Текст: Андрей МУСАЛОВ
Опубликовано в журнале «Пограничник Содружества» №2 2005 г.
Михаил Гребенщиков, наверное, самый подвижный персонаж российского шоу-бизнеса. Выпускник пресловутой «Фабрики звезд», он в отличие от большинства коллег, не завяз в «формате». Он успевает все и петь со сцены, и участвовать в программе «Последний герой», и вести передачу на MTV. Многие удивятся, но в свое время Михаил успел послужить в пограничных войсках и ничуть об этом не жалеет.
— Михаил, до сих пор не верится, что вы служили в пограничных войсках. Как вас угораздило?
— Так получилось, что служба в армии у меня была запланирована с детства. Мысль о том, чтобы «уклониться» у меня никогда даже не пробегала. Мой призыв пришелся на 94-й год. У нас, в Воронеже, если кто-то не служил, то это было отклонением от правил. Да и средств для того, чтобы «откосить», или там, блата, в моей семье ничего такого не было.
И вот наступает день, когда ко мне приходит повестка... В тот же день повестку получил Вадим, мой друг по лестничной клетке. Мы вместе с ним ходили в детский садик, в школу, техникум. А теперь нам предстояло вместе идти в армию, представляете! Друг мой всегда был очень добрый и справедливый, а я такой —понаглее. И вот эту структуру нашего взаимодействия мы перенесли и в армию. На пересыльном пункте у меня сразу же появилось мысль —служить, минимум, в тысяче километров от дома. Я понимал, что если ко мне будут приезжать друзья и родственники, то это будет меня нервировать. Мне же хотелось такой, стопроцентной, романтики.
У меня отношение к службе было, как к путешествию «на халяву». Была потребность куда-то ехать, что-то познавать и открывать. Очень хотел на подводную лодку и нас, с другом, даже записали «на подводную лодку». Но уже на пересыльном пункте до меня дошла мысль, что служить во флоте – два года, а в сухопутных частях – полтора. Поэтому, когда нас вызывали из строя в двести человек, мы, попросту, не откликнулись. Тем более, мы узнали, что набирали пограничников, в Калининградскую область. Это же бывшая Германия! У меня сто процентов все сошлось, я и говорю другу – идем в пограничники. Там и климат необычный, и архитектура, и ехать за три границы — класс! Так, в итоге, я и стал пограничником.
— И что было дальше?
— Ехали. Хоть нас сторожило три сержанта, старшина и подполковник, «приключений» было немало. Нас-то было человек двести. Что скрывать, в пути — выпивали. В Смоленске особенно. Кто-то даже хвастал, что девушку какую-то обнаружил в подъезде. Словом, было весело...
И вот приезжаем в город Озерск, Калининградской области. Что удивило, так это архитектура. Там, где размещается пограничная часть, раньше была школа СС. Все казармы из красного кирпича в немецком стиле, даже люки, и те — немецкие. Все очень хорошо выглядело, часть была образцовой. Я с самого начала почему-то подумал, что попал в хорошую часть. Так оно потом и оказалось.
Это была учебная часть. С самого начала всех распределяли: кого — в «собаководы», кого — в повара, кого — в водители. Мы с Вадимом попали в школу сержантов. Подумалось тогда, что быть командиром стрелкового отделения – это то, что надо. А еще подумали, что будем стрелять из всего, что стреляет. Если бы я стал поваром, я бы так не пострелял. А мне нужно было, чтобы все по-настоящему — если служба, то с автоматом! И начались полгода в сержантской школе. Они проходили в соответствии с тем, как обычно представляют службу в армии.
— Как проходило становление в воинском коллективе?
— У меня было ценное преимущество, я, один из немногих, умел рисовать. У меня ведь гражданская специальность была – художник. Мне несложно было рисовать звезды, пограничные столбы и так далее. К тому же я умел играть на гитаре. До армии я серьезно занимался музыкой и профессиональными танцами. Мы с ребятами выступали с самыми известными группами той поры: «Мальчишником», «Сектором газа», с Богданом Титомиром.
Мои друзья присылали из Воронежа фотографии с этими популярными персонажами. Я показывал их «старшему призыву», чем заслуживал определенное уважение. Особенно ценным было, когда мне прислали запись песни группы «Сектор газа» — «Пора домой!». Это была очень солдатская песня. Ее восприняли «на ура». Реально было заметно, как эта песня изменила жизнь в части. Кстати, насчет писем. В жизни не писал писем. А здесь стал писать. А каким праздником становилось каждое полученное письмо!
— Трудности были?
— Все было, как положено! Были и изнуряющие маршировки на плацу — «делай раз»! И каждую неделю полевой выход на ПУЦ. А там, обязательно марш-бросок на двенадцать километров, до ближайшей заставы на польской границе. Со всем снаряжением туда, а затем – обратно. Поначалу я даже совершил подвиг — на физо «трешку» (три километра) прибежал третьим.
— Какие еще были впечатления?
— Прежде всего, запомнился специфический военный юмор. Юмор, вообще преследовал все аспекты военной жизни. Все происходило с юмором. Не было возможности заскучать, мол, как мне плохо живется... Во всем была некая ирония. Например, впервые за три месяца удается посмотреть черно-белый телевизор. Это же — за счастье было, посмотреть телевизор. Или магнитофон послушать. А тут, после наряда смотришь фильм. Какой-нибудь детский, например — «Морозко». И надо было видеть, как бойцы реагировали на любую показавшуюся на экране девушку! Или, как-то во время просмотра программы «Время» я уснул, и у меня затекли ноги. Тут поступает команда – «на вечернюю поверку»! Я вскакиваю и... тут же падаю, у меня во время сна затекли ноги! Хорошо товарищи не подвели и меня, как раненного, потащили на поверку. Понятное дело, что на эту тему потом было не счесть подколок...
Еще я отличился на строевой подготовке. Во время сдачи экзамена я старался тянуть носок выше, чем кремлевские курсанты, чем очень потешал всю роту. Но принимавший экзамен подполковник на полном серьезе сказал: «Я поставлю этому курсанту «пятерку», потому что он очень старается!»... Выезд на заставу очень запомнился. Нас на две-три недели вывезли на литовскую границу.
— И каково было на заставе?
— Застава размещалась в старинном доме. Наверное, раньше он принадлежал какому-то немецкому помещику. Сама граница разительно отличалась от моих представлений. Если на польской границе – все как положено: и КСП и ограждение, то здесь... Вывозят тебя на «шишиге» куда-то, выбрасывают и говорят: вот от того куста до того, у этой ямки, это и есть – граница... После трех месяцев питания «учебной» пищей, обнаружилось, что на заставе фактически – домашняя кухня. Есть сахар, есть мясо. Все вкусно и классно!
В первый же день после прибытия мы объедались яблоками и грушами. Это-то меня потом чуть не погубило. Я отведал все, что мне предлагалось, а затем был назначен в «секрет». Время: в двенадцати до четырех. Идти пришлось с «дембелем». Он меня нарядил как Рэмбо. Я нес на себе: автомат, ракетницу, рацию, магазины. И вот нас вывозят на «шишиге», выбрасывают где-то. Шел жуткий сентябрьский ливень. Идем куда-то. Я спрашиваю, где граница-то. Мой напарник отвечает — вон этот куст наш, а то – их. При этом «дембель» был абсолютно спокоен, что значит – психика приспособлена. Для меня это была экстремальная ситуация. Вдобавок, у меня случился кошмарный понос. Так что весь мой первый выход на границу связан был у меня именно с этим... Но, сейчас уже можно раскрыть тайну, «ходил» я на литовскую территорию. Как истинный патриот!
— Боюсь, если мы это напечатаем, власти этого прибалтийского государства перестанут вас к себе пускать...
— А мне все равно... На заставе очень мне понравилось. Правда, там было очень много старослужащих, поэтому мы все время что-то чистили, драили. Словом, всегда было чем заняться.
— Пресловутая «дедовщина» была?
— Как таковой не было. Правда, меня один «дед» как-то спросил: «Как дела»? Я ответил – нормально, хорошо. И этим очень его огорчил. Оказывается, нужно было отвечать: «Как в Польше!». Есть там такая местная традиция...
В основном приходилось самоутверждаться среди своего призыва. При этом все не любили москвичей. Они отличались каким-то гонором... Нас, с Вадимом, уважали, так как видели, что мы не робкого десятка. Позже, уже будучи сержантами, мы очень жестко пресекали дедовщину. Бывало, смотришь, боец стирает носки. Выясняется, что деда. Мы такое искореняли. Заставляли бегать, прыгать, отжиматься и так далее. Воспитывали в людях уважение к себе. Спустя время, уже на «гражданке», я встречался со многими из своих подчиненных. Никто не держал зла, или обиды. Многие даже писали нам, с Вадимом, письма, благодарили за проявленную человечность.
— Да, пострелять-то удалось?
— Конечно: из автоматов, пистолетов, гранатометов. Из гранатометов, из РПГ, я принципиально стрелял без ушных «затычек», чтобы «прочувствовать» все в полной мере. Потом, в части, было хорошо слышно, какая рота из РПГ стреляла. Она обычно громче всех пела. После этого РПГ три дня все как глухие. Правда, со стрельбой у меня не очень задалось. Дело в том, что все оружие под «правшей» сделано, а я – «левша». В первый раз при стрельбе из автомата я рукояткой затворной рамы себе палец отбил. Так что, меткостью не отличался.
— Что было после «учебки»?
— Мы сдали экзамен, получили сержантские звания и отправились в «боевую» часть, Черняховский пограничный отряд. По слухам, доходившим до «учебки» там было... Все мечтали попасть куда угодно, но только не в Черняховск! Дело в том, что часть незадолго до этого была переведена из Прибалтики. Когда я туда приехал, разруха царила полная. Окна в казарме были закрыты подушками. До ближайшего туалета — двести метров. Очень мрачное впечатление. Так как я хорошо зарекомендовал себя в Озерске, в Черняховске меня назначили в комендантскую роту.
— Чем приходилось заниматься в комендантской роте?
— В роте каждую неделю были полевые выходы, стрельбы, караулы. Так как народа не хватало, караулов было особенно много. Особенный момент заключался в том, что на нас, пятерых сержантов, приходилось сорок старослужащих. Было весело... Когда я только зашел в роту был шокирован: все высокие, здоровые, качают штанги, бьют грушу. Стало немного не по себе. Но мне повезло, в роте было много воронежских, от них была некоторая помощь. Еще мне здорово помогло умение «держать дистанцию»... Да признаюсь честно, на седьмой месяц я впервые сходил в самовольную отлучку. Попросту в «самоход». За эти семь месяцев я ни разу не был в увольнении! Вот и решился...
— Если не ошибаюсь, именно во время вашей службы появился закон об увеличении срока службы с полутора до двух лет...
— Да, оставалось служить полгода, когда мне добавили еще полгода. Но я не жалею. Это было интересное время. На моих глазах часть буквально оживала. Мы везде сделали ремонт, картины повесили. А тут еще старослужащие уволились и на их место прислали пятьдесят молодых бойцов. И служба началась – как положено. Это мои подчиненные, я – их командир. Я и Вадим, мы старались, чтобы все было по справедливости. И я не преувеличиваю, у нас все было как-то по-доброму, с юмором. Солдаты пели у нас в строю песни из репертуара группы «Мальчишник».
Мы, с ребятами, снимали кино, организовывали художественную самодеятельность. Как говориться, себя потешить, и народ – продвинуть. Где-то, на мусорке, нашли детали, из которых соорудили тренажеры. Правда, их скоро у нас отобрали. Испугались, наверное, что комендантская рота станет сильнее остальной части. Однако, вскоре в отряде была проверка из Москвы. Нас спросили про жалобы и предложения. Тогда я сделал шаг вперед и сказал, что мол, ерунда какая-то получается, спортзал отобрали! Так вскоре нам вернули не только то, что отняли, но и гораздо больше. Мы были в шоколаде. Теннисный стол, настоящий турник.
— А положенный отпуск вам дали?
— Дали! В отпуск я съездил ровно через год службы. Мне тогда очень тоскливо стало. Ребята с «гражданки» прислали мне письма: мол, сейчас концерты начинаются, Мишань приезжай! Я выпросил отпуск и поехал. У меня была мечта – приехать в отпуск так, как положено. Я справил себе новенький камуфляж, ботинки, фуражку, все положенные атрибуты. Пришил погоны, шевроны. Красивая такая форма получилась! Приехав в Воронеж, я вышел за пять остановок от дома. Мне захотелось пройти пешком. Я шел, высоко подняв подбородок, мне казалось, что все прохожие оглядываются – вот, мол, идет герой! Сразу домой не пошел. Думал устроить маме сюрприз. Зашел к другу, к одному, к другому...
Позже выяснилось, что мама в курсе, что я должен приехать и уже полдня меня ищет. Даже в часть позвонила! Я был тогда очень горд своей службой, травил байки, что-то рассказывал. Что любопытно, мои друзья, которые «уклонялись от почетной обязанности», все равно попали в армию. Более того – они попали в пограничные войска, в ту же «учебку», к тому же старшине Мойченко, что и я! Только затем им пришлось служить в Багратионовске.
— Как проходила демобилизация?
— Когда я уволился, во мне было 74 кг! Представляете! А обычно во мне не больше 60-ти килограммов. Я когда вернулся в Воронеж, снова вернулся к концертной деятельности. Из-за лишней массы с трудом мог танцевать. Но, к счастью, за три месяца сумел вернуться к своему нормальному весу. Да, представьте себе нас, с Вадимом, отправили на «дембель» первыми из всей части! Хотя у нас было больше всего караулов, более трехсот, мне кажется, что что-то напутали в строевой части. И нас уволили по ошибке на сорок пять дней раньше положенного срока. Забыли про отпуск. Из-за этого мне раз в полгода снится сон. В нем ко мне приходят некие люди в униформе и говорят: «Вернись и дослужи!»... Когда я увольнялся, то видел, что это была уже совсем другая часть. Там все изменилось! Были построены казармы, караулка, футбольный стадион, все покрашено, кустики посажены.
— Когда вы участвовали в телешоу «Последний герой», вам пригодилась закалка, полученная во время службы в погранвойсках?
— Конечно! Вообще после службы, многое на гражданке мне было просто «по барабану». Я все равно знал, что не буду так мерзнуть так, как там мерз. И не буду так голодать, как там голодал! Вот и на «Последнем герое» мне было легко выполнять все эти задания: забежать, запрыгнуть и так далее. Я постоянно сравнивал происходящее со службой, и мне было легче. В шоу участвовал Одинцов, так у него опыт выживания еще круче. Он тоже служил, воевал в Чечне. Он такие вещи рассказывал!
— За последнее время вы много добились. Можно сказать, что вы удачливый человек?
— Так получалось, что все мечты, которые задумывались, у меня сбывались. Как-то мы, с Вадимом, побывали у нашего бывшего сослуживца и хорошего друга, Леши Маркова. Он живет в Туле. Так вот, у него в дембельском альбоме я нашел фотографию. На ней еще в 96-м, незадолго до демобилизации, я написал: «Пока Леха! Встретимся на «гражданке», а если не встретимся – смотри меня по телеку!» Я когда это прочел, то так удивился!
— Не хотелось вернуться и проведать свой отряд?
— Хотелось, очень. Ностальгия была сильная. Хотелось посмотреть на все это со стороны. И вот, в 2003 году я гастролировал с «Фабрикой звезд» по стране и добрался до Калининграда. Там был выходной. И я отправился «на экскурсию». Кстати, все это снято на видео. Сначала приехал в Черняховск. Буквально со слезами радости узнавал все эти улицы, дома, пивнушки, места «самоходов». И вот подхожу к КПП и спрашиваю там: «Старший прапорщик Белый служит сегодня?» Да, отвечают, после караула спит. И вот он провел меня по части. Зашел в «караулку», сходил на посты, посидел на своей кровати. Нашел место, которое я красил.
В отряде – куча новостей. Канализация заработала, это ж целая революция! Пообщался с офицерами. Я понимаю, что на их памяти столько людей прошло через срочную службу в отряде, где всех упомнить? Неожиданно выяснилось, что они следили за моим творчеством. Когда началась «Фабрика звезд», они подняли документы, выяснили, что я служил в отряде. Всей частью болели за меня. Мы пообщались с майорами и полковниками, которые во время службы мне казались недосягаемыми солдафонами. Оказалось, что это человечные, нормальные люди, с которыми есть о чем поговорить.
— А в Озерск удалось съездить?
— Да, затем я побывал в Озерске. К сожалению, там почти не осталось никого, кто служил прежде. Там уже новое начальство. Но меня приняли очень хорошо. Я больше всего хотел увидеть старшину старшего прапорщика Мойченко. Но старшина был в командировке, в Чечне. О старшине мне рассказали ужасную историю. Он был в Чечне с семьей. И БТР, на котором они ехали, подорвался на мине. Мойченко оторвало ногу, а сын, которому лет десять, стал калекой. Меня познакомили с сыном старшины. Он ходит плохо, но так, нормальный парень, всем интересуется. Очень хотелось ему помочь, как-то... Хочу еще раз вернуться. Предлагаю своим бывшим сослуживцам съездить. Но, как выясняется, с возрастом, это все сложнее сделать. У всех работа, лимитированные отпуска. Но, думаю, вернуться обязательно нужно. Обязательно.
ДНЕВНИК КУРСАНТА М. ГРЕБЕНЩИКОВА «ЧЕРНЫЕ ДНИ МОЕЙ ЖИЗНИ» (приводится с сокращениями):
«9.06.94 г. Около 23.00 приехали в часть. Легли в 1.00.
10.06.94 г. Весь день осваивались.
17.06.94 г. Первый раз заступил на дежурство (дневальным по роте). Всю ночь драили «толчки» и коридоры. Много курили какую-то гадость без фильтра.
18.06.94 г. Всю ночь не спал. Весь день – сонный. Вадюха – в санчасти. Больше, чем за все предыдущие дни, затосковал по дому. Очень скучаю.
19.06.94 г. Перед обедом два часа бегали, отжимались. Умотался на все 100%. Очень жмут сапоги, ходить невозможно!
20. 06.94 г. Все так же скучаю. Вадя в санчасти. Ни с кем из ребят по роте особенно не сдружился. С обеда до ужина дежурил по «чаевой». Заменил сапоги с 40-го на 41-й размер. Хорошие на плохие. Последние теперь велики. До обеда, в жуткий для лета холод, маршировали. Три часа. Написал письмо Свете.
21.06.94 г. Самый тяжелый день из всех. Голодаю, совсем не наедаюсь. С завтрака до обеда маршировали как никогда. Стояла очень сильная жара. Ноги во время «строевой» почти не поднимались, весь камуфляж был мокрым от пота. С обеда до ужина возились с получением парадной формы. Я получил дурацкую шинель. Уже стал думать о «дембеле»: в чем я поеду? В этом же – стыдно!
После ужина меня опять назначили дневальным. За ночь сдружился с «дембелем» – сержантом. Лег спать в 3.00, проснулся – в 6.00.
22.06.94 г. Утром неплохо поел. Но состояние очень вялое, не высыпаюсь. До 19.00 дежурил по роте. Замучился учить – как обращаться к командирам. Потихоньку пишу стихи и мечтаю о «дембеле».
23.06.94 г. После завтрака, в жуткий холод и дождь, всех выгнали на стадион. Бегали 3 км. Перед ужином еще 3 км. Чистили автоматы.
24. 06.94 г. До обеда учили уставы. Затем в отряд приехали «покупатели» из Калининграда – набирать в ансамбль песни и пляски. Я «обломился». Очень обидно...»
СЛУЖЕБНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА НА СЕРЖАНТА ГРЕБЕНЩИКОВА МИХАИЛА ВЯЧЕСЛАВОВИЧА:
«За время прохождения в комендантской роте зарекомендовал себя следующим образом. Свои служебные обязанности выполняет добросовестно. На занятиях активен, но заметной инициативы не проявляет. Общественных поручений старается избегать. К сбережению военного имущества относится с ответственностью.
По характеру человек безыдейный. Волевые черты характера, наиболее преобладающие: самообладание, решительность, уровень знаний – средний. Внимателен, легко сосредотачивается на изучении учебного материала. Наиболее развиты эмоциональные виды памяти. Речь нормальная, запас слов небольшой, общеобразовательный уровень средний, не стремится к его повышению.
В коллективе подразделения пользуется авторитетом, к товарищам относится с уважением, дорожит мнением коллектива. Не дисциплинирован, приказы и распоряжения командиров выполняет без особого старания, но имеет ряд поощрений за добросовестное несение службы. Физически развит, здоров.
Командир комендантской роты капитан Комаров.
8.04.96 г.
С характеристикой и выводами по ней согласен.
Командир в/ч
полковник Казаков.»