Аннушка. Глава 41.
Находилась деревня Романе в 332 километрах от Парижа, была небольшой и тихой. Хозяйством заправляла фрау Берта, высокая, жилистая с лицом, испещренными морщинами и седыми волосами, которые она прятала под идеально белым чепцом. Женщина обладала тяжелым характером, видимо поэтому в отсутствии хозяина, который был на фронте, всюду царил идеальный порядок.
Работники менялись в хозяйстве, как перчатки, недостатка в рабочих руках не было, находившийся под боком лагерь исправно поставлял всё новых и новых людей. Помимо Антипа, Николая и пары работников на хозяйстве трудились наемные французы и украинские девушки Гана и Мария, помогавшие хозяйке в доме.
Со временем Антип смог оценить масштабы усадьбы семьи Петерс, во владении которой была земля, конюшня с десятком лошадей, коровник, свинарник, большой птичник и огород, имелись машины и трактора. В центре двора стоял большой, практичный, каменный дом, с небольшой швейной мастерской при нём. Объём всех работ поражал, всюду требовались рабочие руки, поэтому наравне с французами на хозяйстве трудились и военнопленные.
Семья Петерс жила во Франции давно, с приходом немецкой власти упрочив своё положение поставкой продуктов для немецкой армии. Сыновья фрау Берты служили в СС, чем она безмерно гордилась, а вот о муже Отто говорила редко, работники сплетничали между собой, что был он жестокого нрава и женушку до войны изрядно поколачивал. Вместе с ней, в доме жили невестки и внуки, перенявшие от хозяйки все отвратительные черты характера: снобизм, жадность, высокомерие, отсутствие милосердия.
Один из внуков, тот что постарше забавлялся тем, что стрелял по работникам из рогатки, используя в качестве снаряда камни, которые оставляли на теле синяки и могли сломать кость, если удар наносился с близкого расстояния. Его мать при этом лишь улыбалась, глядя на забавы своего сына. Вторая невестка относилась к работникам с презрением, вечно ходила с небольшим хлыстом в руках и часто пускала его в ход осыпая ударами швей, трудившихся в мастерской, не боялась ударить и мужчину, кто бы рискнул дать ей сдачи?
Фрау Берта вполне сносно говорила на русском языке, правда смешно коверкая и искажая слова, особенно когда гневалась, а в таком состоянии она бывала частенько.
-Русиш швайн - кричала она, брызгая слюной, когда один из работников не удержал в слабых руках ведро с едой для свиней. Их кормили не в пример лучше, чем людей, тратиться на которых совсем не хотелось рачительной хозяйке. Основной рацион работников составлял так называемый «грязный суп» - похлебка из гнилой брюквы, которую они же выковыривали из замершей земли. Поселили их в каменном сарае, разделенном на несколько частей, в большей его части находился свинарник, в другой хранился инструмент, а в маленькой клетушке ютились работники, обслуживающие хозяйственный двор.
На ночь их закрывали на замок, а толстые стены сарая не позволяли бежать. Спали прямо на соломе, укрывшись тряпками, которые когда-то были чьей-то одеждой. Гана и Мария проживали в доме, хозяйка не желала приносить в дом запах, которым пропитывалась одежда после работы с животными. Для девушек была выделена темная, сырая каморка, с самодельными нарами у стены. В отличии от других они находились в некотором привилегированном положении, но этим не кичились и тайком подкармливали работников объедками с хозяйского стола.
Антипа определили работать на свинарник, кормить животных, убирать навоз, выгуливать свиней на свежем воздухе. В помещении стоял большой котел с очистками от овощей из кухни, особенно много там было картофельной кожуры. В первый день работы Антип как увидел котел, так и бросился к нему, голодный, еле стоящий на ногах. Вольнонаемный француз, работающий здесь же сделал вид, что ничего не заметил, промолчал он и тогда, когда, уходя в свою часть сарая Антип прихватил картофельной кожуры и для товарищей.
С того времени и повелось, как только звучал сигнал для завершения работ, Антип набивал за пазуху очистками, тем и жили и даже чуток выправились, распрямили плечи, задумываясь о побеге. Шептались ночью с Николаем, строя планы, решая куда рвануть после того, как сбегут. Правда особо бежать пока было некуда, кругом враждебная территория, а в чужой стране, да без знания языка далеко не убежишь, вот и ждали они подходящего случая, жадно ловили любую информацию от вольнонаемных французов о том, что происходило в Советском Союзе.
Среди них, кстати, находились сочувствующие, старавшиеся им помочь, потихоньку снабжали едой, приносили лекарства. Антип даже выучил несколько французских слов и каждый раз «мерсикал» получая очередной кусок хлеба из рук Жака, помогающего им.
Месяца через три после того, как попали они к семье Петерс, в доме началась подготовка к приезду гостей. Гана, прислуживающая хозяйке, шепнула, что на побывку с фронта едет сам хозяин Отто, получивший лёгкое ранение. Девушки отмывали окна, выхлапывали постели, по приказу хозяйки были почищена посуда и большой камин в спальне хозяина.
Самого приезда Отто работники не видели, лишь слышали громкие разговоры во дворе, да шум от приехавших гостей. В небольшое оконце, в которое проскочит разве кошка видны были светящиеся окна дома, мелькали тени, разносился по округе пьяный смех людей.
-Пируют, сволочи,- в сердцах ругнулся Николай, приставая на цыпочки, чтобы выглянуть в оконце,-видать этот Отто важная шишка, вон их сколько понаехало, десятка два.
-Хорош зенки пялить, Николаша, смотри, что Гана и Маша смогли нам из дома вынести, это же пирог, из белой муки, с мясом! Ребятушки, налетай, отпразднуем и мы приезд хозяина!
-Чтоб он подавился, сволочь пузатая! -продолжил ругаться Коля, откусывая пирог,-ммм, совсем как у мамки моей, вкуснотища!
-Ну тут ты загнул- оговорил его Антип, -разве это пирог? Вот моя маменька рыбники стряпала, закачаешься! Корочка тонкая сверху, маслицем политая, сухарями молотыми присыпанная, а под ней карасики, один к одному, лучком приправленные. А это? Недоразумение одно, ни вкуса, ни запаха! Это нам вначале с голодухи вкусным показался, а сейчас ем, словно вату жую. Давайте укладываться, ребята, завтра с утра на работу погонят, пока хозяева отсыпаться будут, эх, сейчас бы к Настюшке моей, да под бочок- вздохнул Антип, укладываясь на солому.
-А я бы от Ганочки не отказался-подговорился к нему Николай,- уж какая гарная дивчина, как яблочко наливное!
-Скажешь тоже! Худая, как вобла, одни глазищи! -подначил его Антип.
-Боюсь, мил человек, и у наших бабонек, что дома ждут только глаза и остались –Николай взбил руками осевшую солому и прилёг рядом с другом. Не спалось им в эту звездную ночь, думалось о разном, лишь к утру забылись они тревожным, коротким сном.
Хозяина Антип не видел несколько дней, тот не появлялся на хозяйственном дворе, зато фрау Берта лютовала особенно, прикрывая чепчиком лиловый синяк на виске. Попавшегося в недобрый час ей под руку Антипа она облила из помойного ведра и заставила в таком виде стоять несколько часов на холодном ветру.
-Я вам покажу,-кричала она,-русские свиньи, кто здесь хозяин! Скоро всех вас изведем, под нож пустим, как скот!
-Не надорви пуп, -шептал онемевшими от холода губами Антип,-подстилка немецкая!
Хоть и сидела Анна недвижно у костра, а многое так и неведомо ей осталось. Поняла лишь, что зять живой, только, почему-то на статую ледяную похож, а сын в беде и помочь может письмо, отчетливо увидела она треугольник с фронта, вот только не разобрать, то ли ждать письма, то ли было оно уже? Затоптав ногами костер поспешила она домой, впереди долгий день, наполненный повседневными заботами и трудами, главное –живы родные люди, а там уж как судьба вывезет.
С хозяином Антип столкнулся как-то утром. Зашел в сарай, а там длинный, худой мужчина сам пойло свиньям выливает, рядом один из внуков вертится. Увидел Отто Антипа, замер, словно приведение перед ним, а мальчишка, кривляясь и на пойло показывая закричал:
- Das ist Ihr Essen von russischen Schweinen,-ешьте мол, для вас это еда. Дед его подзатыльником успокоил, кивнул Антипу и вышел.
Прошло ещё несколько месяцев, пришло в Романе нежаркое, дождливое лето, Отто по какой-то причине остался в деревне, не вернувшись на фронт, рано утром он уезжал из дома, возвращался затемно и никто из работников не знал, чем он занимается во время отсутствия.
-Странный он какой-то, Коля, как мешком муки пришибленный, ходит по двору, как тень и мне всё кажется присматривается ко мне, как будто ждёт чего-то.
-Перо он в бок ждёт, немчура недобитый, эх мне бы парочку гранат в руки, я бы тут разнес всё к чертовой матери-ругнулся друг, помогая Антипу донести ведра до сарая. Сам он во всю крутил любовь с Ганой, украдкой встречаясь в укромных уголках усадьбы. За работниками хоть и присматривали, но уже не так рьяно, как в первые дни, а после того как Антип помог починить внезапно вставший на пашне трактор почти не наказывали, хотя фрау Бета всё так же любила издеваться над ними, не отставали от неё и внуки, каждый раз придумывая для себя забавы всё изощрённее.
-Фашисткие гаденыши, -матерился Николай, вытряхивая из поношенных ботинок мелкое стеклянное крошево, до крови изранившее его ноги,-мог бы, ноги оторвал и спички вставил, все в бабку, такие же немтыри! Это надо же успели когда-то стекла сыпануть в ботинки!
- А Берта что? Она же дальше крыльца не разрешает заходить?
-Жабы все трое ещё утром уехали за покупками, управляющий с ними, а дома только Маша и Гана остались.
- И на кой черт тебя понесло туда, дети же в доме?
-Да кто ж знал, что так получится? Я на минуточку заскочил, овощи с огорода принес, меня Отто заставил, сам бы я не сунулся никогда!
-Странно, обычно он в это время отсутствует и вообще не вмешивается в хозяйственные вопросы, Берта сама тут всем распоряжается-задумчиво сказал Антип, оглядывая двор, опасаясь, что кто-нибудь заметит, как присели они в тени сарая.
-Да какая разница? Вмешивается, не вмешивается, нам-то что с этого? Мы же для них просто рабы, щелк пальцами и нету нас! - разгорячился Николай.
-Не заводись особо! -предупредил его Антип,-где ты видел его в последний раз?
-Да говорю же, на огороде! Они с французиками там рамы тепличные поправляют.
-Говоришь уехали жабы? Пойду, попробую поговорить с хозяином, разве можно с людьми так обращаться?
-Стой, дурак! Да остановись же! -пытался догнать его Николай, но тут же взвыл от боли в ногах, сотни мельчайших осколков стекла, оставшиеся под кожей ступней, не дали сделать ему ни шага.