Третьего дня, рыжим облаком улетела наша усадебная собака Сильва.
14 лет назад я увозила её с Заокского рынка после очередного отстрела.
Я собиралась забрать других собак, но опоздала ровно на день.
Рыдающая тётя Люба выволокла мне из груды валенок небольшую бородатую собаку. Единственную выжившую из наших Чуков, Пальм и Бушуев.
Так собака оказалась у меня.
Ладная, похожая на выжлу, с выразительными карими глазами.
Имя ей придумали не сразу.
Сначала она была Собака С Рынка.
Потом Срынка.
Потом Сильвия Вареску.
Потом Сильва.
Потом Манда Сильва.
А потом Мандасильва.
Мандасильва не хотела жить в одном доме. Грызла двери, пакостила и хулиганила.
Она была вольной собакой.
Двудомной, трёхдомной...
Ненавидела кобелей.
Обожала мужчин, а скорее делала вид, что обожала.
Мы с ней сразу невзлюбили друг друга, ибо поняли сущность нашу с половины тычка.
Я знала, что Мандасильва хитра, продумана, корыстна.
Что она манипулятор и актёрка.
А ,собака знала, что я это знаю.
Обычно она выбирала жертву в лице недолюбленного мужика и ху..вертила им, как хотела.
Мужики кормил её балыком и разными деликатесами, наивно полагая, что эти преданные глаза только для него. И только ради него Мандасильва спит на коврике перед дверью.
Это была яркая и непростая собака. Охотилась на косуль, ловила рыбу в Скнижке, встречала все экскурсии в музее и все приезжающие машины.
Зная, что при Евгении ей позволено всё, нагло зырила мне в очи и легонько ухмылялась.
А, я отдувалась за это, ставя ей прививки или леча её от каких-то лёгких хворей.
Собака орала, визжала и пыталась меня напужать, но я была тверда и нагло смотрела ей в очи, держа её твёрдой рукой.
В этот раз Сильвуня просто долго глядела на меня мудрым и просветлённым взглядом, давая уколоть кучу препаратов.
Доктор не смог завести машину и доехать до нас в тот морозный день.
И надо было просто облегчить собаке боль.
Было всё ясно по её глазам.
Она уходила.
15 или 16 было ей...
Пришёл срок.
И мы с ней глядели друг другу в глаза и вспоминали всё то, что за 14 лет прожили вместе.
Ещё одна веха ушла.