Неоязычество, неоязыческие культы, новое язычество. Что это? Направления новых религиозных движений, опасная тенденция современности, молодежные субкультуры или просто красивые названия? Если обратиться к открытым источникам, то мы увидим, что за последнее время не было действительно резонансных событий, связанных с неоязычеством. Вместе с тем точечно, в разных регионах России периодически появляются новости о происшествиях и инцидентах, в которых отражена реакция (по большей части Русской Православной Церкви) на действия неоязычников. В то же время в массовом сознании представления о неоязычестве варьируются от «религии предков» до «националистических деструктивных движений».
Так кто же на самом деле неоязычники, представляют ли они реальную опасность для России и какое место они занимают в поликонфессиональном и полиэтническом российском обществе?
В интервью от 2021 года Центру профилактики религиозного и этнического экстремизма в образовательных организациях РФ заместитель председателя Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Московского Патриархата Вахтанг Кипшидзе пояснил позицию РПЦ в отношении неоязычества:
«Насколько мне известно, это движение носит разрозненный характер; его представители могут придерживаться диаметрально противоположных идей. Я не вижу ничего общего, что объединяло бы неоязычников. Я вижу разнообразное отношение к тем или иным практикам. На мой взгляд, невозможно окончательно судить об актуальности неоязычества в силу его маргинальности, неизученности и разнородности».
По словам Вахтанга Кипшидзе, представления россиян о неоязычниках на бытовом, а иногда и на экспертном уровнях кардинально отличаются от того, что есть в реальности. Заведомо предполагается, что современные язычники стремятся к тому, чтобы верить так, как верили на Руси до принятия христианства, хотя эту информацию сегодня невозможно верифицировать. Одновременно представитель РПЦ обращает внимание на то, что на сегодня нет серьезных известных и популярных работ, в которых рассматривался бы этот тезис.
«То, каким неоязычество видится сейчас, это абсолютно фантазийная конструкция, которая синтезирована из совершенно разных источников. Это касается и пантеона, и практик, и антуража, который для многих как раз и оказывается привлекателен (обереги, одежда). То же относится и к натурализму, который говорит о зле нашей высокотехнологичной цивилизации и необходимости возвращения к корням и гармонии с природой. Это стремление мне напоминает желание присоединиться к движению, например, толкинистов или поклонников саги "Звездные войны". По модели восприятия мира все это очень похоже друг на друга», – уточнил Вахтанг Кипшидзе.
Сами исследователи феномена неоязычества, изучающие его не один год, также говорят о размытости и неконкретности понятия «неоязычество». Своими знаниями в этой области поделился кандидат философских наук, доцент кафедры истории религий и теологии Российского государственного педагогического университета им. Герцена Алексей Викторович Гайдуков:
«Язычество – это христианский термин, которым обозначают неавраамические религиозные традиции. При большом желании христиане могут называть "язычеством" любые религии, кроме христианства, иудаизма и ислама. Слово это происходит от церковнославянского "языцы" – «народы, потому что потомки Адама и Евы, породив народы, ушли от истинного почитания Бога, не почитают Творца, а поклоняются твари. Это язычество в самом простом определении. Что касается неоязычества (я считаю, что корректнее говорить "новое язычество") – это современное явление, которое предполагает прерванность традиции. Передача языческой традиции была прервана за условно тысячелетний христианский период (хотя в некоторых случаях можно говорить только о нескольких столетиях) и за советский период, поэтому новое язычество – это традиция, которая реконструируется и создается заново, исходя из современных требований», – говорит Алексей Гайдуков.
Вместе с тем он обращает внимание на оппозиционность нового язычества. Оно отталкивается от общего для многих приверженцев этого течения утверждения: «мы не такие, как христиане». Таким образом, в новом язычестве всегда присутствует христианство, особенно если говорить о российских условиях, где христианство (в частности православие) является «культурообразующим компонентом русской идентичности». Кроме того, формирование древнерусского государства во времена князя Владимира и после него все-таки также основывается на христианстве.
«Новые язычники всегда отталкиваются от того, что им что-то где-то не понравилось: или жесткий монотеизм, или нарушение их прав, дискриминация, ограничения, которые они встречают в высокоиерархизированной церковной структуре. Все это вместе у многих молодых людей (в первую очередь – молодых неоязычников) выражается в том, что они не принимают церковной иерархии, догматизма, каких-либо непонятных им стандартов (тут уже имеет место традиционный конфликт отцов и детей, нонконформизм). Другой вопрос, есть ли в новом язычестве монотеистические, политеистические или еще какие-то тенденции. На него можно ответить: везде по-разному. Ни в коем случае нельзя говорить, что новое язычество – это нечто единообразное. В разных общинах одного и того же направления язычники мыслят по-разному. Более того, даже в одной общине религиозное мнение лидера может не разделяться всеми общинниками: те, кто пришел к нему на обряд, могут его слушать и выполнять необходимые действия, но при этом думать совершенно по-другому. Это своеобразная эклектика постмодерна, и это нормально», – уточняет кандидат философских наук Алексей Гайдуков.
Таким образом, по словам исследователей, язычество сегодня является скорее некой тенденцией, а новое язычество, формируемое на основе современных норм или вопреки им, – некая удобная идеология, мировоззрение, вера и, конечно же, обряд.
Необходимо отметить, что главное опасение в РПЦ в отношении неоязычества вызывает отрицание христианства и построение вероучения именно на этом догмате.
«Опубликованные аутентичные языческие тексты, которые я видел и которые имеют достаточное распространение, построены на отрицании христианского наследия, на попытках поставить под вопрос выбор князя Владимира, которого мы почитаем как святого, в пользу христианской религии. Выдвигаются аргументы, которые начинаются с простого несогласия с христианским вероучением (что вполне допустимо и предполагается религиозной свободой, которой мы все пользуемся), а продолжаются утверждением о том, что принятие христианства – это "иудейский заговор", направленный на уничтожение русского народа, и другими вещами, которые вполне можно квалифицировать как экстремистские и попадающие под соответствующую статью УК РФ», – подтверждает заместитель председателя Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Вахтанг Кипшидзе.
Вместе с тем можно говорить об определенных направлениях неоязычества и оценивать возможности взаимодействия именно с этой стороны.
«Среди разнообразных последователей нового язычества есть те, кто проявляет себя резко и радикально. Напомню, что радикализм – это не преступление. Но в некоторых случаях он может переходить границы закона, и тогда такие деяния превращаются в экстремизм. Если рассматривать новое язычество как некую субкультуру или контркультуру, противостоящую доминирующей культуре, то такое противопоставление наблюдается в нем достаточно часто.
В одних случаях оно проявляется в нейтральном или пренебрежительном отношении к другим религиям, в другом – это протест, попытка отстоять свои права, интересы, экологию, даже соседний сквер, в котором собираются построить храм. Так формируется конфликт, который может выйти в сферу национализма, где он приобретет яркость и экстремистский характер. Также он может выйти в правозащитную сферу, где люди просто пытаются отстоять свои права и интересы.
Однако тем, кто отождествляет себя с доминирующей культурой и религией, это может не понравиться, и тогда такие действия через суд могут быть квалифицированы как экстремизм. Итак, мы наблюдаем субкультурный феномен (который неконфликтен), контркультурный (потенциально конфликтный), а также девиантное и делинквентное (противоправное) поведение, мотивированное религиозными идеями. Получается, что некоторые предпочитают язычество, в котором есть элементы национализма, а другие (и это уже совсем другая история) – националисты, радикалы – используют языческую идеологию, чтобы обосновать свое поведение. Это две совершенно разные вещи, но и там, и там есть религиозный и политический компоненты», – поясняет Алексей Гайдуков.
По мнению эксперта, радикальные проявления язычества, которые и вызывают тревогу, представляют собой попытку людей отстоять свою идентичность, которая, в свою очередь, является определенным конструктом. Если идентичность сконструирована таким образом, что противоречит общепринятым нормам, то это и приводит к конфликтам, радикализации и остальным последствиям, с которыми сегодня сталкивается современная Россия. Конструкты также зависят от направления неоязычества, о чем было упомянуто выше.
«Городское новое язычество – это один феномен; возрождаемая и конструируемая этническая традиция, например, в Удмуртии или в Марий Эл – это другое. Язычество может быть этническим, и тогда мы можем говорить о славянском новом язычестве, основным направлением которого является родноверие; можно говорить про условно этническое язычество, например – Асатру, которое реконструирует некую скандинавскую систему мировоззрения и обрядов, но есть нюанс – в Скандинавии все было по-разному, и если родноверы пытаются сконструировать то, что было у их предков, то последователи Асатру конструируют религиозную систему не своих предков, поэтому его можно назвать условным, стилизованным новым язычеством.
И еще есть эклектические внеэтничные формы нового язычества, такие, как викка. Викка – это современное ведьмовство, основанное на синтетической традиции, которую в свое время предложил Джеральд Гарднер. Викка сочетает магию и элементы языческих традиций разных народов, адаптированные под современные нужды и имеющие коммерческую направленность, свойственную движению Нью-эйдж[1]», – рассказывает Алексей Гайдуков.
Однако вместе с попыткой искусственного взращивания языческих воззрений, существует и противоположная ситуация, а именно желание и попытки борьбы против язычества, связанные с опасениями роста этого феномена. Так, по словам научного сотрудника Института гуманитарных наук ФГАОУ ВО «Балтийский федеральный университет имени Иммануила Канта», кандидата исторических наук, доцента Романа Витальевича Шиженского, опасения и страхи вызваны определенной закрытостью неязыческих сообществ (параллельно с открытым магизмом других), а также разрозненностью и неопределенностью групп, о чем уже упоминалось ранее.
«Подавляющая часть языческих групп, особенно этноориентированных, представляет собой закрытые или полузакрытые сообщества, объединяющие адептов в рамках как родовой (семейной), так и соседской (городской) общины. Соответственно, включение в "круг избранных" абсолютно постороннего человека практически исключено. Яркий пример – так называемые "этнофестивали", приуроченные к важнейшим праздникам языческого годового круга: Купала, Коляда и др. Несмотря на присутствие целой армии зевак и сочувствующих (до пандемии, на крупное «свято» собиралось от нескольких сотен до 2–3 тысяч участников), истинные язычники – как правило, инициативная группа организаторов (не более 20–30% от присутствующих) – имеют отдельный территориально очерченный лагерь, проводят закрытые обряды (коллективные и частные "радения" – особые формы богослужения) и тематические собрания. Провозглашенная самоизоляция, умышленное деление социума на своих и чужих не может не вызывать настороженности как со стороны государственных институтов, признанных конфессий, так и со стороны исследовательского сообщества, рядовых обывателей.
Кроме того, опасения внушает бес- и внесистемность младоязычества. В современной России насчитываются сотни независимых, незарегистрированных языческих сообществ, зачастую лишь формально объединенных в рамках десятков направлений: родноверие, Асатру, викка, неошаманизм, тэнгрианство, неотрадиция (примитивное язычество), кеметизм и др. Возникающая неспособность контроля над данным сегментом российской религиозности, невозможность в условиях "рабочего стола" определить потенциальные угрозы, составить даже элементарный прогноз в развитии априори вызывает отторжение».
Алексей Гайдуков обратил внимание на то, что в целом борьба с неоязычеством является «нормальным, естественным явлением». Это в первую очередь связано с протестным настроем, неприятием навязываемого мировоззрения или простым противопоставлением себя церкви большинства. Сам же конфликт зачастую завязывается на фоне попытки «застолбить» свое присутствие в значимых местах (этнически или исторически).
Эксперт отметил, что борьба может происходить в разных формах. Например, в одном случае отдельно взятый священнослужитель будет пытаться вести диалог, в другом случае – сразу будет предпринята попытка давления, которая может вызывать ответную протестную реакцию и спровоцировать в том числе экстремистское поведение. Вместе с тем Гайдуков настаивает на том, что конфликт интересов между христианством и неоязычеством в целом является нормой.
Однако здесь необходимо отметить, что сложности во взаимодействии с неоязычниками и неоязычеством как феноменом существует не только на уровне традиционных религий. Трудности испытывают в том числе и исследователи, и трудности эти находятся зачастую в одних и тех же плоскостях.
Таким образом, подводя итоги, необходимо сказать, что сегодня неоязычество остается актуальным феноменом для сферы формирования бесконфликтного межрелигиозного диалога. При правильной работе высока вероятность минимизации рисков возникновения открытых и резонансных конфликтов. Для изменения существующей ситуации необходима комплексная работа представителей религии, государства, исследовательского, экспертного и педагогического сообществ.
***
При подготовке публикации были использованы материалы Центра профилактики религиозного и этнического экстремизма в образовательных организациях Российской Федерации.
[1] Нью-эйдж, религии «нового века» – общее название совокупности различных мистических течений и движений, в основном оккультного, эзотерического и синкретического характера.