Тебе 5 лет. Ты в своей комнате. Ты играешь свою любимую песню и поешь так, будто никто не слушает.
Тебе 12 лет. Ты собираешься на прослушивание. Ты пронизан нервами и ожиданием. Начинается музыка, и когда ты начинаешь петь в камеру, делаешь вид, будто никто не слушает.
Тебе 14 лет. Ты потеешь в студии. Какой-то стажер передает бутылку воды и спрашивает, готов ли ты снова идти. Ты киваешь головой, позволяешь музыке вести твое тело, а твои губы формируют слова, которые ты репетировал десять раз за последний час. Еще трое слушают.
Тебе 18 лет. Ты на сцене. Огни танцуют вокруг тебя и в твоем видении. Кто-то выходит перед тобой, и ты открываешь рот, чтобы первые строчки песни затопили стадион. Все слушают.
Тебе 19 лет. Какой-то известный телеведущий берет интервью у тебя по поводу твоего обеда, и ты быстро бормочешь что-то о какой-то смеси рамена быстрого приготовления с сыром моцарелла, покрытым жареным яйцом. Смех наполняет комнату вокруг тебя, и другие участники тоже улыбаются. Когда приходит время исполнять последнюю песню, ты чувствуешь, что все тебя слушают.
Тебе 21 год. Ты находишься в машине в каком-то чужом городе и наблюдаешь, как здания растворяются в полосках света. Ты проходишь мимо рекламного щита и видишь улыбающееся тебе собственное лицо. Радио крутит песню, которую ты много раз исполнял на концертах и в студиях. Ты тихо подпеваешь себе, и, возможно, твой водитель единственный, кто тебя слушает.
Тебе только что исполнилось 25 лет. Ты транслируешь свой день рождения примерно для населения небольшого острова, 300 000 человек готовы посмотреть, как ты задуваешь свечи. «Спой нам песню», — просят они. Ты находишься в комнате с тремя другими сотрудниками, и когда ты смотришь в камеру, тебя внезапно поражает, что в отличие от того времени 11 лет назад, во время твоего прослушивания, ты больше не можешь делать вид, что никто не слушает.
Тебе 26 лет. Музыкальный фестиваль – это мириады цветов, и ты – его главное действующее лицо. Ты видишь тысячи людей в толпе, но еще большее число наблюдает за происходящим у себя дома в странах, куда ты никогда не ступал и, вероятно, никогда не ступишь в своей жизни. Когда ты начинаешь петь, ты знаешь, что тебя слушают миллионы.
Тебе 39 лет. Ты находишься в скромном концертном зале и собираешься выйти на сцену вместе со своими участниками для реюнион-шоу. Когда играет песня, напоминающая ночи розовых и желтых огней на стадионах, ты просматриваешь вид перед собой. Текст слетает с твоих губ. 150 человек смотрят.
Тебе 55 лет. Ты один в своей комнате, дни толп и представлений давно позади. По привычке, из-за ностальгии, из-за твоей, возможно, врожденной природы, всегда ищущей мелодию, которая наполнит твои уши, ты играешь свою любимую песню.
Ты поешь так, будто никто не слушает.
(И никто не слушает)
