Роман Софьи Саркисян. 18+
Глава 18
Алевтина заканчивала одеваться за ширмой. В висках стучало.
Да... Подтвердилось...Семь недель... Вот это неожиданность…
Она никогда не забудет глаза медсестры, когда та перед осмотром задавала вопросы о возрасте и дате последней менструации. Ответы Алевтины звучали абсурдно. Значит, получается так, что какая-то из ее увядающих яйцеклеток просто «уснула», спрятавшись, и терпеливо ожидала своего часа. Он настал, ее «разбудили» и вот он - подарок им с Каримом - плод любви...
Невероятно!
Карим... Что скажешь ты, Карим? И нужно ли вообще сообщать…
Он ей не муж. Но он же... Он же…
Алевтина не смогла закончить мысль... Конечно, он должен знать. Как он воспримет новость?
Что скажет?
Как посмотрит? Растерянно?
Сердито?
Равнодушно?
Промолчит, потому что не поймет, что она ему говорит, или не поверит?
Или соврет, сделав вид, что не понял?
Нет! Все будет не так. Лицо Алевтины просветлело. Она была уверена, что он посмотрит на неё тем самым, ее любимым взглядом, в котором – Солнце... Иначе просто быть не может.
Врач, только что осмотревшая ее, милая русская особа средних лет, вывела Алевтину из раздумий, произнеся равнодушным голосом:
– … Медикаментозный аборт. Только знайте, мы ограничены во времени.
Посмотрите в прейскуранте наши цены. Жду вас в любое время, только
предварительно, за день, позвоните, запишитесь. Впредь, всё же, советую вам предохраняться, – добавила она, протягивая Алевтине визитку и глянула на нее укоризненно.
«Что?? Аборт... Только что прозвучало слово «аборт»?» Она не ослышалась?
Убить тот живой комочек чуда, что под её сердцем? Устранить то живое, что пробивается в её чреве, сродни бутону через иссохшую почву, могущий стать цветком ее поздней любви, такой всепоглощающей... Уничтожить воплощение того огромного всепоглощающего чувства, которое в одно мгновение превратило её из полуразвалившейся нездоровой, давно распрощавшейся с полноценной женской жизнью немолодой женщиной, впереди у которой нет ничего, кроме пустоты одиночества и мглы неизвестности, в богиню с горящей искрой любви??? Как это возможно?
Внезапно все предметы, находящиеся вокруг, запрыгали и задергались перед глазами.
Алевтина начала задыхаться и, чтобы сохранить равновесие, ухватилась за одну из опорных ручек кресла. Врач заботливо взяла ее под локоть, подвела к своему столу и бережно усадила на стул, жестом показав медсестре накапать успокоительного.
– Уверяю вас, пока ещё есть время, не волнуйтесь. Вот только не надо тянуть. Один укол и проблема решена... – ласково улыбнулась гинеколог.
«Они все с ума, что ли, посходили?! Они же не понимают... Убить в ней жизнь, убить в ней Его продолжение, убить в ней это чудо...».
Для себя Алевтина уже твердо решила:
«Никаких абортов, никаких убийств!.. Карим... Как же ты нам сейчас нужен, любимый... Твоя поддержка нам так необходима. Нам... Нашей с тобой...» – Алевтина даже не удивилась тому, что интуитивно определила пол будущего ребенка. Сердце подсказывало – под сердцем она носит девочку, их с Каримом дочь.
Весь остаток дня Алевтина готовилась к разговору и прокручивала в уме то одну фразу, то другую, думала, как лучше преподнести любимому столь важную новость. Решила, что именно этой ночью она всё ему и расскажет. Ночь – лучшее время для такого важного, интимного разговора. В душе пели птицы и порхали нежные бабочки. Она представляла себе, как они лежат в темноте после сладостной агонии страсти, тесно прижавшись друг к другу, и она ему говорит, что уже меньше, чем через девять месяцев, у них родится дочь. А он светится от счастья, и они вместе придумывают имя, которое больше всего подходит их будущей черноокой красавице-дочери. Ведь она должна родиться красавицей! В этом сомнений у Алевтины не возникало. А после их обоих подхватит и стремительно унесет ввысь ещё один головокружительный вихрь страсти, затем ещё и ещё... А когда они насладятся своим счастьем сполна, он растает в ней, нежно утопив в своем горячим сильном теле, и они, слившись воедино, забудутся сладким сном.
«Ночью».
***
Уже глубокой ночью, когда они лежали в постели, прижавшись друг к другу, обнаженные и собирались уснуть, Алевтина, высвободившись из объятий Карима и приподнявшись на локте, нежно, с той особой полуулыбкой, присущей всем будущим матерям, произнесла:
– Карим... хабиби, я хочу тебе сказать что-то очень важное...
Он удивленно посмотрел на нее.
Сегодня у него был трудный день, и ему надо выспаться. Что сейчас могло быть важнее? Почему эта Женщина никак не утихнет и не уснет сладким сном у него подмышкой…
– Я сегодня была у доктора... У нас с тобой будет ребенок.
Карим приподнял брови, улыбнулся ей, закрыл глаза и сразу же погрузился в сон.
- [ ] Недоумению и смятению Алевтины не было предела. Лицо ее полыхало огнем стыда и унижения. Он уснул... Просто закрыл глаза и уснул. Что бы это значило?! Как это понимать?! Может быть, он не понял, о чем она ему вот только что сообщила? Весь предыдущий день она готовилась к этому разговору… и сейчас говорила простыми словами, смысл которых точно был ему понятен. Эта весть должна была его, по крайней мере, удивить! Или застать врасплох. Но ничего… Ничего! Не последовало никакой реакции.. он просто уснул.
Она горестно усмехнулась.
Какое равнодушие...
Какая черствость...
Так не бывает! Не может быть, чтобы он не понял того, что она ему только что сказала.
В ту ночь Алевтина не уснула. Она лежала и думала, как ей быть.
***
Все последующие дни после той ночи, когда Карим узнал, что станет отцом, он был на подъеме. Он светился счастьем. Внутри всё пело. Его Хабибти ждет ребенка...Его ребенка...Он до краев был переполнен радостью. И самому ему даже казалось, что он весь светится как Солнце, как Луна в полнолуние. Ликованию его не было предела.
То, что он узнал в одну из недавних ночей, когда его Хабибти ему поведала в темноте ночи, что ждет от него ребенка, вдохнуло в него мощную силу и уверенность. Весть эта окрылила. Он теперь не ходит по земле, он летает, парит в воздухе, как большая сильная птица. Для него сейчас нет ничего невозможного.
Как так получилось, что Аллах дал ему это счастье! И этот священный сосуд, его бесценная Хабибти, его Женщина-Вселенная, оказалась наполнена солнечным светом, его, Карима, светом.
Как она светилась, когда говорила ему об их ребенке.
«Она носит моего ребенка...!»
У него будет продолжение Ее. И это девочка. Он точно знал, хоть и не сказал ей тогда, ночью... Он ликовал.
Все невзгоды, трудности на работе и даже участившиеся в последнее время звонки жены, которой постоянно что-то нужно от него, теперь уже стало чем-то мелким и ничтожным, не имеющим значения по сравнению с тем его Солнцем во Вселенной, которое у него сейчас появилось, с его драгоценным сосудом – беременной Хабибти.
И даже то обстоятельство, что совсем скоро ему предстоит поездка в деревню для завершения последних формальностей по восстановлению брака с Марвой, не вызывало ни раздражения, ни досады. Он даже радовался этому.
Карим улыбался во всю ширь. Жизнь обретала новые краски. Он был на таком подъеме, что вдруг подумал: а отправлю-ка я еще дополнительно денег жене.
Деньги у него были. Хотя в начале этого месяца она уже получала от него определенную сумму на детей. Но может быть, ей самой, да хранит ее Аллах, нужно что-нибудь и себе купить. Пусть порадует себя!
У них же начинается новая жизнь. Он так хотел стать ей заботливым мужем. Он постарается сделать всё, чтобы Марва не нуждалась ни в чем.
***
Настроение у Алевтины было подавленное.
«Конечно, ему всё равно... У него есть уже трое».
Дополнительная обуза в виде общего с ней ребенка ему не нужна. Ребенка от неё. Чужой ему женщины. Кто она ему? Да никто!
Как он был равнодушен к тому известию, которое она ему сообщила недавно!
У него есть семья, жена, которую он любит, и наверняка стремится не только к детям, но и к ней, любимой... Это и понятно. Она молода, красива, и еще, у них есть самое главное для любящих друг друга людей – язык общения. Она возбуждает его, ласкает его слух затейливым витиеватым кружевом арабских слов любви, а он – ее, в свою очередь... У них есть общие мысли, общие ценности...
«Ценности... Интересно, а какие у нас с ним общие ценности?»
Она вдруг подумала, что у них с Каримом не нет ничего общего. Она многое отдает ему, взамен не получая ничего. Нет, в этом она неправа... Он дал ей бесценное! Ребенка... Дите его любви! Девочка будет похожа на него. Те же глаза, та же улыбка, тот же точеный носик, те же чувственные полные губы... Алевтина была в этом уверена. Но только этот нежеланный, еще не родившийся ребенок разлучил их.
Как такое может быть? Давно сдерживаемые слезы бурным потоком хлынули из глаз. Он не поддержал ее, когда она сказала о ребенке... Он ничего не ответил. Лишь улыбнулся и сразу уснул. Эта картина вот уже несколько дней мучила ее болезненное воображение. Уснул и даже не поцеловал ее. Но почему? Она же видела его отношение к ней. А какие у них порой бывали бурные ночи. Как он ласкал ее! Почти каждый день она была желанна для него. Как он был счастлив после тех ночей страсти, будто окрылен...
Ну да, понятно, почему он тогда, прежде чем заснуть, лишь улыбнулся.
Просто весть об ее беременности лишний раз утвердила его в его мужской состоятельности.
«Им же это так важно...».
Какой эгоизм, какой эгоизм...Град слез катился из ее глаз, не прекращая. В душе бушевала буря оскорбленного женского самолюбия и глубокой обиды.
«Он меня не любит, и он равнодушен к моему будущему ребенку».
Зачем тогда все это? Алевтина никогда не делала абортов. В свое время она родила троих: дочь и двух сыновей. У неё будет четвертый ребенок – дочь. Или не будет? Это дикость и преступление – позволить убить в себе зачаток жизни, чудо, ниспосланное ей Господом Богом. Но в этот раз ее уже ничего не остановит. Это будет не так больно, как то, что она вот уже несколько дней чувствует – его полное к ней равнодушие. Своего безразличия к ней он даже и не скрывал.
И на работе стал задерживаться дольше обычного. Приходит домой под утро, ложится рядом с ней и сразу проваливается в сон. Рано утром – опять на работу. И так, изо дня в день, изо дня в день... Ее даже не замечают, как будто ее нет. Он холодно и безжалостно бросил ее с их дочерью, которую она носит под сердцем.
Почему он даже не прикасается к ней вот уже которую ночь? Лишь улыбнётся ей слегка и скажет что-нибудь незначительное, просто чтобы что-то сказать. И все. Ни объятий, ни поцелуев, ни прикосновений. Она стала ему неинтересна, может быть, даже противна. Но совершенно очевидно, что его желание к ней остыло. С каждым днем они отдаляются друг от друга все больше и больше, становятся чужими.
Парадоксально, но тот драгоценный, Господом Богом благословенный бутон, что завязался в ее лоне из их любви, убил его желание. То чудесное и волшебное, ниспосланное Всевышним, что должно бы их объединить, наоборот, разом, как секирой, разрубило их хрупкое единение.
«Не надо было вообще ничего ему говорить про свою беременность».
Но разве она могла даже предположить о таком равнодушии к ней? Которую ночь уже не могла она уснуть, лежа рядом с ним, спящим, а только смотрела и смотрела на него, отца своего будущего дитя, лицо которого было таким умиротворенным, светилось таким бесконечным счастьем и спокойствием.
«Да... Действительно, счастливый человек...» – горечь переполняла Алевтину.
«Завтра утром позвоню к ним и запишусь на аборт».
Решение было принято. Эта простая манипуляция стоила двести долларов по прейскуранту.
Продолжение следует...