Привет всем на канале Птица-муха!
Давно порывалась написать этот рассказ, да что-то шло не так.
Может, сейчас сложится?
Лёнька
Лёнька стоял перед дверью в свою квартиру, и его маленькое сердечко замирало от страха. От страха перед своим суровым, теперь вечно пьяным отцом, а за пазухой у него, тревожно вздрагивая, тихонько поскуливал маленький тёплый комочек.
Лёнькино сердце замирало от страха не столько за себя, он уже привык, сколько за это беззащитное существо, шансов у которого оказаться опять на холодной, сырой улице было больше, чем у него, Лёньки, получить очередную затрещину.
– Тихо, Граф, не скули, может, он уже спит или тебя не заметит, – всхлипнув, прошептал Лёнька маленькому щенку, свернувшемуся у него за пазухой тёплым, но всё ещё мокрым, колечком.
Вздохнув, мальчик попытался вставить ключ в замочную скважину, но его рука предательски дрожала и ключ никак не хотел попадать, куда нужно. Наконец, ключ попал в скважину и Лёнька, затаив дыхание, собрался отпереть дверь, но та неожиданно распахнулась и на пороге возник его отец, как всегда в последнее время пьяный, в трусах и в грязной, растянутой майке.
– Ты где шляешься, дармоед? – зло прошипел отец и, схватив Лёньку за ворот куртки, втащил его в грязный, заставленный всяким хламом и пустыми бутылками, коридор.
Лёнька сжался от страха, и единственным его желанием было то, чтобы Граф (так он почему-то назвал щенка, взглянув на него первый раз) себя ничем не выдал, но отец уже заметил предательски оттопыренные полы Лёнькиной куртки.
– А это ещё, что такое? – повышая голос и ткнув в щенка длинным указательным пальцем, спросил отец.
– Папочка, это Граф, я его подобрал на улице, он мокрый и замёрз, а ещё он, наверное, голодный. Можно он останется? – уже понимая, что всё пропало, жалобно посмотрев на отца, попросил Лёнька.
– Щас! Все дела брошу и буду тут со всякой гадостью нянькаться. Ещё этого мне не хватало. Запомни, мне сейчас лишний рот – хуже пистолета!
– Ну, папочка…
– Вон! Вон я сказал! Быстро отнёс, откуда взял и с ним можешь не возвращаться! – приказал отец, указав на открытую дверь.
Лёнька знал, что спорить с отцом бесполезно, поэтому он без лишних слов, опустив голову, быстро шмыгнул в подъезд, едва избежав толчка резко закрывающейся за ним двери. В маленькой Лёнькиной головке мелькали мысли о том, как он сможет бросить это беззащитное существо на улице в холодный, мрачный ноябрьский вечер, тем более что дождик из мелко моросящего уже превратился в порядочный дождь?
Лёнька поглубже натянул на себя капюшон и, задыхаясь от слёз, пошёл, куда глаза глядели. Он промок, замёрз, хотел есть, но плакал он не из-за этого. Он плакал от жалости к этому маленькому комочку у себя за пазухой и, как ни странно, от жалости к своему отцу.
Совсем недавно они были счастливой полноценной семьёй. Отец для него всегда был авторитетом и примером. Но это было, казалось, уже так давно. А ведь всего лишь шесть месяцев прошло со смерти мамы. В этот день рухнуло всё. Она ушла неожиданно, попав под машину местного лихача, которого впоследствии от серьёзного наказания отмазал его папаша-местная "шишка" в администрации.
Конечно, таких тонкостей Лёнька не знал, но эта безнаказанность убийцы любимой жены просто добила уже надломленную трагедией психику Лёнькиного отца. Его, как подменили, казалось, уже ничего не вернёт к нормальной жизни этого человека, пустившегося во все тяжкие.
Дождь усиливался, и Лёнька, вытерев лицо ледяной ладошкой, поискал глазами хоть какое-то укрытие. Взгляд его зацепился за защищённое навесом из поликарбоната крыльцо небольшого продуктового магазинчика, там он и решил укрыться.
Мальчик присел на верхнюю ступеньку. Холодно.
– Зато сухо, – сам себе сказал Лёнька. – Ничего, Граф, я тебя не брошу, не знаю пока, что я сделаю, но что-нибудь придумаю.
Лёнька не верил сам себе. Ну, что может сделать маленький восьмилетний, никому не нужный мальчик, для этого щенка? Только вот так сидеть, согревая своим теплом, и это всё, что он сейчас мог.
Марина
Марина росла с одной мамой. Отца она никогда не видела и в свидетельстве о её рождении в графе "отец" стоял прочерк. Мама ничего и никогда ей не рассказывала про него и эти разговоры всегда пресекались в жёсткой форме. Повзрослев, Марина и вовсе перестала делать попытки что-либо узнать у матери. Конечно, это её огорчало, но, в общем-то жизнь с мамой была вполне счастливой, поскольку, безусловно, Марина чувствовала на себе всю полноту материнской любви. До девятнадцати лет. А потом мамы не стало.
Мама ушла тихо, во сне. Наверное, тяжёлый труд крановщицы дал о себе знать. Тогда Марина только поступила в колледж ресторанного бизнеса и готовилась к весёлой студенческой жизни, но этому не суждено было сбыться. После смерти мамы девушка перевелась на заочное отделение и устроилась помощником продавца в маленький продуктовый магазинчик, расположенный в соседнем дворе, на первом этаже четырёхэтажной хрущёвки, приспособленный из обычной, когда-то жилой трёхкомнатной квартиры. Но Марину иногда накрывала такая тоска, и в эти минуты, казалось, что лучше бы она умерла вместе с мамой.
В тот вечер тётя Алла, заведующая и хозяйка магазина, где работала девушка, вынуждена была уйти пораньше, поскольку некому было забрать из садика шестилетнего сынишку, а Марине поручила закрывать магазин. Что ж, не впервой. Она вполне справлялась и с этим.
Марина выключила свет, вышла на крыльцо, собираясь запереть магазин и поставить его на сигнализацию, и тут же заметила маленькую скукожившуюся фигурку на верхней ступеньке крыльца. Девушка насторожилась, но, услышав тихие всхлипы, расслабилась.
– Мальчик. Мальчик, что случилось? Почему ты плачешь? Уже поздно, почему ты один?
– Я не один, я с Графом, – тихо ответил мальчик и в очередной раз всхлипнул.
– С Графом? Почему-то я не вижу никакого Графа. Что произошло? Господи, да ты весь мокрый и дрожишь.
Марина моментально приняла решение.
– Так, давай, заходи в помещение, а то ты так простудишься и заболеешь.
Лёнька недоверчиво посмотрел на девушку.
– Или ты меня боишься? – пошутила Марина и сама улыбнулась своей шутке, но мальчик не улыбнулся в ответ.
– Ещё чего. И ничего я не боюсь, – ответил Лёнька, поднялся со ступеньки и направился к двери, ведущей в помещение.
В магазине было тепло и пахло едой. От этих запахов Лёнька расплакался ещё горше.
– Так, давай, снимай курточку, садись к батарее, грейся. Может... может ты хочешь кушать? – спросила Марина.
– Нет. Граф хочет, – мужественно ответил Лёнька, показывая пальцем на маленькую мордочку, высунувшуюся из мокрой куртки.
Марина с первого взгляда была покорена этими незамутнёнными глазёнками щенка, такого маленького, такого беззащитного, что у неё защемило сердце. Она быстро нашла пакетик влажного корма для малыша и, глядя, как он жадно его уплетает, потребовала от мальчика разъяснения ситуации, почему они в столь поздний час и в такую мерзкую погоду оказались на улице.
После недолгих сопротивлений Лёнька выложил всё. Марина была потрясена. Потрясена тем, как можно так относиться к собственному ребёнку, потрясена мужеством и неравнодушием этого маленького человечка, готового пожертвовать собственными удобствами ради ещё более беззащитного существа. Она вся пылала праведным гневом и решение пришло моментально и само-собой.
– Так. Положим, я ни разу не поверила, что ты неголодный. Граф сейчас доест, и мы пойдём ко мне. Я тебя накормлю и сделаю тебе тёплую ванну с пеной. Ты отогреешься, и мы решим, что будем делать дальше.
– А Граф? Робко спросил мальчик.
– А, кстати, почему именно Граф?
– Не знаю. Просто Граф и всё. А Граф пойдёт с нами? – Лёнька с надеждой посмотрел на свою спасительницу.
– Ну, разумеется. Не просто пойдёт, я его заберу себе. Пойдём, по дороге всё обсудим.
Дома Марина со слезами на глазах наблюдала, как жадно Лёнька ел её вчерашний борщ со сметаной, вприкуску с бутербродом, и в её душе росло негодование на того человека, в чьей зависимости сейчас оказалась, можно сказать, жизнь этого маленького чуткого человечка.
Граф тут же, на кухне, свернувшись калачиком на коврике, мирно посапывал, иногда дёргая всеми четырьмя лапками. Лёнька поглядывал на него, то и дело переводя на Марину тревожный взгляд, как будто что-то хотел спросить и не решался.
– А ты правда его оставишь у себя? – наконец, мальчик решился спросить Марину.
– Конечно, – коротко сказала она. – Только знаешь? Знаешь, Лёнька, мне не обойтись без твоей помощи. С ним же надо заниматься. Воспитывать, гулять, а я целый день работаю. Не согласился бы ты мне помочь? Приходи ко мне после школы, тут и уроки сделаешь, и за Графом присмотришь. А? А я тебе ключи дам запасные, не потеряешь?
Ничего лучше Марина и придумать не могла. Мальчик не верил своему счастью. С этого вечера жизнь Марины и Лёньки круто изменилась. Они нашли друг друга и вместе им хватало сил жить дальше.
Граф
Так прошёл год. Поначалу Лёньке сильно доставалось от отца за долгие отлучки из дома. Иногда он приходил с синяками, но никогда их не было на лице.
Марина много думала про Лёньку. Думала обратиться в органы опеки, но он умолял её этого не делать. Если отца лишат родительских прав, мальчик окажется в детском доме и не иначе. Марине опекунства пока не добиться, слишком она была молода для этого, она узнавала по своим каналам, поэтому всё шло так, как шло.
Постепенно Лёнькин отец опускался всё ниже и ниже и, наконец, казалось, совсем забыл о том, что у него есть сын. Марине было тяжело материально, но тут подвернулся счастливый случай. Тётя Алла, как называла её Марина, собралась идти за вторым ребёнком. На самом деле она была ещё молодой женщиной, ей едва исполнилось тридцать пять лет. Беременность протекала очень сложно, и Алле стало не до магазина. Видя в девушке определённый потенциал, она предложила Марине место заведующей, что повлекло за собой и существенную прибавку к зарплате. Жить стало гораздо веселее.
Лёнька, конечно, каждый день появлялся в доме отца, но кроме тумаков и затрещин, ничего другого там не видел. Иногда ночью, лёжа в тёплой постели в обнимку с подросшим Графом, он тихонько плакал, жалея отца, которого ещё помнил другим. Марина слышала его тихие всхлипы, но делала вид, что этого не замечает.
Граф из маленького трясущегося комочка вырос в достаточно крупную собаку. Создавалось впечатление, что в его "родословной" не обошлось без ротвейлера, пусть не в первом колене, но всё же. Пёс и Лёнька были практически неразлучны, казалось, они чувствовали друг друга на расстоянии.
За пятнадцать минут до Лёнькиного прихода, во сколько бы тот ни пришёл, Граф садился у входной двери и никакими калачами его оттуда выманить было невозможно. Так и жили.
Вот уже к концу подходил декабрь. Скоро новогодние праздники. Лёнька с Мариной, не без участия неугомонного Графа, не отпускающего Лёньку от себя надолго, сходили на ёлочный базар, купили, нарядили ёлку и готовились к встрече нового года. Тридцать первого декабря Лёнька решил проведать отца. Он по простоте душевной тайком собрал для него небольшой подарок из того, что ему покупала Марина. Подарок нехитрый: конфеты, шоколадка и мандарины, но Лёньке очень хотелось хоть чуть-чуть отца порадовать.
Марина возилась на кухне, готовя угощения к новогоднему столу, а Лёнька побежал поздравить отца, пообещав, что вернётся не позже семи вечера. Спустя полчаса после ухода Лёньки, Граф начал вести себя беспокойно. Он бегал от одного окна к другому, становился на задние лапы, заглядывая в темноту, но Лёньки всё не было.
Марина, хоть и успокаивала Графа, сама не находила себе места. Вдруг, Граф зашёлся лаем, что было большой редкостью, заметался по квартире, и, сшибая всё на своём пути, кинулся к входной двери.
– Ну, вот и Лёнька, – облегчённо вздохнула Марина.
Но никто не вошёл, только Граф, дико лая, царапал дверное полотно, как сумасшедший. Он так неистово рвался наружу, что Марина тоже почуяла неладное. Быстро одевшись, даже не нацепив поводок на пса, она вместе с Графом выскочила на улицу. Граф, не раздумывая, кинулся бежать к Лёнькиному дому, благо это было всего лишь через пару дворов.
Марина не поспевала за ним. Когда она подбежала к Лёнькиному подъезду, пёс неистово царапал передними лапами дверь и подвывал. Взлетев вслед за Графом на четвёртый этаж, Марина отчаянно толкнула дверь в квартиру Лёнькиного отца, та подалась. Вбежав в квартиру, девушка увидела страшную картину. На полу в коридоре, белый, как мел, без сознания лежал Лёнька.
Граф заскулил и начал лизать его лицо, но Лёнька не подавал признаков жизни. Сердце Марины упало куда-то вниз, но она нашла в себе силы вызвать скорую помощь. Отец Лёньки в пьяной отключке спал на старом грязном диване, как будто бы ничего не произошло.
Скорая приехала быстро, а за ней и наряд полиции. Лёньку транспортировали в городскую больницу с серьёзной черепно-мозговой травмой, а его отца – в отделение полиции, а оттуда – в СИЗО. Лёнька выжил, но остался на всю жизнь слабослышащим. Как потом оказалось, отца взбесил Лёнькин подарок. Зачем ему конфеты, когда у него закончилось горячительное? Но спустя время, там, в СИЗО, придя в себя от пьяного угара, и поняв, что он делал со своим сыном, какую жизнь ему устроил и чем всё это закончилось, не выдержав всего, пове&сился, не дожидаясь суда.
Лёньку после больницы забрали в детский дом. Поначалу он замкнулся, но постепенно, видя, что Марина его не бросает и почти каждый вечер приходит навестить с Графом, оттаял, смирившись со своей участью. Так прошли два года. Марина за это время нашла свою любовь, и теперь они уже втроём: Марина, Вадим и Граф навещали Лёньку.
Марина и Вадим оформили свои отношения, объединили квартиры, получив в результате достаточную жилую площадь, тем самым создав условия для оформления опеки над Лёнькой. Возни с бумагами было много, но они всё преодолели. Вскоре у Марины с Вадимом родилась отличная девочка, у которой нянек было более чем достаточно, включая верного Графа.
Лёнька вырос и выучился на кинолога. Теперь у него своя школа и на каждое занятие его сопровождает седой Граф. Пока Лёнька занимается со своими подопечными, Граф тихонько лежит в сторонке, наблюдая, и как только среди молодняка назревает какой-нибудь взбрык против учителя, ему достаточно приподнять голову, издать глухой утробный рык и бунт тут же сходит на нет. Так и живут.
Спасибо, что прочитали.
Все материалы канала здесь.
Все истории из жизни простых людей здесь.
Переходите на мой телеграм канал, там есть то, чего нельзя здесь.