Лучше бы убирался он восвояси, этот двуногий, раз не хочет сражаться.
Все родственники дракона по прямой и побочной линии осудили бы подобные переговоры. Только в этих краях драконы повывелись давным-давно. Теперь злословить было некому, что, впрочем, совершенно не меняло дела.
Дракон уже собрался проявить враждебность, но рыцарь не спеша стянул вторую латную рукавицу, укрепил копьё на ленчике седла, распустил ремешки у ворота кольчуги и снял шлем.
Дракону стало как-то неловко плеваться огнём. В самом деле, с битвой можно и подождать. Кроме того, любопытно рассмотреть двуногого без шлема, когда еще удастся подпустить его так близко…
Лицо человека хранило на себе отпечаток прожитых лет и следы битв. Прямые волосы заметно серебрились, усы и короткая борода с проседью не скрывали очертаний жестких губ и упрямого подбородка, правую щеку от самого виска пересекал тонкий шрам. Широкие плечи, мощный торс воина. Более всего привлекли внимание дракона глаза человека — печальные серые.
Дракон поднял голову, склонил её набок и развесил уши, отчего сразу стал похож на охотничьего пса, который старается предугадать желания хозяина.
За четыреста восемьдесят два года, четыре месяца, две недели и пять дней своей драконьей жизни он ни разу ни от кого не слышал такого вежливого обращения. «Друг мой»… надо же, «друг мой»! Еще каких-нибудь сто зим назад он сожрал бы этого воина вместе с доспехами и конём в придачу, но проклятый кашель совсем извел.
— Может, я смогу помочь тебе? — спросил рыцарь после непродолжительного молчания.
— Что? — не понял Дракон и склонил голову на другой бок. Потом зевнул, уселся на задние лапы и принялся с остервенением расчесывать лысый бок. — Личинки, проклятые, замучили, — пояснил он, посапывая от удовольствия. Чесание бока принесло кратковременное облегчение, но при этом остатки чешуи усеяли землю, а на разодранной зеленовато-фиолетовой переливчатой коже монстра проступила кровь. Даже такие нехитрые усилия теперь давались ему нелегко. В конце концов, дракон опять плюхнулся на брюхо и долго не мог отдышаться. Хрипы и свист с трудом вырывались из его груди.
— Вот, я и говорю, — обращаясь не то к себе, не то к Дракону, пробормотал рыцарь, бросил стремя и спешился. Он сделал несколько неуверенных шагов, чтобы размять ноги, потом подошел к монстру и принялся осматривать его больной бок. — Личинки, значит... а давно ли ты мылся, друг мой?
— Лет восемь тому, или девять. На летнее солнцестояние, — пробурчал Дракон не очень ласково. Напоминания о воде выводили его из себя. По правде говоря, он и плавать-то как следует не умел. Летать — другое дело. Когда еще крылья держали его, он мог подняться так высоко, что с земли казался не больше жаворонка, и за день покрывал расстояние во много лиг. Помнится, долетал до самого моря, а теперь… да что теперь! И какого дьявола понадобилось здесь этому вежливому охотнику за приключениями. «Помочь», как бы не так!
Дракон не доверял людям. Всем известно, что двуногие только и делают, что ищут сокровища.
Рыцарь медленно обходил распластанное по земле туловище слева направо, а дракон выгибал свою длинную чешуйчатую шею, и его голова, увенчанная остатками колючего гребня, поворачивалась следом за человеком.
Да, люди ищут сокровища, а драконы охраняют, и поэтому между двуногими и огнедышащими не может быть дружбы.
Монстру уже порядком надоели все эти разговоры. Он не мог понять, чего хочет рыцарь, и от этого не знал, как следует себя вести. Двуногий не проявлял никакого беспокойства, он сел на замшелый камень, что лежал около самого входа в пещеру, и подставил лицо солнечным лучам.
— Уф-ф-ф-ф, — вздохнул дракон. Вместе с глубоким вздохом он выпустил серое облачко лёгкого дыма. — Плохо дело. Почему ты меня не убил?
Кто бы мог это объяснить? Рыцарь пожал плечами, потом двумя руками откинул со лба густые длинные волосы, и из-под опущенных ресниц продолжал смотреть на низкое осеннее солнце.
Дракон терпеливо ждал ответа.
— Пожалел, — ответил рыцарь.
— Вот и зря, — дракон раздраженно стукнул хвостом по земле.
— И это вся благодарность, — неожиданно рассмеялся человек.
Дракон с удивлением заметил, что ему очень нравится смех и глубокий низкий голос двуногого. Не хватало еще попасться на эту удочку.
— Какая может быть благодарность? Не сегодня-завтра я околею в своей пещере! И, по-твоему, это достойная смерть для уважающего себя дракона?
Вот он и разговорился, а следовало просто уйти. За эти-то разговоры сородичи совершенно справедливо изгнали его.
Рыцарь удивленно приподнял бровь. Устрашающий рык монстра плыл над холмом, звучал, как гулкое эхо, многократно повторенное сводами Руанского собора, заполнял собой все пространство, но вместе с тем складывался в слова. Это была вполне внятная человеческая речь. Такого Эдвард Марч действительно никогда не слышал.
— А ты предпочел бы другое? — продолжил беседу человек.
— Ну-у-у… погибнуть в честном бою, с каким-нибудь славным рыцарем, победителем драконов. Только теперь не получится, сдается мне, ты не из их числа.
Монстр снова раскашлялся, потом еще раз шевельнул хвостом — это можно было истолковать и как пренебрежительный жест, и как вежливое прощание. Рыцарь предпочёл второе.
Дракон заковылял ко входу в своё логово. Рыцарь все так же сидел на камне, и, чтобы попасть внутрь, дракону надо было еще раз совсем близко пройти мимо. Мимо безоружного человека…
— Что ж, если ты не передумал, — монстр еще раз попытался уладить дело обычным способом. В его словах явно сквозила надежда, но двуногий только отрицательно покачал головой.
Серые глаза рыцаря и желтые выпуклые глазищи монстра встретились. Дракон первым не выдержал стального блеска человеческого взгляда и демонстративно отвернулся в сторону: не хватало еще, чтобы двуногий подумал, что он трусит.
— Моя тетка всегда говорила: «Этот вислоухий ублюдок плохо кончит». Да, так и говорила, она считала меня позором всего драконьего рода, — пробубнил дракон себе под нос. Рыцарь, конечно, услышал — и за четверть мили было бы слышно — но сделал вид, что не разобрал.
— Как, ты говоришь, она называла тебя? — переспросил он.
Монстр не заметил этой хитрости
— Лоп Эард Монгрел[4], — повторил он громче, и от драконьего рева у Марча заложило уши.
— Славно!
— Огненная Гора прижила меня от самого Красного Ветра, — продолжал дракон, — а тот, говорят, был сыном Создателя Всех Драконов, только мне от этого удачи не прибавилось, одни неприятности.
И что это на него нашло? Никогда раньше не вдавался он в подробности своей родословной, а тут принялся выкладывать такое…
— У нас, знаешь ли, не жалуют тех, кто болтает по-человечески.
— Лоп Эард Монгрел. Значит, это и есть твоё имя?
Дракон мотнул головой, и его длинные уши печально поникли.
— Наверное… другого не припомню, все звали меня так.
— Странное совпадение, — усмехнулся рыцарь, — меня тоже все больше называли Бастард.
— Значит, и у тебя нет другого?
— Почему же, есть, меня зовут Эдвард. Сэр Эдвард Марч из Инвернесса, — церемонно представился он и отвесил в сторону дракона лёгкий поклон.
На этот раз дракон долго смотрел в глаза человека. Монгрела завораживал взгляд этого странного рыцаря, который делал все не так, как следовало по обычаю.
Еще с тех времен, когда Лоп Эаред был большеголовым бескрылым червяком, он знал условия игры. Человек — враг, его надо есть. Человек в латах, с копьем и мечом — противник, с ним надо сражаться. И никаких обменов любезностями. Надо же! Сэр Эдвард Марч из Инвернесса.
— Ладно, сэр Эдвард, что толку болтать, если ты не собираешься продолжить наш бой.
— Не сегодня.
— Тогда прощай.
Дракон понуро опустил голову и двинулся вглубь пещеры. Сначала в чёрной дыре исчезла передняя часть его туловища, затем облезлый бок, безжизненные крылья, массивные задние лапы с ужасными саблевидными когтями, медленно втянулся колючий хвост. Из логова послышалась возня, надрывный кашель и рычание. Но вот дым над входом рассеялся, все стихло.
Рыцарь еще некоторое время посидел, задумчиво поглаживая усы, потом решительно поднялся и направился к своему коню.
___
[4] lop-eared mongrel (англ) — дословно вислоухая дворняжка, (Вислоухий Ублюдок )
"Рыцарь и Дракон"
Авторы Иван Вересов, Лео Любавин
Первая глава романа (часть 2)
