Успех сериала "Слово пацана" не в последнюю очередь обусловлен тем, что он вскрыл глубинный архетип всего постсоветского пространства. Потому что "пацаны", "пацанский" тип социального устройства и "пацанская" этика появились, разумеется, отнюдь не в 80-е годы прошлого века - они были при царе, при коммунистах и, разумеется, после них. Были и будут.
В своей книге "Двинулись земли низы" я писал о "пацанах" Донбасса в годы Гражданской войны. Там тогда отметились многие будущие деятели нашей истории, причем некоторые, вроде Никиты Сергеевича Хрущева, так и остались, по сути, "пацанами".
С вашего позволения - небольшой отрывок. Это линия одного из главных героев книги, великого советского управленца Авраамия Завенягина, топ-менеджера советского Атомного проекта.
_______________
Регионы, обретшие собственное лицо, крайне неохотно с ним расстаются.
Донбасс - не исключение.
Донбасс всегда похож на Донбасс – и в десятые годы XXI века, и в девяностые века XX, и в двадцатые годы все того же XX. Во все времена и при любых режимах там все те же степи, все те же терриконы, и те же пресловутые «донецкие чОткие пацанчики».
С последней составляющей в 20-е годы XX века было особенно хорошо.
В Гражданскую войну на территории Донбасса творился форменный дурдом – по этой территории, хаотично сменяя друг друга, шастали большевики, белогвардейцы-калединцы, «самостийники» Центральной Рады, опять большевики, но уже Донецко-Криворожской республики, чубатые гайдамаки, сечевые стрельцы и запорожцы УНР, чопорные австрийские и германские оккупанты, опять «шароварники», но уже гетманские, рудничные партизаны, донские белые казаки-красновцы, англо-французские войска, повстанческие отряды анархо-комунистов, деникинцы Май-Маевского, красные стрелковые дивизии Антонова-Овсеенко, махновская Революционная повстанческая армия Украины, врангелевцы…
Местное население от всей этой кутерьмы малость озверело и решило не оставаться в стороне.
Едва ли не каждое уважающее себя село формировало собственные силы самообороны, в просторечье именуемые «бандой», во главе с каким-нибудь батькой-атаманом. Чаще всего такое формирование контролировало свой район, но при случае не отказывало себе в удовольствии пошарить в закромах у соседей. Количество таких отрядов не поддавалось никакому учету, их были тысячи, они возникали и исчезали, иногда собирались в довольно крупные альянсы, чтобы в любой момент рассыпаться.
В 1920 году, когда Завенягин был прислан устанавливать Советскую власть в Донбассе, дурдом был в самом разгаре. Большинство городов Донбасса контролируют большевики, в Волновахе и Мариуполе – врангелевцы, Старобельск держат махновцы.
При этом за пределами крупных населенных пунктов никакой власти нет, окромя тех самых сбившихся в неисчислимые банды местных «хлопчиков» с обрезами.
Зато с махновцами, в облегчение большевикам, заключены «старобельские соглашения», по которым «красные» большевики и «черные» анархисты - последователи батьки Нестора - образуют временный альянс, призванный выбить с Донбасса идеологически чуждых «белых» врангелевцев. Чтобы потом сторонники социалистического выбора уже с чистой совестью продолжили резаться между собой.
Впрочем, Завенягин в боях участвовал мало, в основном работал по призванию – управленцем. Аврамий Павлович быстро сошелся с местными коммунистами и нашел в Донбассе как настоящих друзей, так и полезные знакомства, которые потом не раз пригодятся ему в жизни.
Лучшим другом Аврамия на долгие годы стал председатель уездного Совета трудящихся Тит Коржиков, с которым они вместе возглавляли юзовский уком, на наши деньги - руководили Донецком.
Вот фотография тогдашнего руководства Юзовки – Коржиков в шинели в центре, слева от него, в папахе – Завенягин.
Вместе с Титом им пришлось пройти "и Крым и Рым" - тогда без этого было нельзя. Как я уже говорил, Донбасс в 20-е очень напоминал Донбасс в 90-е – это было лоскутное одеяло из территорий, контролируемых множеством группировок, находившихся между собой в сложных отношениях.
И значимость каждой группировки определялась по количеству бойцов, которых она могла выставить, поэтому периодически приходилось выходить «стоять за други своя».
Например, «укомовским», к которым принадлежал Завенягин, несмотря на их высокий формальный статус, периодически приходилось просить о поддержке парторганизацию юзовского техникума. А предводительствовал этими прославленными в городе бойцами недавно вернувшийся с Гражданской войны молодой коммунист по имени Никита, по фамилии Хрущев.
Хрущев, на удивление, не сыграет такой уж большой роли в жизни Авраамия Завенягина, хотя совместно прожитую бурную молодость Никита Сергеевич помнил всегда. Я бы даже сказал – вспоминал с большим удовольствием.
Хрущев, кстати, из образа «донецкого чОткого пацана» не выходил довольно долго, вот будущий «кукурузник» (слева) с друзьями на отдыхе в Кисловодске в начале 30-х годов.
И здесь важно понимать один нюанс – хотя формально Хрущев был подчиненным Завенягина, реальные отношениях укома и партийных организаций города были не отношениями начальника и подчиненных, а скорее – сеньора и самовластных вассалов.
Объединившись, «вассалы» могли без проблем низложить «сеньора», что и произошло с преемником Завенягина Константином Моисеенко.
Вот как об этом рассказывает сам Хрущев в мемуарах:
Секретарем уездного комитета партии у нас был Завенягин. Когда я кончал рабфак, то секретарем окружкома (тогда от уездов перешли к округам) стал уже Моисеенко. <…> В апреле 1925 г. открылась XIV партийная конференция. Меня избрали на нее от Юзовской парторганизации. Во главе ее стоял Моисеенко («Костян», как мы его называли), о котором я уже упоминал. Это был студент, не окончивший медицинского института, прекрасный оратор и хороший организатор. Его отличал сильный мелкобуржуазный налет, а его связи и окружение были чуть ли не нэпманскими. Поэтому мы его выставили потом из секретарей.
Кстати, поведение «донецких», предводительствуемых «Костяном», на партконференции в Москве Хрущев описывает тоже довольно откровенно:
А жили мы тогда в Каретном ряду, в Доме Советов (так, что ли, он назывался). Жили довольно просто, нары там были, и мы, как говорится, впокат на них спали. Я помню, что тогда Постышев, кажется, секретарь Харьковской парторганизации, приехал с женой и тоже так, в ряду, спал вместе с нами, и там же, рядом, спала его жена. Это вызывало шутки в отношении Постышева. Мы тогда были все молоды.
Хрущев вообще на удивление откровенно рассказывает в воспоминаниях об этой своей «пацанской» натуре. Вот как уже на закате жизни он вспоминал о поездке в своих мемуарах:
Это для меня было большой радостью. Главное — возможность побывать в Москве, посмотреть столицу, побывать на всесоюзной конференции, послушать и увидеть вождей. Украинской организации на конференции было отведено центральное место в зале. Слева от нас сидела Московская делегация, а справа — Ленинградская. Мы занимали центр зала, а в этом центре у Юзовской делегации были первые места. Вообще пролетарской Донбасской организации принадлежало боевое положение в партийной организации Украины. <…>
Я рано вставал и пешком шел в Кремль, чтобы прийти раньше других делегатов и занять выгодное место. Каждая делегация имела отведенные ей места, а уж внутри делегации каждый делегат занимал то место, которое было свободно. Вот мы и хотели сохранить за собой первые места перед трибуной. Поэтому надо было вставать пораньше и бежать туда без завтрака. Однажды я вышел и сел на трамвай, не зная маршрутных номеров, а трамвай, оказывается, не туда шел, куда мне нужно, и он меня завез неизвестно куда. Тогда я отказался от услуг транспорта и стал ходить пешком. Приходилось рано вставать и бежать, но зато я приметил путь, как добраться безошибочно в Кремль с тем, чтобы занять в зале место поближе.
Потом начали делегации фотографироваться. Уже тут, на конференции, выделялся Сталин. Он был признан первой персоной не только нами, рядовыми руководителями партийных организаций. Руководитель нашей областной партийной организации Моисеенко обратился с просьбой к Сталину от Юзовской делегации сфотографироваться с нами.
Я все-таки нашел это фото. Правильный пацан Никита на козырном месте – над Сталиным.
Казалось бы – молодой человек впервые приехал в столицу из провинции, и какие же впечатления у него остались? О чем он рассказывает?
О том, как мы там себя поставили.
И ни о чем другом - мы лучшие места заняли и весь съезд держали!
В отличие от того же Завенягина, которые позже великие физики называли очень умным человеком, никогда не учившийся толком Хрущев так и остался "пацаном".
Он как был по сути своей недалеким бойцом и крышевальщиком, так им и остался. Тот же Карибский кризис – это классический нахрапистый «наезд», потом "рамсы" с угрозами и яростная торговля, пока обе группировки не "добазарились". Хрущев до максимума прокачал умение ставить себя и нагибать других – но так и не научился ничему, кроме этого.
И в этом – главная проблема этого человека.
Разумеется, Хрущев не был дураком, иначе бы не выжил при Сталине.
Он был очень неглупым, хитрым и изворотливым царедворцем, рано поднаторевшим в политических интригах и административной игре.
Но он не был умным человеком.
Те же его воспоминания очень трудно читать – там нет ни одной умной мысли, ни одного нетривиального суждения - одни банальности. Ему отчаянно не хватало глубины – отсюда, как думается, и его бесконечные кампании, восторженная и не видящая краев реализация любой идеи, пришедшей (а чаще – привнесенной) ему в голову.
К сожалению, парадокс России в том, что именно такие люди обычно приходят к власти после сильных вождей.
Но это уже совсем другая история.
