняты, помогали с какими-то небольшими пакетами с вещами. Процессом переезда руководила Марва, всем отдавая распоряжения. Вот уже неделю она паковала свои и детские вещи, готовясь перебраться обратно в мужний дом. Огромных коробов и тюков с вещами было не пересчитать. Ее братья всё это добро переносили в дом Карима. Ненужные же, по мнению Марвы, вещи в доме мужа, или те, которые ей не нравились, отправляла в дом ее отца.
Детишки вовсю резвились на скотном дворе, с дикими криками бегая за курами и козленком. Они радовались наступающим переменам и теперь вволю баловались, пока мать занята, и ей не до них, чтобы накричать и надавать увесистых затрещин, к которым они за свою недолгую жизнь настолько привыкли, что не представляли себя и дня без них. Она их мать, и ей виднее, как воспитывать своих детей.
Марва была в прекрасном расположении духа, что случалось с ней крайне редко. Себя она уже почувствовала полноправной хозяйкой дома, хоть с Каримом они еще не успели получить официальных бумаг о восстановлении брака, и бесцеремонно распоряжалась хозяйственной утварью и мебелью, расставленной в комнатах первого этажа этого дома. Она затеяла грандиозную перестановку. Сделать все нужно было до приезда мужа, чтобы не отвлекать его всякими бытовыми мелочами. Как выяснилось только что по телефону, он недавно выехал из Хургады и, значит, к вечеру уже прибудет в Кену. Ей нужно подсуетиться, чтобы успеть все задуманное до приезда мужа.
Делать что-либо быстро было не в характере Марвы, которая привыкла к малоподвижному размеренному образу жизни. Но сегодня особый день. Приезжает муж, и она его встретит полноправной хозяйкой этого дома. В доме будет все так, как пожелает она.
Продолжение следует...