— Не нравится мне это, — сказал Милош, глядя на черный провал входа в систему туннелей, похожий на глотку гигантского пресмыкающегося. — Не то чтобы у меня была клаустрофобия, но пещеры я не люблю. Тем более тут, на Иерихоне.
— Да брось ты, — ответил Чанг, подтягивая ремни рюкзака. - Ну, пожужжит да посвистит немного в уши, невелика беда. Лучше подумай о том, что нас ждет, когда мы найдем Соренсена. Сорок кило спор хрустальных грибов. Хватит, чтобы завязать с этим бесконечным мотанием по всей Федерации. — Он оглянулся на стоящий на некотором отдалении шаттл, из которого как раз выходила Ванда. — Ну что там?
Ванда посмотрела на небольшой экран сканнера, прикрепленный к предплечью.
— Сигнал слабый, конечно. Еще бы — через такую толщу скал. Но все-таки пеленг стабильный. Проблема в том, что карты-то у нас нет, так что идем почти наугад.
— Ну, раз Соренсен туда забрался, значит и мы дойдем, — сказал Чанг.
— А если его засыпало обвалом? — спросил Милош. — Будем киркой долбить?
— На Иерихоне обвалов не бывает. — Ванда посмотрела на Милоша, как на слабоумного. — Это же не естественные пещеры. Или ты передумал? Мы с удовольствием поделим твою долю.
Милош посмотрел на мрачную дыру в черно-рыжем скалистом склоне. Конечно, Ванда шутил насчет дележа его доли спороносов. В конце концов, именно он сумел вычислить, где именно Соренсен разбил свой корабль. Вместо мелких фрахтов, за которые не брался ни один уважающий себя галактический грузоперевозчик, и которые хватало лишь чтобы окупить текущие расходы, у партнеров и владельцев «Росинанта» появилась возможность разом сорвать изрядный куш. Сорок килограммов хрустального спороноса запросто могли потянуть больше десяти миллионов уникредитов.
Милош вздохнул.
— И все равно мне все это не нравится, — повторил он. — Соренсен-то в итоге пропал. Что могло с ним случиться?
Чанг небрежно пожал плечами.
— Вот это мы и выясним, — сказал он. — Думаю, он просто поперся туда без сканнера и заблудился. Ну мы идем или нет?
Вход в туннель возвышался над ними равнодушной пастью, застывшей в вечном зевке.
*****
Планету Иерихон открыли примерно сто пятьдесят лет назад. Совершенно ничем не примечательный мир земного типа, с тремя континентами и умеренным климатом. Подобного добра в Галактике хватало, а Иерихон находился так далеко от всех заселенных мест, что ни у кого не возникло желания его колонизировать. Однако интерес к планете возник по той же причине, по которой она получила библейское название. Почти всю ее кору пронизывала невероятной сложности сеть туннелей, явно имевших искусственное происхождение. В туннелях постоянно шло движение воздуха, и невероятный орган планетарных масштабов ЗВУЧАЛ. Где-то это был вой, где-то свист, где-то еле слышный шепот. Неудивительно, что открывший планету миссионерский корабль Католической Академии Нового Рима окрестил ее Иерихоном.
Миссионерам планета была не нужна, поскольку на ней не было населения, которого можно было бы окрестить к вящей славе Господней, поэтому они мельком заглянули в туннели и улетели, внеся планету в Универсальные Лоции. Потом начался затяжной конфликт Федерации с Сульпадийцами, и всем стало не до далекой диковины. Артефактов Предтеч в Галактике хватало и все они были страннее и непонятнее один другого. Про Иерихон благополучно забыли.
До тех пор, пока на планету не приземлился подбитый пиратами корабль Яна Соренсена, торговавшего со старателями Электры. На корабле было почти два центнера спороноса хрустальных грибов, лакомый кусочек для любых авантюристов. Бандиты висели у него на хвосте, поэтому Соренсен погрузил в рюкзак сколько смог драгоценного товара и ушел в туннели. Его расчет оправдался в одном: пираты действительно поленились лезть за ним в лабиринты Иерихона. Они решили, что от добра добра не ищут, перегрузили к себе весь споронос с корабля Соренсена и улетели, напоследок взорвав корабль торговца, чтобы замести следы. Пиратов через несколько месяцев прижал и взял на абордаж Патруль, а вот бедняга Соренсен не дожил даже до разочарования от невозможности убраться с планеты, бесследно исчезнув в туннелях. Патрульные прилетели на Иерихон, нашли остатки корабля Соренсена, но никаких следов его владельца и на том и улетели. С момента аварии прошло уже полгода, и шансы на то, что Соренсен еще жив, равнялись нулю.
Как и положено в таких организациях, все документы и отчеты по делу Соренсена моментально утонули в бездонном архиве Патруля, пока спустя пару лет их не откопал дальний родственник Милоша, работавший в этой организации.
Так Милош, Ванда и Чанг оказались на Иерихоне.
— Не так уж все и плохо, — сказал Чанг, поправляя ошейник ларингофона. — Я думал, тут будет вообще ад кромешный.
— Туннели Иерихона почти не изучены, — ответила Ванда. — Миссионеры приземлялись на другом континенте, и в систему особо не совались. Папский престол пока не пришел к определенному решению, по какому ведомству проводить Предтеч: божественного провидения или его антагонистов. Те немногие, кто побывал в туннелях, говорят, что тут как повезет, да еще и меняться может обстановка. Но по-настоящему никто туннели не исследовал.
Они шли уже второй час, и пока ни с чем серьезнее пронзительного свиста, внезапно обрушившегося на них на одном из перекрестков, не сталкивались. Это было скорее неожиданно, чем неприятно и пока что ларингофонная связь и наушники с активным шумоподавлением казались излишней мерой предосторожности.
И тем нет менее, тихими туннели Иерихона назвать было нельзя. Конечно, особого спелеологического опыта ни у кого из троих не было, но каждому доводилось разок-другой побывать в каких-нибудь пещерах на разных мирах. Чем дальше от входа, тем тише — это правило было неизменным. Здесь же все обстояло совсем иначе. Свисты, шорохи, странные шумы, похожие на отдаленные крики каких-то животных или даже невнятные фразы на рыбьем языке, и все это при том, что туннели Иерихона были полностью лишены какой-либо специфической фауны.
— Все равно как-то стремно, — сказал Милош. — От этих звуков просто мурашки по коже бегут. Чем раньше мы отсюда уберемся, тем лучше.
Чанг фыркнул.
— Да хватит тебе уже ныть. Как маленький, ей-богу, буки испугался. — Он посмотрел на Ванду. — Но в одном я с ним согласен: бродить тут часами то еще развлеченьице. Какой-то идиотский лабиринт, чтоб его. Где там этот чертов Соренсен? Я думал, нам надо просто быстренько мотануться и забрать хабар, сколько можно тут кружить?
Ванда покачала головой.
— По прямой до него еще чуть больше пяти километров. Только прямых тут нет. Сканнер показывает только пеленг на гипермаяк Соренсена, но дорогу через туннели нам надо искать самим. Эту часть Иерихона никогда никто не картографировал. Мы тут первые. Кстати, если повезет, может получится даже толкнуть записи со сканнера какому-нибудь университету. По сравнению с хрустальными грибами, конечно, мелочь, но лишних денег не бывает.
— Вот уж точно, — кивнул Чанг. — Поэтому давайте-ка пошустрее. Пока наш трусишка в штаны не наложил с перепугу. — И он решительно зашагал вперед.
Милош ничуть не обиделся. Он понимал, что показная залихватская бравада и грубость Чанга — всего лишь маска, которой тот прикрывает точно такую же неуверенность и страх. Туннели Иерихона были совершенно не похожи на обычную естественную систему пещер, какие можно встретить на любой планете. Почти круглые в сечении, диаметром около семи метров, они были словно проплавлены в толще породы каким-то гигантским раскаленным червем. Стены хаотично бугрились странными выступами, плавными волнами переходящими друг в друга, вызывая неприятные ассоциации с внутренностями животного. Осознание того, что сеть туннелей опутывает буквально всю планету лишь добавляла неуверенности. Так многие даже отлично плавающие люди чувствуют себя неуютно на поверхности океана глубиной в несколько километров.
Изредка туннели выходили в просторные залы, выполнявшие обычно роль крупных перекрестков. Вкаждом было несколько входов. Были и тупики, обычно заканчивавшиеся гротом поменьше. По мере того, как трое людей продвигались вглубь лабиринта, на экране сканнера возникала красная сетка исследованных туннелей, постепенно росшая по направлению к зеленой точке соренсеновского гипермаяка.
Постепенно шум в туннелях становился все громче. Пока еще свист, завывания и другие странные звуки, очевидно, создаваемые движением воздуха вдоль выступов на стенах (хотя Милош не мог сказать, что ощущает такой уж сильный ветер) были терпимы. Он даже обнаружил в них небольшой приятный бонус: медленно усиливающаяся какофония все больше заглушала непрерывный нервный треп Чанга, который не умолкал ни на минуту. Сейчас Чанг шел сзади, отстав от Ванды и Милоша шагов на тридцать, и непрерывно травил анекдоты, подкалывал напарников, рассказывал фантастические нелепые байки из своей жизни и даже время от времени затягивал какую-нибудь разухабистую песню из своего докерского прошлого. С музыкальным слухом у него были проблемы, поэтому с точки зрения Милоша особой разницы между пением Чанга и шумом в туннелях не было.
В какой-то момент им пришлось наконец надеть наушники, включить активное шумоподавление и перейти на ларингофонную связь. Порывы ветра стали сильнее, а шумы в туннелях превратились в оглушительный рев, в котором, тем не менее, время от времени можно было различить отдельные тона и звуки. Красная сетка неумолимо приближалась к заветному зеленому маркеру, и даже Чанг перестал натужно балагурить, очевидно, придавленный нарастающим напряжением.
Наконец туннель оборвался выходом в зал и в лучах мощных фонарей Милош у противоположной стены увидел то, зачем они пришли.
Соренсен лежал, вытянувшись во весь свой когда-то немаленький рост, под самой стеной, упершись головой в объемистый рюкзак. В туннелях Иерихона было сухо и стерильно, почти как в операционной, поэтому тело Соренсена не разложилось, а превратилось в мумию, наподобие тех, какие Милош видел в историческом музее на Гильгамеше-2, где они проторчали три месяца из-за поломки гипердрайва.
Когда они подошли, он осторожно вытащил рюкзак из-под головы покойника, и заглянул внутрь. Рюкзак почти до краев был набит аккуратными прямоугольными брикетиками — вакуумными упаковками со спороносом хрустальных грибов.
— Господи, — раздался в наушниках сдавленный голос Ванды прежде, чем Милош успел что-либо сказать. — Ты только посмотри на это…
Милош поднял голову и посмотрел туда, куда показывал луч фонаря Ванды.
Очевидно, Соренсен провел в этом зале немало времени, прежде чем смерть милосердно прибрала его в свои владения. Вся стена на несколько десятков шагов в обе стороны была покрыта надписями, какими-то странными диаграммами и рисунками. Соренсен процарапывал буквы и линии в твердой породе ножом, а когда лезвие стерлось почти до рукоятки, использовал стальные пряжки от одежды и рюкзака. Их остатки валялись тут же на полу.
Милошу сразу же представилась комната сумасшедшего, какими их изображают в голофильмах. Неразборчивые надписи наползали друг на друга, суть сюрреалистических рисунков с трудом угадывалась сквозь хаос судорожных штрихов. Кривые ассиметричные мандалы покрывали большую часть стены, между ними с трудом были втиснуты какие-то математические формулы и обрывки слов.
— Бедняга, — сказал Милош. — Но я его в чем-то даже понимаю. Заблудившись тут, от такого шума не мудрено и спятить.
И впрямь, рев стоял уже такой, что даже отчасти пробивался сквозь активное шумоподавление. Если бы не ларингофоны, им давно бы уже пришлось перейти на общение жестами, или писать друг другу записки.
Ванда внимательно разглядывала творчество Соренсена.
— Что-то тут не то, — сказала она, показывая на какой-то участок стены. — Это не просто бред, тут какие-то расчеты частот. Такое ощущение, что Соренсен пытался вычленить что-то из звуков Иерихона.
Милош подошел поближе и присмотрелся, но в глаза ему бросились не формулы, а крупно нацарапанная фраза «ОН МЕНЯ НЕ ВЫПУСТИТ. ЕМУ ИНТЕРЕСНО». Бедный Соренсен, подумал он, совсем с катушек съехал…
— А где Чанг? — спросила вдруг Ванда.
Милош оглянулся. Действительно, Чанга нигде не было видно. Очевидно, в какой-то момент тот отстал и свернул не туда.
— Чанг! Чанг! ЧАНГ!!!!
Они кричали несколько минут. Бесполезно: слабенькие передатчики ларингофонов не могли пробиться сквозь толщу породы. Через нее вообще ничего не смогло бы пробиться, кроме сигнала гипермаяка… Но у Чанга маяка не было. Гипермаяк, строго говоря, не был предназначен для пеших прогулок, это было навигационное устройство. Соренсен выломал свой из корабля, когда убегал от пиратов.
— У него есть сканнер, — сказала наконец Ванда. — Его можно настроить как на маяк Соренсена, так и на шатл. Да и схема тоже есть. Он выберется сам. Мы не можем искать его тут. На это потребуется целая вечность.
Милош колебался. С одной стороны, ему казалось предательством вот так запросто отказаться от поисков потерявшегося товарища. С другой стороны он понимал, что Ванда права. Чанг не маленький мальчик, заблудившийся в соседнем лесу. И у него был сканнер, со схемой, по которой запросто можно будет выйти из туннелей.
Милош сбросил свой рюкзак на пол рядом с телом Соренсена.
— Давай перегружать хабар, — сказал он. — На двоих, конечно, тяжеловато будет, но, думаю, справимся. А там, глядишь, и Чанг объявится.
*****
Вой как будто бы стал чуть пониже тоном и немного поутих. Тем не менее, поглощенный тем, чтобы как можно равномернее уложить упаковки со спороносом в свой рюкзак, Милош понял, что в них стреляют, только когда пуля отколола изрядный кусок породы рядом с его головой. Еще мгновение ушло на осознание происходящего, а потом Милош подхватил рюкзак и бросился к ближайшему входу в туннель.
— Ванда, беги! — Он надеялся, что Ванда не станет медлить и переспрашивать. Времени на объяснения не было.
Нырнув в туннель, Милош выключил фонарь, прижался к стене, так, чтобы один из бугров прикрывал его от стрелка. Луч света скользнул по входу туннель и ушел дальше. Очевидно, Чанг потерял его.
— Ванда!
— Я в порядке, — раздался женский голос наушниках, и тут же замолчал. Милош понял: их разговор слышит и Чанг, и может понять, где они спрятались.
Что делать? Оружия у него не было. Ему и в голову не пришло брать его с собой в безжизненные туннели Иерихона. Это только Чанг повсюду таскался с пистолетом, оправдывая это привычкой, выработавшейся еще во времена восстания докеров на Станции Хоппера.
— Чанг, ты что, спятил? — спросила Ванда. — Ты же не пилот, тебе не улететь без нас Иерихона. Что на тебя накатило?
Молчание, только луч фонаря яростно шарил по стенам зала.
— Чанг, ты слышишь? Брось пушку и успокойся!
В ответ снова прогремели выстрелы.
Милош вдруг замер. Он действительно услышал выстрелы! Приглушенные шумподавителями, но совершенно отчетливые. И вроде бы… Он осторожно снял массивные наушники.
В туннелях царила полная тишина, нарушаемая только звуком шагов Чанга и его непрерывным бормотанием.
— Все останутся здесь, все-все-все-все…. Здесь-здесь-здесь-здесь… Выхода нет, выход — нельзя, нетнельзянетнетнет…
— Чанг! — крикнул Милош, надеясь, что эхо скроет его местоположение. Так и вышло: в неожиданной тишине звук заметался под сводами зала, словно сразу множество Милошей устроили перекличку: «Чанг, чанг анг-анг-анг-анг...». Милош осторожно выглянул.
Луч фонаря завертелся во все стороны, когда Чанг принялся озираться. Грохнули еще несколько выстрелов, превращенные эхом в грозовые раскаты. Милошу показалось, что эти раскаты не затихли, а превратились в низкий гул где-то на самой границе слышимости, от которого неприятно защемило сердце и побежали мурашки по коже.
— Аааааааа!!!!
Полукрик-полустон был наполнен такой болью, что Милош вздрогнул и против своего желания выглянул снова.
Чанг лежал, скорчившись, в середине зала в ярком пятне света от фонаря Ванды, которая стояла у входа в другой туннель, в котором, очевидно, пряталась.
— У него должны были кончиться патроны, — сказала Ванда. — Я считала. Он всегда носил с собой только две обоймы.
Милош сделал несколько шагов в сторону Чанга.
— Что с ним? Это ты его чем-то уделала?
Ванда покачала головой.
— Нет… Не знаю. Похоже, он тоже спятил. Как Соренсен.
Милош саркастически ухмыльнулся.
— Или просто решил заграбастать все себе. — Он сделал еще несколько шагов вперед. — Черт, что-то мне как-то не по себе, — сказал он, ощущая тошноту и неприятную тяжесть в груди. — Не каждый день в меня стреляют, знаешь ли… — Он хотел подойти к Чангу и посмотреть, что с ним, но неожиданно согнулся пополам и его вырвало. Внезапно откуда-то из глубин сознания поднялась и накатила волна черного отчаяния и страха, почти подавившего его волю. Милош почувствовал, как его колени подгибаются…
— Сюда!!! Милош!!!
Крик Ванды на секунду вырвал его из трясины. Милош, как ему показалось, стремительно рванулся на этот крик, хотя позже Ванда сказала, что он брел, шатаясь, как перепивший пьянчужка.
— Уходим отсюда, быстро!
Милош, словно сквозь мутное стекло увидел искаженное страхом и волнением лицо Ванды.
— К...к-куда?.. Постой… Пять минут… — Ему надо было отдохнуть. Немедленно. Прилечь вот здесь, у стенки… Тут такое удобное место… — Подожди… Я просто немного… — У стены уже кто-то лежал. Чудесно. Они отдохнут вдвоем.
Луч фонаря уперся в лежавшего человека и на Милоша взглянул обтянутый кожей череп мумии.
Мутная пленка, окутывавшая сознание Милоша, лопнула. Он пошатнулся, но все же удержался на ногах и посмотрел на Ванду.
— Идем. Только придется тебе мне помочь. Я сам немного не в форме…
*****
— Знаешь, а ведь научная премия может оказаться куда больше, чем просто оплата картографа, — сказала Ванда, задумчиво размешивая ложечкой сахар в кружке с чаем. — Сколько народу побывало на Иерихоне, и ни один из них не догадался, что он из себя представляет. Очередная бессмысленная диковина Предтеч. Подумаешь, их десятки тысяч по всей Галактике.
— Ну половину хабара мы все-таки добыли, — сказал Милош. — Даже без премии приличный куш. Тем более, что делить теперь на двоих…
Они сидели в кают-компании «Росинанта», который Ванда только что уложила в гиперпрыжок к Микенам, ближайшему миру Федерации.
— Жаль Чанга, — сказала Ванда. — Он по-своему был не таким уж плохим парнем. Но, как это ни парадоксально, если бы не он, то мы бы все там остались. Как Соренсен.
Милош потянулся и сразу же поморщился от боли. У него по-прежнему болело все тело, вплоть до последней мышцы.
— По-моему, если уж кого благодарить, так это тебя. Это ведь ты сумела вовремя понять, что происходит, хотя на каракули Соренсена мы пялились вдвоем.
Ванда смущенно отмахнулась.
— Я думаю, и ты бы сообразил, будь у тебя чуть больше времени. Нам повезло, что Чанг начал палить во все стороны. Это привлекло внимание к нему, и под удар первым попал он.
— Инфразвуковая атака… — Милош покачал головой. — Знаешь, это было самое ужасное, что я испытывал в своей жизни. Ноги моей больше не будет на этой чертовой планете.
— А ведь тебя задело только по касательной, — заметила Ванда. — В самом фокусе атаке был Чанг. Я тоже кое-что почувствовала, хотя меня зацепило не так сильно. И тут меня осенило. Большая часть соренсеновской писанины слишком неразборчива, чтобы что-то понять, но кое-что вдруг обрело смысл. Семь герц, двенадцать герц, двадцать герц. Резонансные частоты, которые угнетают психику, вызывают морскую болезнь и воздействуют на сердце.
— Я даже этого не знал, — сказал Милош. — Для меня это были просто какие-то цифры. — Он помолчал. — Подумать только, акустический компьютер размером с планету! С инфразвуковой иммунной системой. Такое не придумаешь.
— Это тоже было в записях Соренсена, — сказала Ванда. — Я успела кое-что заснять. Эти якобы мандалы — его попытки нарисовать схему такого компьютера. Примитивные, конечно. Думаю, к этом моменту он уже полностью повредился рассудком от истощения и отчаяния. Иерихон не выпускал его, останавливая инфразвуком. Наверное, хотел изучить поподробнее, ведь все, что издает шум для Иерихона аналогично инфекции или паразитам. Загвоздка была в том, что Соренсен вряд ли давал ему много информации, разве что начал разговаривать под конец сам с собой. Ведь Иерихон может воспринимать лишь звук.
— Поэтому он так отреагировал на нас, и особенно на Чанга, — кивнул Милош. — анекдоты, песни, а потом еще и стрельба. Это уже не какие-то там мелкие бактерии, это прямо настоящий звуковой бычий цепень.
— Да уж. Вообще сложно, конечно, представить, каким образом может работать акустический компьютер размером с планету… Как он регулирует звук? Какие задачи решает? Что знает об окружающем мире? С артефактами Предтеч вечно так. — Ванда задумчиво уставилась в потолок и вдруг совершенно неожиданно захихикала.
Милош вопросительно уставился на нее.
— Знаешь, я за свою жизнь кем только не успела побывать, — сказала Ванда. — Студенткой, официанткой, кадетом Звездной Академии, пилотом, контрбандистом, шулером, медсестрой, женой, любовницей… В общем, тысяча разных ролей. — Она еще раз хихикнула. — Но я еще никогда не была микроскопическим возбудителем мигрени.
